Сержант Уэмбли сказал нам:
– Вы или добудете ее, или сдохнете, другого варианта нет!
Я радостно сжал кулаки. Я вспомнил сержанта Уэмбли! Я вспомнил Микки, Джоэла и Патрисию! Своих друзей!
Микки – приехал с Аляски. Его отец служил в навигационном форте, охранял подступы к Северным запасам полюсного льда – второму по величине естественному резервуару питьевой воды для хайтек- пространства. У Микки не хватало половины уха – в детстве он кинулся разнимать дерущихся ездовых собак и был искусан ими с ног до головы. Эти шрамы он все время выставлял напоказ и ни за что не хотел восстанавливать свое ухо до выпуска. Конечно, после получения лицензии ему пришлось посетить клинику пластической хирургии Бюро, ведь агенты не должны иметь особых примет вроде шрамов и увечий… Я служу в Бюро информационной безопасности!
Так, так… Вспоминать дальше, не отвлекаться!
Там, на Аляске, они все помешаны на гонках собачьих упряжек. Брат Микки – местная знаменитость, владеет лучшими упряжками и собственной школой каюров, погонщиков.
Микки и Джоэл сначала чуть не рассорились из-за Патрисии. Пат! Я помню Пат! Она приехала из Южной Африки. Из гарнизона, что охранял кимберлитовые трубки – последние шахты, где еще оставались натуральные, природные алмазы! Их используют только в самых дорогих лазерах для хранения самой важной, наиболее ценной для человечества информации. Жесткий диск «Ио», главного сервера Сети, представляет собой голубой алмаз с такой емкостью памяти, какую просто невозможно представить!
У Пат черные глаза и гладко выбритая голова. Она плохо выговаривает «р». У нее самые высокие отметки по тактике и стратегии. Она лучший игрок арены «Полководец». Абсолютная чемпионка мира 2050 года… Три года назад. Значит, сейчас 2053-й! Патрисии прочили будущее штабного офицера. В прямом бою от нее было мало толку. Она плохо дралась и каждый раз с большим трудом сдавала тесты на физическую подготовку. Пробежать двадцать километров в полном военном снаряжении так и не смогла. Ее допустили до итоговых экзаменов условно – с пометкой «Интеллектуальная направленность». Это значит, она может дослужиться до полковника в аналитическом центре, но ей никогда не стать генералом, как Гертруде Фишер – ее кумиру. Пат восприняла эту отметку как приговор. У нее началась самая настоящая депрессия. Патрисию обязали три раза в неделю посещать личностного аналитика. Поэтому ее не отправили вместе с нами тогда, в ту ночь!
Там была настоящая мясорубка. Там я впервые увидел Ведьму Айрин! Она высока ростом, она очень высока! Она носит золотой головной убор, собирающий ее рыжые патлы в подобие гривы. У нее все лицо в морщинах, а тело в жутких шрамах.
– Я горжусь каждой из них! – кричала она, показывая на глубокие складки вокруг своих глаз. – Я не стану скрывать, что прожила на этой земле почти пятьдесят лет, и она принадлежит мне по праву!
Мы бились с пиратами Айрин. Мы забрали спутниковую капсулу памяти. Мы с сержантом Уэмбли улетали вдвоем. Я был ранен. Лежал на полу в квадролете, истекая кровью и сжимая в руке медальоны своих друзей.
Джоэл… Он постоянно говорил, что не желает быть правительственным агентом. Но его отец, полковник Джонатан Линдт, был иного мнения. Джоэлу просто не предложили никакого другого пути, кроме как продолжить славную военную династию Линдтов… Я вез медальон Джоэла его родителям. Я помню, как ненавидел их за смерть своего лучшего друга. Джоэлу не надо было становиться агентом! Он должен был заниматься музыкой! И только ею! Я вспомнил еще одну сцену: примерно за месяц до той страшной ночи нас отпустили в увольнение. Я, Пат, Микки и Джоэл сидели в старом баре на границе с лотек-пространством. Это был очень старый бар. Его открыли двести лет назад. Там все было старинное – латунные детали стоек, фотографии вырезки из газет, вышедших за сотню лет до того, как мой дедушка родился. Не бар, а настоящий музей. Так вот, в углу этого бара стоял странный инструмент, деревянный ящик с клавишами.
– Пианино! – радостно воскликнул Джоэл. – Боже мой! Настоящее пианино!
Он сел за него и начал играть. До этого мы никогда в жизни не слышали живого звука музыкального инструмента. Это было что-то потрясающее!? Нечто, пришедшее к нам из совсем иной жизни. Той, что была до войны и которой мы уже не знали. Мягкий, плачущий, нежный, чуть дребезжащий звук рождался под пальцами Джоэла. Все, кто был в баре, слушали его, а некоторые, включая Пат, – плакали. Плакали по ускользнувшей от нас, растаявшей в дыму Нефтяной войны надежде.
«Непонимание смысла слова «свобода» никак не влияет на интенсивность жажды ее», – так говорил… Черт, кто же это говорил?
Я защелкал пальцами, пытаясь вспомнить, от кого слышал эту фразу, но не получилось.
Ладно, буду вспоминать дальше. Мы летели в квадролете. Я надел медальоны Микки и Джоэла себе на шею, и мне показалось, что они тяжелы, как речные валуны.
– С днем рождения, – мрачно сказал мне сержант.
Да, мне исполнялось шестнадцать лет в тот самый день!
Это было давно. А может, не очень… Внезапно острая жгучая боль прошила меня от затылка до самых пяток. Горячая волна обожгла виски и лицо. Похоже, я подошел вплотную к поврежденным паттернам памяти, или энграммам, как их еще называют!
Я был агентом Бюро… Агентом Бюро… Перед глазами пронеслись смазанные картинки выпуска. Мне вручили значок, вживили чип с лицензией. Он у меня за правым ухом! Я схватился за это место и вскрикнул от боли. Там оказалась плохо зажившая глубокая ранка. Чип удален! Но кем?! Удален явно в спешке, не хотелось думать, как именно это делали, но уж точно не церемонились…
Если один только звук шагов Айрин мгновенно вызвал к жизни в моей памяти столько воспоминаний…
Я принялся нервно расстегивать кнопки и открывать палатку.
Выглянув наружу, увидел, что отряд Айрин уже далеко. В самом конце длинного ряда «номеров». Еще мгновение, и она совсем скроется из виду.
Я задергался из стороны в сторону, не зная, что мне делать – бежать за Ведьмой Юга или дождаться Хаски?
