ониксом. Остальные семь стен были облицованы резными деревянными панелями, инкрустированными слоновой костью. Свеженатертый паркет отбрасывал блики на статуи Дерини, вошедших в историю. Зал был пуст, лишь в центре стоял тяжелый восьмиугольный стол и восемь кресел с высокими спинками. У пяти из них стояли Дерини.
Итак, под лиловым куполом непринужденно беседовали о чем-то трое мужчин и две женщины. Все, кроме одного, были одеты в лиловые и золотые одежды — цвета Круга Избранных. Только на епископе Арилане была черная ряса и пурпурная епископская мантия. Он изредка кивал, прислушиваясь к тому, что говорила прекрасная леди Вивьен, стоящая справа от него, темноволосому, атлетически сложенному молодому человеку с миндалевидными глазами — Тирцелю де Кларону.
Напротив них седовласый мужчина с бледными, прозрачными руками беседовал с девушкой, которая была, наверное, на полвека моложе его. Девушка, улыбаясь, внимательно слушала его, и когда она покачивала головой, ее рыжие волосы вспыхивали подобно пламени. Арилан, сдерживая зевок, повернулся к дверям, которые в этот момент распахнулись, пропуская Торна Хагена.
Торн был не в духе; его лицо, обычно цветущее, было совсем бледным, только на скулах горел лихорадочный румянец. Заметив, что на него смотрит Арилан, он отвернулся и поспешил к противоположной стороне стола, где беседовали старик и девушка. Разговорившись с ними, он успокоился, лицо его снова приобрело обычное безмятежное выражение, но Арилан заметил, как он тайком вытирает потные руки и прячет в лиловые рукава дрожащие пальцы. Арилан отвернулся, делая вид, что поглощен беседой. Глядя на его лицо, можно было подумать, что он весьма заинтересован рассказом леди Вивьен, но на деле он едва слышал ее.
Что же такое случилось, что испортило Торну настроение? Интересно, что или кто? Не человек, это точно. Значит — Дерини? Но в этом случае Торну нечего бояться. Здесь он в полной безопасности, ни один Дерини не рискнет применить свои силы против того, кто находится в этой комнате, если на то не будет воли Совета. Здесь вообще бессильны любые чары, так как место это надежно защищено. И эта магическая защита скреплена смертной клятвой каждого из Круга Избранных; на каждом заседании Совета ее давали вновь. Нет, здесь Торну Хагену ничто не угрожает.
Арилан коснулся края стола, отделанного слоновой костью, и ощутил под пальцами гладкую и холодную полоску золота, — несколько таких полос разделяли стол по числу присутствующих.
С другой стороны, рано или поздно, но Торну придется покинуть зал Совета, а за его пределами немало Дерини, которые не связаны с Кругом Избранных и не подчиняются его законам. Они вообще не считаются с Советом. Такими отступниками были Льюис ап Норфал, Ридон из Восточной Марки, а в прошлом столетии — Ральф Макферсон. Они отвергли власть Круга Избранных и, восстав против Совета, были исключены из него. Возможно, Торну Хагену не дает покоя кто-то из них? А может быть, это заговор против всего Совета?
Арилан взглянул на Торна и вдруг улыбнулся, подумав, что его подозрения ни на чем не основаны. Ведь Торн мог поссориться со своей последней пассией или повздорить с управляющим. Почему бы и нет?
За спиной Арилана раздалось чуть слышное шуршание парчи, он обернулся и увидел еще двух членов Совета, которые входили через высокие двери; каждый держал в руках жезл из слоновой кости — жезл сопредседателя Совета. Старший — Баррет де Лане, сегодняшний председатель Совета, производил внушительное впечатление и своей фигурой, и чеканным профилем, привлекательным, несмотря на полное отсутствие волос на голове, и пронзительными изумрудными глазами на совершенно неподвижном лице. Даже суровый Стефан Корам, с его благородной ранней сединой, с его элегантностью, рядом с Барретом выглядел менее значительно.
Корам неслышно скользил рядом с Барретом, плечом к плечу, сопровождая старшего собрата на его место между Лораном и Тирцелем, а затем прошел к своему креслу на противоположной стороне стола. Когда они положили свои жезлы на стол, Корам развел руки в стороны, одну — ладонью вверх, другую — ладонью вниз. Остальные последовали его примеру, причем каждый положил свою ладонь на ладонь соседа. Корам откашлялся и заговорил:
— Слушайте, лорды и леди. Приблизьтесь и внимайте. Слушайте. Слушайте слова Мастера. Да проникнется все духом слова сего.
Баррет на мгновение склонил голову, затем вознес взгляд своих изумрудных глаз к хрустальному шару, свисающему на длинной золотой цепи из центра купола. Шар слегка подрагивал; стояла тишина. И тут Баррет негромко начал нараспев произносить слова старинного приветствия Дерини:
— Днесь мы паки сошлись, дабы пребыть перед лицом Света. Поклонимся путям Древних. Ибо никогда впредь не пройдем мы по сей тропе. — Он сделал паузу и закончил уже на современном языке: — Да будет так.
— Да будет так. — Все восемь присутствующих опустились в кресла, шурша богатыми одеждами и перешептываясь. Когда все стихло, Баррет тоже сел, положив обе руки на ручки кресла, словно собираясь с мыслями перед началом заседания. Однако сказать он ничего не успел. Седой человек болезненного вида справа от него откашлялся и подался вперед. Герб с изображением рук, украшавший его кресло, говорил о том, что это барон Ларан ап Пардис, шестнадцатый в роду. Барон был мрачен.
— Баррет, прежде чем мы начнем официальную часть, мы должны, на мой взгляд, обсудить несколько удивительных слухов.
— Слухов?
— Ларан, у нас нет времени для слухов, — прервал его Корам. — У нас важные…
— Но это не менее важно, — отрезал Ларан, разрубив бледной тонкой ладонью воздух. — Я считаю, что это необходимо знать всем. Дело в том, что я слышал, будто Аларик Морган, Дерини-полукровка, владеет древним искусством исцеления.
На мгновение все напряженно замерли, а затем послышались возгласы:
— Исцеляющей силой?
— Морган исцеляет?
— Ларан, вы ошиблись, должно быть, — произнес женский голос. — Никто из нас уже давно не может исцелять.
— Верно, — холодно согласился Баррет. — Все Дерини знают, что дар исцеления утрачен после Реставрации.
— Да, но эту маленькую подробность забыли сообщить Моргану, — огрызнулся Ларан, — ведь он только наполовину Дерини, — он бросил на Баррета холодный напряженный взгляд и сокрушенно покачал головой. — Извините, Баррет. Не вы ли больше всех нас сожалеете об утрате дара исцеления?
Он внезапно запнулся, вспомнив, при каких обстоятельствах Баррет лет пятьдесят назад потерял зрение. Его изумрудные глаза были выжжены раскаленным железом — такой ценой ему удалось спасти несколько детей Дерини от вражеских мечей. Баррет склонил голову и, выпрямившись, дружески коснулся плеча Ларана.
— Не казнитесь, Ларан, — прошептал слепой, — есть вещи более важные, чем зрение. Расскажите- ка нам об этом Моргане.
Ларан пожал плечами, подчиняясь.
— У меня нет никаких доказательств, Баррет. Я только слышал кое-какие разговоры, и меня, как врача, это заинтересовало. Если Морган…
— Морган, Морган! — воскликнул Тирцель, стукнув ладонью по столу. — Сколько можно об этом говорить? Мы что, начнем охоту на ведьм в своих рядах? Мне кажется, мы много чего еще недосчитались после Реставрации!
Вивьен насмешливо фыркнула, поворачивая к молодому человеку красивую седую голову.
— Тирцель, уймитесь! Разве Морган — один из нас? Он же полукровка, изменник, он позорит само имя Дерини тем, что резвится там у себя, пользуясь направо и налево своим могуществом.
Тирцель повернулся к ней и рассмеялся.
— Морган-то? Ну, это еще бабушка надвое сказала. Он полукровка, это верно. А изменник он или нет, так это смотря с какой стороны подойти. Келсон, я думаю, с вами бы не согласился. Что же касается позора, то, насколько я знаю, Морган не сделал ничего такого, что запятнало бы имя Дерини. Напротив, он — единственный из Дерини, которых я знаю, кто не боится прямо заявить об этом. Имя Дерини давным-давно
