поскольку именно Дугал прорвался сквозь строй людей Лориса, чтобы спасти отца. Дугал резко вздохнул, поняв, какие воспоминания он разбудил, и снова перевел взгляд на дождь.
— Прости, — тихо сказал он. — Я не имею права спрашивать тебя об этом. Я еще не привык к тому, кто я есть. Тебе пришлось жить с этим всю жизнь.
Это должно быть твоим решением. Просто Морган и Келсон могут быть такими открытыми…
— И ты тоже так хочешь, не правда ли? — мягко спросил Дункан. — Я знаю, сын. Поверь мне, я много думал об этом, но…
Он замолчал, заметив, что в альков зашел Морган.
Аларик кашлянул, объявляя о своем присутствии.
— Простите, что перебиваю, — сказал Морган. — Дункан, ты не забыл, что у нас есть еще важные дела с епископом Ариланом?
Дункан моргнул и кивнул. Он не забыл, но не ждал этого с нетерпением. Дугал и Келсон еще не знали, что предстоящей ночью, как договорились Морган и Дункан, Арилану следует впервые дать двум молодым людям мерашу. Сама мысль вызывала у Дункана спазмы в животе, потому что Лорис давал ему самому это зелье, когда он попал в плен к архиепископу-отступнику прошлым летом. Для простых людей оно было успокоительным средством, но даже малое количество мераши лишало Дерини возможности пользоваться своей силой. Морган тоже знал об опасности мераши из личного опыта, но было важно, чтобы и Дугал, и король попробовали ее разрушительный эффект в безопасном месте под наблюдением друзей, а не встретились с ней впервые в гораздо менее благоприятных условиях. Противоядия не существовало, но иногда ее действие можно было свести к минимуму или даже получить положительный эффект, если субъект знал о нем.
Келсон сидел в трапезной за чистым столом перед очагом, Нигель устроился напротив: они решили, что дяде короля следует присутствовать, как регенту, потому что оставшуюся часть ночи король будет недееспособным. Дугал вопросительно посмотрел на Келсона, садясь слева от короля. Его отец сел рядом. Король только пожал плечами, когда Морган устроился справа от него. Арилан вернулся к столу с кожаной флягой в руках и странным, натянутым выражением на лице.
— Я приношу извинения, если это покажется слишком резким, — сказал епископ-Дерини, садясь напротив двух молодых людей и не обращая внимания на тревожные выражения их лиц, когда он поставил флягу на стол перед ними. — Однако у меня есть свои причины. Государь, сомневаюсь, что ты видел эту флягу в тот день, когда умер твой отец — или что ты ее помнишь, если и видел. Однако следовало бы. Именно это убило твоего отца.
Глава вторая
Открой уста твои и выпей то, чем я напою тебя
Ведь именно это убило твоего отца-Слова Арилана, подобно клинку, пронзили сердца четверых мужчин, близко знавших Бриона Халдейна. Кровь отлила от лица Келсона, теперь оно стало подобным белой посмертной маске, а серые глаза напоминали потухшие угли. Нигель, пораженный до глубины души, беззвучно открыл рот. В это мгновение он словно по волшебству сделался похож на своего любимого старшего брата, умершего у него на руках. Дункан перекрестился, в ужасе и изумлении. И только Морган отреагировал: он привстал, готовясь броситься между Келсоном и епископом.
— Не тронь меня, или ты об этом пожалеешь! — рявкнул Арилан, не моргнув глазом, когда рука Моргана сжалась в кулак прямо у его лица. — Сядь.
Ты подумал, что я убил Бриона? На самом деле его убило даже и не это, — он потряс флягу, которую Держал в руке. — Хотя именно мераша сделала его уязвимым для врагов. Но ты же не думаешь, что я каким-то образом участвовал в заговоре?
Когда Морган отступил и сел, не решаясь сказать ни слова, так как не был в себе уверен, Дункан медленно выдохнул воздух и бросил взгляд на Арилана.
Губы Нигеля что-то шептали, но ни слова не произносилось вслух.
— Никто никого ни в чем не обвиняет, — осторожно сказал Дункан, в то же время мысленно прося других помолчать, пока он ищет объяснение. — Хотя теперь нам всем приходит в голову, что ты мог это сделать. Предполагаю, что это — та самая фляга, из которой пил в тот день Колин Фианский. Однако мы так и не узнали, как туда попала мераша.
Арилан сел, усмехнувшись, откинулся на спинку стула и скрестил руки на груди. Его худое красивое лицо, с синеватыми отблесками на щеках от выступившей к вечеру щетины, казалось слегка сатанинским, когда на него падал отсвет играющих в очаге языков пламени. Голубые глаза стали темно-синими и в полумраке приняли почти такой же цвет, как его ряса.
— Не будь глупцом. Если помнишь, Нигель, именно я первым сказал тебе, что, по словам Колина, он получил ее от таинственной дамы.
— В таком случае где ты взял флягу? — парировал Нигель. — Мы все обыскали, но ничего не обнаружили. Колин считал, что потерял ее, возвращаясь с охоты.
Арилан кивнул.
— Так и есть. Только это я «потерял» ее для него.
Когда я оказался рядом с Брионом и увидел, как он умирает, я понял, что он получил дозу мераши. Всего за несколько минут до этого я наблюдал, как они пили с Колином. Поэтому я поймал Колина во дворе после того, как мы вернулись. Все тогда суетились и смотрели, как тело Бриона вносят в тронный зал, а я отобрал у Колина флягу. Она на самом деле оказалась с мерашей. Конечно, он так никогда и не вспомнил ту часть нашего разговора. Я дал вам прийти к правильному заключению: смертельный подарок принесла Кариеса. Тогда я не мог вам сам этого сказать, и не мог даже упомянуть о мераше, не открыв, что я — Дерини.
— Я.., предполагаю, ты также не мог ничего сделать, чтобы спасти моего отца, — наконец сказал Келсон, впервые заговорив. — Мне не хочется верить, что ты мог что-то сделать и не сделал, просто ради того, чтобы защитить себя.
Арилан посмотрел на свои скрещенные руки.
— Келсон, я не стану отрицать, что не единожды был повинен в том, в чем ты меня обвиняешь. Я имею в виду лишь твои последние слова. Кошмары, мучающие меня из-за этого, гораздо ужаснее, чем ты можешь представить, однако они — ничто в сравнении с ответом, который мне придется держать перед Верховным Судией. Но мои руки не запятнаны кровью твоего отца. Вред уже был нанесен, когда я оказался рядом с ним. Я сомневаюсь, что его смог бы спасти даже настоящий Целитель — если бы только у нас они были.
— Это правда, или ты говоришь так просто для того, чтобы успокоить меня? — спросил Келсон, впервые осмелившись использовать свои способности определять, говорит ли человек правду, на епископе из племени Дерини.
Мягко улыбнувшись, поняв, что его проверяют, Арилан кивнул и раскрыл руки, этим жестом выказывая покорность.
— Я сказал тебе только правду, Келсон. Я ничего не мог сделать для твоего отца, кроме как еще на несколько минут продлить агонию. Не думаю, что он бы это выбрал. Ты был там. Ты знаешь, как он страдал.
— Да.
Келсон сглотнул комок и отвернулся на несколько секунд, закрыв себя для ментальных вопросов Моргана и даже робкой попытки Дугала успокоить его. Он старался не смотреть на флягу, все еще стоявшую на столе перед ним.
— Итак, — наконец сказал он, снова рискнув взглянуть на Арилана. — Все это время фляга хранилась у тебя. Почему ты достал ее сегодня?
— Думаю, ты знаешь.
Арилан демонстративно опустил руку в карман рясы и извлек маленький стеклянный пузырек из толстого стекла, который торжественно поставил рядом с флягой.
— Пришло время познакомиться с тем, что может свести на нет всю твою силу, — сказал он. — Ты никогда не испытывал на себе разрушительное действие мераши. Не делал этого и Дугал. Для представителя Дерини, которому повезло пройти обучение, это — важная часть подготовки. Мераша, вероятно, является единственным полностью разрушающим наши способности зельем, которое может быть использовано против нас. Знающий человек иногда может свести к минимуму этот эффект и даже отчасти
