коменданта.
– Ну-ка пошли, – Ротманн захлопнул журнал и направился в коридор. – Где эта камера?
Они подошли к железной двери с цифрой 8 над глазком. Ротманн кивком приказал ее отпереть и первым вошел внутрь. Когда зажегся свет, он увидел по сторонам две трехъярусные кровати и стоявший между ними стол с остатками еды и какого-то мусора. С лежаков к нему поворачивались давно не бритые лица заспанных и щурившихся от внезапного света шестерых узников, которым было велено спать головой к двери. Они таращились на вошедших, даже не думая подниматься.
– Встать! – рявкнул Ротманн так, что один из охранников вздрогнул и отступ ил на шаг назад.
Они попрыгали вниз, сгрудившись по обе стороны стола. Все, кроме одного, который постоянно кашлял и сопел, были раздеты, предпочитая раскладывать свою одежду поверх тонких и драных одеял. Некоторые стояли на каменном полу босиком, поджимая поочередно от холода то одну, то другую ногу. На других были надеты грязные носки. Одного взгляда на плечо крайнего из них, с синевшей наколкой в виде летного значка британских ВВС, было достаточно, чтобы понять, кто это такие.
– Назовите себя, – обратился Ротманн к человеку с наколкой.
Тот растерянно посмотрел на остальных. «He’s asking your name», – сказал тот, что был простужен.
– Вы говорите по-немецки? – сразу обратился Ротманн к худощавому человеку с воспаленными глазами. На нем была гимнастерка и грубые суконные штаны. – Кто вы ?
– Сержант Королевских военно-воздушных сил Чарльз Ллойд, – ответил простуженный на ломаном немецком.
– Экипаж сбитого в феврале «Ланкастера»?
– Да.
– Одевайтесь, – Ротманн повернулся к охранникам. – Вывести всех во двор.
С этими словами он протянул руку и сорвал с шеи одного из шарфюреров автомат.
Выйдя первым во двор, огороженный глухой кирпичной стеной высотой два с половиной метра, он закурил и стал прохаживаться, повесив автомат на плечо, К нему подошел охранник.
– Штурмбаннфюрер, мы здесь не казним. Тут нет ям, – сказал он виноватым голосом. – Это можно сделать в километре отсюда за старым кладбищем. – Ответа не последовало, и охранник продолжал: – Иначе потом их придется везти туда, а у нас нет бензина. Да и людей почти не осталось.
В это время появились пленные. Они гуськом вошли на территорию двора в сопровождении уже трех охранников. Коренастый, невысокого роста роттенфюрер включил рубильник, и двор залил довольно яркий свет. Этот же эсэсовец, вероятно ответственный здесь за прогулки узников, провел пленных к противоположной стене и, построив их в аккуратную шеренгу, отошел в сторону, уставившись на штурмбанн-фюрера.
Ротманн отыскал взглядом больного сержанта и подошел ближе.
– Сейчас я задам вам один вопрос, который вы дословно переведете остальным. Учтите, что я достаточно понимаю по-английски, и, если услышу хоть одно лишнее слово, вы будете немедленно застрелены. Обсуждать мой вопрос запрещается. Каждый должен ответить самостоятельно. Вам всё понятно?
Сержант кивнул.
– Где каждый из вас находился в ночь с первого на второе июля прошлого года? – с расстановкой проговорил Ротманн,
Сержант, не сводя со штурмбаннфюрера глаз, стараясь как можно точнее, перевел его вопрос остальным. Ротманн подозвал коренастого роттенфюрера и велел развести пленных на три метра друг от друга. После этого он прошелся вдоль растянутой шеренги туда и обратно, а когда вернулся к крайнему слева, то приблизился к нему и показал пальцем на свое ухо, предлагая шепнуть ответ. Услышав ответ, он удовлетворенно кивнул и подошел к следующему. Так он обошел и выслушал всех.
– У четверых из вас хорошая память, – сказал Ротманн переводчику. – Они совершенно точно вспомнили, что были в ту ночь, девять с половиной месяцев назад, свободны от полетов. И только двое сказали, что не помнят. Что ж, я рассчитываю, что и в дальнейшем память большинства не подведет, и задаю следующий вопрос: где вы были в ночь с третьего на четвертое июля? – Он кивнул сержанту и, когда тот перевел новый вопрос, продолжил: – Не торопитесь, подумайте. Три с половиной недели прошло после начала вашей высадки в Нормандии. 15 июня ваши друзья американцы начали Марианскую десантную операцию, 1 июля они же окончательно захватили остров Котантен. 19 и 20 июня морское сражение с японцами у Марианских островов.
Ротманн, как школьный учитель на экзамене, задающий наводящие вопросы обескураженным ученикам, прохаживался вдоль шеренги пленных летчиков, менторским тоном перечисляя вехи войны тех дней. Переводчик переводил за ним, все остальные поворачивали головы по мере передвижения эсэсовца с автоматом на левом плече.
Ротманн снова обошел строй и выслушал шесть новых ответов.
– Что ж, изменим постановку вопроса. Какие города бомбили вы или ваши товарищи в ночь теперь уже с пятого на шестое июля?
Он наконец-то подобрался к интересующей его дате. В этот момент переводчик неожиданно обратился к нему сам:
– Господин офицер, эта информация известна только участникам вылетов, а мы долгое время были в ремонте и не летали.
Ротманн в знак согласия понимающе кивнул и, снимая с плеча автомат, сделал обеими руками сдвигающее движение, предлагая плотнее сомкнуть шеренгу. Затем он отошел на несколько шагов, повернулся и передернул затвор.
Все шестеро стояли перед ним в полной уверенности, что живут последнюю минуту. И сам Ротманн был в этом уверен так же, как они. Уверены в том, что наутро придется возиться с шестью трупами, были и четверо охранников. Исполнительный роттенфюрер отошел подальше от своих уже бывших подопечных, чтобы не попасть под осколки разлетающегося под пулями кирпича.
Ротманн нажал на курок и не отпускал его десять секунд. Впрочем, уже через четыре с половиной секунды магазин автомата опустел. Все тридцать две пули прошли веером над головами шестерых английских летчиков, врезаясь в стену и осыпая их кирпичной крошкой и цементной пылью. Некоторые зажмурились, один закрыл голову руками, другой схватился за стоящего рядом товарища… Но никто не упал, и, когда очередь оборвалась, они все стояли, еще плотнее сбившись в кучу. Ротманн повернулся и пошел к выходу со двора. По пути он бросил дымящийся автомат охраннику.
– Заприте их обратно.
Он приехал в управление и, проходя мимо дежурного, потребовал немедленно разыскать и привезти Хольстера.
– Он здесь, штурмбаннфюрер.
– Здесь?
– Обершарфюрер Хольстер проводит по приказанию оберштурмфюрера Каупиша ночной допрос с подследственным номер 712.
– Тем лучше. Передайте, чтобы поднимался ко мне.
Каупиш был тот, кем заменили отправленного в Померанию Юлинга. Любитель ночных допросов, в которых сам участвовал редко, он предоставлял это удовольствие кому-нибудь из подчиненных, требуя с них наутро конкретных результатов. Но Каупиш не был лодырем. Просто ночью он любил поспать, сполна отрабатывая свой хлеб днем. Ротманн пару раз побывал на проводимых им лично допросах и удостоверился в виртуозности этого нового работника. Куда там Юлингу. Каупиш несколько лет отрабатывал свою методу в гестапо различных городов от довоенной Германии до оккупированной Белоруссии. Совсем недавно ему присвоили офицерское звание. При этом никаких училищ он не оканчивал, да и общее образование в свое время получил кое-как, не доучившись до выпускного класса средней школы.
Когда Ротманн, открыв шкаф, наливал в стакан очередную дозу успокоительного, вошел Хольстер. Его рукава были закатаны до локтей, ворот расстегнут. Он плюхнулся на стул и закинул ногу на ногу.
– Что случилось, Ротманн? День и так был сумасшедший, да еще на ночь поднавалили работы,
Ротманн выпил коньяк, вытер губы платком и, повернувшись к развалившемуся унтер-офицеру, вдруг скомандовал:
