намного выше жизней нескольких посторонних человек, которых и убрать-то надо лишь на всякий случай. Впрочем, в преддверии того, что вскоре ожидало их всех, в этом не было ничего удивительного.
– Вероятно, мы с вами знаем что-то такое, что должны унести с собой в могилу, – сказал он тоже полушепотом и в несколько шутливом тоне. – Вот вы, например, что знаете?
– Да ровным счетом… Клянусь вам!
– Ой ли? Крайновски назвал вас своим помощником. В чем вы ему помогаете?
Веллер развел руками.
– Ну в чем… Я шифрую его донесения и расшифровываю то, что приходит.
– Только-то?
– Но я понятия не имею, о чем там идет речь!
– Это как же так?
– Понимаете, Крайновски приносит мне листок с цифрами, а я перевожу их в руны. В старые германские руны. Вы понимаете, что я имею в виду?
– Зачем?
– Чтобы повысить стойкость шифра. Я не хотел бы вдаваться в подробности, но скажу только, что несколько лет занимался этим вопросом, в том числе числовым значением рун. Это очень запутанная тема. Каждой руне соответствует некое число, но не постоянное, а зависящее от нескольких факторов, например, от соседства других рун и так далее. Повторяю, это – сложный вопрос. До нас даже не дошли точные названия рун, поскольку они всегда хранились в тайне. Мы называем руну смерти «тотен», но это название не имеет ничего общего с ее истинным именем. Я уж не говорю о многих других свойствах этих знаков. У меня даже вышла книга на эту тему.
– Но кто-то расшифровывает ваши послания? Кстати, кому вы их адресуете ?
– И этого я не знаю! Крайновски вызывает меня к себе и передает трубку телефона. Я, ни о чем не спрашивая и не говоря лишних слов, зачитываю рунический текст и возвращаю трубку ему. Он спрашивает, всё ли в порядке, и дает мне знак либо повторить, либо уходить. Да, насчет того, кто расшифровывает: в Германии есть несколько специалистов в этой области. Почти все мне знакомы, но кто из них находится на том конце провода…
– А кому и когда пришла эта идея?
– Шифровать с помощью рун? Еще в Берлине перед отправкой сюда у меня был на эту тему разговор. Между прочим, Гиммлер сам в некотором смысле специалист. Рунологом его назвать, конечно, нельзя, но он следил в частности и за моей работой. Года два назад, если не ошибаюсь, именно он предложил мне разработать систему такого кодирования специально для нужд СС, которая бы не была доступна ни вермахту, ни абверу. И я ее разработал. Она значительно отличается от того, что опубликовано в литературе, в том числе и в моей книге. Так что непосвященному будет очень трудно, если не сказать невозможно, прочесть такой текст.
«Дворжак оказался прав со своей догадкой, – подумал Ротманн. – Поехать бы сейчас к нему вместе с Веллером».
– Это всё, что я знаю, – сказал Веллер и замолчал.
– И вы, конечно, никогда не слышали о «Морском уже»?
– Морском уже? Если вы не имеете в виду само животное, то нет. Отто, – взмолился Веллер, – скажите же, что всё это означает?
«Черт с тобой, – мысленно махнул рукой Ротманн, – может, это и к лучшему».
Он рассказал то немногое, что знало секретной флотилии и той роли, какую в этом деле предположительно играл Крайновски. Рассказ его был коротким.
– Сдается мне, что фюрера на этот раз ввели в заблуждение. Этот отряд, конечно, нельзя создать втайне от него, но он может не знать об истинном назначении флотилии. Теперь вы сами понимаете – оставшийся в стороне Гиммлер рвется к секретам «Морского ужа». Заполучив их, он либо войдет в компанию с остальными, либо получит убийственный компромат на своих извечных соперников в борьбе за власть. И если он решит войти в компанию с заговорщиками, а это попахивает настоящим заговором, то все, кто хоть чуть-чуть осведомлен в этом деле, станут для него и его сообщников опасными, даже сами того не ведая. И я не уверен, что сам Крайновски избегнет той же участи. Не велика шишка. Как там у Шекспира – мавр сделал свое дело, мавра нужно пристрелить.
С одной стороны, Веллер был ошарашен такими известиями, с другой же – ему стало легче. Возникла ясность с причинами произошедшего, и можно было с вопроса «что происходит?» переключиться на вопрос «что делать?».
– Что же теперь делать?
– Во-первых, не подавать виду и держать себя в руках. Если Крайновски что-то заподозрит, то нас уберут и без командировки в Киль. А во-вторых, надо узнать всё, что можно, про «ужа» и про то, что знает о нем Крайновски.
– Зачем? Что нам это даст?
– Ну хотя бы затем, что это наш долг перед фюрером. А еще затем, чтобы не быть пешками в руках этих стратегов. Вы когда обычно ложитесь спать?
– Спать? Да какой тут сон! Я не сомкнул глаз в ту ночь, не усну и в эту.
– Тогда поехали.
Через двадцать минут Ротманн отпирал дверь квартиры на третьем этаже дома на Розенштрассе.
– Встречайте гостей, Адам, – сказал он, первым входя в комнату Антона. – Знакомьтесь – Амон Веллер, а это Адам. Ему можно полностью доверять. Более того, Адам – лицо, в этом деле не менее заинтересованное, чем мы с вами, – обратился Ротманн уже к Веллеру.
Антон, едва успевший натянуть штаны, – он уже лежал в кровати, чувствуя, что заболевает гриппом, – поздоровался и, пригласив гостей располагаться, пошел ставить чайник.
– Так какие будут соображения, Адам? – спросил Ротманн, когда Антон выслушал их рассказ.
– Хорошо бы прочитать исходные тексты шифровок.
– Вряд ли это возможно, – сказал Веллер, – я во всяком случае не представляю, как это сделать.
– Скажите, Амон, как выглядит то, что дает вам Крайновски? Вы говорили про колонки чисел?
– Да. Колонки двузначных чисел.
– А какое самое большое число? Больше семидесяти? – Веллер на секунду задумался.
– Нет, пожалуй, больше семидесяти есть. Да, точно. А вот больше восьмидесяти не встречались.
– Верно! Я не учел еще цифры от нуля до девяти. Короче, есть предположение, что Крайновски пользуется способом гаммирования. Есть такой метод в криптографии, когда шифруемый текст складывается побуквенно с определенной последовательностью других букв, например с каким-то другим текстом. Этот способ очень прост и достаточно надежен. Вы говорили, что обмен донесениями идет каждый день, поэтому маловероятно, что ваш шеф применяет какой-то более изощренный и трудоемкий прием тайнописи.
– Что значит «складывает один текст с другим»? – спросил Ротманн,
– Это несложно. Каждая буква имеет в алфавите свой порядковый номер. Так? «А» – единица, «Б» – двойка и так далее. Хотя, если перед буквами поставить еще десять цифр и зарезервировать одно число на пробел, то «А» будет не единицей, а, скажем, соответствовать двенадцати. Но это уже частности. Суть же в том, что берутся два текста – тот, который надо зашифровать, и тот, с помощью которого шифруют. Этот второй, кстати, и называют гаммой, или ключевым. В обоих текстах складываются последовательно номера букв. Первая с первой, вторая со второй. Поскольку в немецком алфавите, если отбросить умляуты, всего двадцать семь букв, то, учитывая еще десять цифр и пробел, максимальное число, полученное при таком способе, будет равно семидесяти шести. Оно получится при сложении двух последних букв «Z». Знаки препинания в шифровках, как правило, опускают.
– И что всё это нам дает?
– А то, что, если мы узнаем, какой текст используется в качестве ключевого, мы сможем легко читать все шифровки вашего хитрого оберштурмбаннфюрера.
– Но как мы это узнаем? – Антон вздохнул.
– Обычно в таких случаях пользуются какой-нибудь книжкой, которая есть и у шифровальщика, и у его адресата. Эти две книжки из одного тиража, и у них полностью совпадают все знаки и их размещение на
