Альбом оказался не черным, а обтянутым бархатом под кожу леопарда. И наполовину заполненным фотографиями, что в принципе им и было нужно.
– Пойду сварю кофе, – решительно заявила Василиса, дав Удальцову возможность хоть что– то отыскать самому, с помощью Алевтины, которой так этого хотелось. Мужчины, они же такие мнительные и обидчивые.
Тот угукнул и раскрыл альбом.
Василиса оказалась на огромной кухне, сверкающей безжизненной чистотой не потому, что ее хозяйка больше не готовила, а потому, что она не готовила никогда. Но кофе себе варила. Новехонькая навороченная кофеварка стояла нетронутой, зато старая замызганная турка, портившая общее впечатление от кухни, наводила на мысль, что ею часто пользовались.
Василиса, как следопыт, покопалась по полкам и шкафчикам и отыскала кофе.
Удальцов с альбомом прибежал на кухню как раз в тот момент, когда нужно было внимательно следить за пенкой. Следом за ним прибежала запыхавшаяся Алевтина. Василиса не стала отвлекаться на его восторженный вскрик, пусть увидит, что он имеет дело не с простушкой, а с опытным сыщиком.
– Я нашел! Я нашел! – радовался Сергей, усаживаясь за стол. – Мы нашли!
Таковы мужчины – плоды совместного труда они любят приписывать только себе. Он, видишь ли, нашел. Забыл, кто всучил ему в руки этот альбом?! И что рядом с ним делала милая девушка Алевтина? Нашел и нашел, пусть радуется, как младенец, которому засунули в рот соску.
– Вот она, – довольно потер руки над раскрытой страницей альбома Удальцов, – эта фотография.
– Это она! Она! – радовалась Алевтина.
– И подвеска на ней так отлично сфотографирована, словно ее снимали специально для того, чтобы показывать другим. – Сергей осторожно вытащил снимок и стал в него пристально вглядываться. – Непонятно только, где это все снимали и кто. Жаль, что лица не видно! На ком надето это украшение? На Леокадии? Тогда кто ее фотографировал? Сама себя через зеркало. Интересно…
Василиса принялась разливать кофе по чашкам, которые нашла в навесном шкафу. Она не торопила события. Все нужно сделать обстоятельно. Нехорошо выглядеть торопыгой, но и затягивать не стоит. Последний аргумент подтолкнул заняться изучением найденной фотографии. Для того чтобы определить все нюансы, ей потребовалось несколько секунд, одного взгляда на снимок.
– Это не Леокадия, – заявила Василиса, прихлебывая горячий ароматный напиток. Да, она неплохо умеет варить кофе. Это ее явный плюс. Алевтина говорила, что следователь любит чай? Ничего, перебьется, пусть пьет то, что она подала.
– Не Леокадия?! – изумился Удальцов, жадно глотая из чашки то, чего якобы не любил.
– Не она, – важно заметила Алевтина. – Виден же подбородок!
– Ну и что?
– И второй тоже виден, – усмехнулась Василиса, почувствовав себя звездой сыска.
– Второй? – Удальцов оказался глупее, чем она предполагала.
– У дамы, – принялась она объяснять доходчиво, – на которой надето украшение, двойной подбородок. У Монти же была модельная внешность, ни одной лишней складочки, ни одной лишней морщинки. Придраться не к чему.
– Да, – согласился Удальцов, – что очень странно для ее сорока четырех лет…
– Что?! – настала очередь поразиться Василисе с Алевтиной.
– По паспорту ей сорок четыре, – пояснил Сергей, – а выглядела она на двадцать пять.
Это еще предстояло переосмыслить Василисе, она ни за что сама не догадалась бы об истинном возрасте Монти. Да что там она! Никто из ее близких наверняка не догадался бы. Василиса не слышала, чтобы Монти делала пластику. Впрочем, разве об этом твердят на каждом шагу? И все же странно. Круговую подтяжку лица можно делать всего два раза в жизни, и хватает одной операции не больше чем на семь лет, только при условии постоянного ухода за кожей лица: мезо– терапия, чистки и прочие процедуры.
Уколы красоты? Ведь если придешь к косметологу один раз, придется возвращаться на эту голгофу снова и снова. Вряд ли это можно скрыть от окружающих. Ботекс атрофирует мышцы лица, они становятся неподвижными, а лицо Леокадии всегда выражало то, что было у нее на душе. Чаще всего досаду и злость.
– Кто же тогда на этой фотографии? – продолжал раздумывать Удальцов, поглощая кофе без сахара.
– Ее подруга Калерия Дубинина, – подсказала Алевтина, – это ее двойной подбородок. И это платье она часто надевала на мероприятия. В отличие от Монти у нее был один доход, с мужа. А тот ее никогда не баловал.
– Калерия. – Удальцов отставил фотографию и принялся ее разглядывать. – Похожа.
– А то, – заметила Алевтина, подливая ему из турки. Как, однако, Василиса резко изменила его вкусы.
– Получается, что украшение надето на подругу, а Леокадия его фотографирует, – резюмировала Василиса.
– Получается, – согласился следователь.
– Значит, Дубинина тоже знала о существовании этого кулона, – продолжила мыслить вслух Василиса.
– Значит, знала, – повторила Алевтина и спохватилась. – А что это еще значит?! Что она могла его свистнуть раньше тех, кто спер сейф?! Те мне и звонят теперь. Нужно выяснить, сколько он стоит. Если кулон дорогущий, то почему Монти хранила его в магазине?
– Потому что переезжала, – ответил Удальцов. Все-таки умения расследовать у него не отнять. – Новая квартира еще не поставлена на охрану, вот она и принесла ценности в магазин.
– Нормальные люди пользуются банковскими ячейками, – заметила Василиса.
– Значит, оно требовалось ей чаще, чем она могла ездить в банк, – не сдавался Удальцов.
– Логично, – согласилась Алевтина. – Красивый кулон, с камнем. Я бы на такой каждый день любовалась, доставала из сейфа.
– Нам повезло, что этот снимок цветной и украшение взято крупным планом. – Василиса взяла фотографию из рук следователя. – Складывается впечатление, что Леокадия готовила кулон на продажу. Вполне возможно, из-за этого и хранила в магазине. Вряд ли она любовалась им каждый день. Вот-вот должна была состояться сделка.
– А Калерия его стащила! – не унималась Алевтина.
– Кто его стащил, мы обязательно узнаем, – пообещал Удальцов.
Это «мы» Алевтине очень понравилось.
– «Не кочегары мы, не плотники…»
– А чистоплюйные работники…
– Казимир! Что за выражения? – Михаил Семенович перекинул стремянку с правого на левое плечо и укоризненно поглядел на внука. – Чистополью работники! Запомни, фирма называется «Мужики на час», моем мы все: от полов до потолков. Самое главное, зацепиться за кассу и оттереть оставшиеся отпечатки пальцев. Еще стереть их с вешалок… Забыл с каких. Там толстенная такая баба шорты мерила. Лучше всего протереть все вешалки.
– Они не дадут, дед, портить товар, – со знанием дела заявил Казимир. – Мы же не специалисты!
– А по нам не видно, кто мы, – рассудил Михаил Семенович. – На нас форменная одежда, мне Степаныч, когда свои старые комбинезоны давал, клялся, что они из солидной фирмы.
– Тогда почему на моей спине Микки Маус нарисован? – Казимир споткнулся и громыхнул пустым металлическим ведром.
– Эта мышь – символ чистоты, запомни, внук! И скажи об этом другим.
– Клевета, – хмыкнул внук, – эта мышь – борец за справедливость.
– А мы кто?! – возмутился Михаил Семенович. – Тоже борцы! Сегодня станем бороться за чистоту. А вообще мы боремся за справедливость и чистоту идеалов!
– Зря мы вышли бороться с открытым забралом, – нахмурился внук, – вдруг узнают?
– Риск – благородное дело, – вздохнул дед. – А если они вычислят наши пальчики?! Не трусь, я с тобой. Если что, убегай, я прикрою. Там основной – охранник. Девки – дуры, особенно кассирша.
