– А про холостяка?
– Холостяк, – кивнула Пеги, – уж не знаю, какой коренной, но холостяк. Ищет большую и светлую любовь. Он из этих… дол… бес…
– Долбанутых? – В глазах Камушкиной горел неподдельный интерес.
– Творческих! Вот! – вспомнила Пелагея. – Художник. Малюет всякую ерунду, которую и картинами-то назвать нельзя. Недавно сидел на этой опушке, рисовал лес. Я понимаю, Маху раздетую нарисовать. А лес- то кому нужен?!
– Не скажи, – промолвила Ольга, не отрывая взгляда от незнакомца, – лес у вас шикарный. Любой олигарх ваш лес себе на стену повесит, чтобы любоваться им в каменных джунглях.
– То я помню, – наморщила лоб Анжела, – где-то я эту фамилию слышала. – И она помахала художнику рукой, призывая его присоединиться к их дружной компании.
Тот, не отвечая на ее призывный жест, сел за руль и уехал.
– Подумаешь, – процедила Анжела, глядя на дорожную пыль, – не очень-то и хотелось.
– А я бы хотела с ним познакомиться ближе, – неожиданно сказала Оля. – В нем есть что-то роковое.
– С ума сошла?! – возмутилась подруга. – Нам еще до Бологого состав толкать!
– Бедные девки, кошелки то есть, – пожалела их Пелагея, – состав толкать?!
– Образно, – пояснила ей Анжела, – на юг нам еще ехать! Если кто-то забыл.
– Надо же мне здесь чем-то заниматься? – как можно беспечнее пожала плечами Ольга.
– Студентом занимайся, – посоветовала подруга, – я надеюсь, он-то хоть не роковой?!
– Антон Николаевич очень хороший, – сказала Пеги, вставая, – временами, когда выспится. Марфушенька-душенька, пойдем домой?
– Му! Му-у-у! – ответила корова, точно так же, как в Ольгином вещем сне.
– Коровы снятся к неприятностям, – сказала Оля, – а к чему они являются наяву?
– Кто? – удивилась Анжела. – Коровы?
– И дались тебе эти коровы! Роковые мужчины, вот кто.
– Можешь не сомневаться, подруга дорогая, роковые мужчины наяву являются к крупным неприятностям. – Серьезно, как никогда, ответила ей Анжела. – Зря мы не надели купальники.
– Девчонки, – обрадовалась Пелагея. – Пойдемте к реке!
– Вот это правильно, – одобрила ее Анжела, – и про девчонок, и про реку. Только сначала зайдем в дом за купальниками. Пеги, у вас не деревня, а настоящий курорт.
На курорте Анжела никогда не обходилась без романа.
Марио заявился поздно вечером с огромным букетом цветов, сорванных в соседнем палисаднике. Богобоязненная на вид старушка, разрешившая супостату по доброте душевной, все же человек, хоть и сицилиец, сорвать три розочки, разразилась отборным матом, когда тот ободрал весь ее розовый куст. Она кричала Марио в спину ругательства, а тот обещал ей отплатить золотом, только потом, когда все его дела утрясутся. Он быстро изъяснялся на своем мелодичном языке, но та мало что понимала и ничему не верила.
Анжела в отличие от опытной старушенции поверила Марио сразу и бесповоротно, когда он упал к ее ногам вместе с цветами и разразился словами любви.
– Какой божественный язык, – прошептала Анжела, беспомощно глядя на подругу.
Оля закатила глаза к потолку. Она ни слова не знала по-итальянски, да еще на непонятном диалекте. Если только «уно мементо» и без всяких «сантименто»!
– Он говорит: как только увидел тебя, Анжелика, – принялась переводить Пеги, – сразу потерял рассудок. Ты станешь для него путеводной звездой, которая выведет его на истинный путь.
– Что за тафтология? – нахмурилась Ольга. – И подробнее про его рассудок, пожалуйста. Не хватало только того, чтобы он бежал за нашей машиной и рыдал в три ручья, когда мы поедем дальше.
– Марио понимает русский, – шепнула ей Пеги. – И еще он говорит, что Марио не плачет ручьями, Марио убивает! – Тот в подтверждение ее слов резанул себе по горлу ребром ладони.
– Пелагеюшка, – прошептала ей Оля, натянуто улыбаясь воинствующему иностранцу, – ты правильно переводишь? Ничего не путаешь? Тебя на каких курсах учили?
– Он и учил, – вздохнула та, – чего тут путать? Ножом по горлу за обиду. У них это называется месть.
– Камушкина, – прошептала Оля подруге, – ты подумай, дорогая, насколько сильно им увлечена. Не пора ли остановиться? Он нас всех прирежет!
– Всех не станет, – перевела очередные слова Марио Пеги, – Анжелику оставит. Он в нее влюблен.
– Спасибо, утешила, – вздохнула Оля, – неприятности продолжаются.
– А мне очень приятно! – Анжела бросилась к сицилийцу и взяла цветы. – Правда, приятно. Передо мной итальянцы еще не валялись! Немец у моих ног лежал, француз падал…
– Ага, падал, когда напился до бесчувствия, – хмыкнула Оля. – Вы, Марио, не подумайте ничего дурного. Я уважительно отношусь к вашим чувствам, но они несколько преждевременны. Мы, русские девушки, не можем вот так сразу влюбиться, правда же, Анжела? Нам требуется время, чтобы подумать…
– Девчонки! – воскликнула, прижимая к себе цветы подруга. – Я, кажется, точно в него влюбилась. Ради меня никто еще не собирался перерезать половину деревни.
– Уголовник! – фыркнула Ольга и испуганно добавила на всякий случай: – Это, Марио, я не про вас.
– Пойдем, – взяла Ольгу за локоть Пелагея, – пусть поговорят без свидетелей. Чего им глаза мозолить?
Ольга очень не хотела оставлять подругу наедине с этим жутким типом, способным на массовое убийство. Анжелка бывает такая доверчивая и наивная, когда хочет такой казаться! Настолько входит в роль, что забывает, что у нее есть мозги, которыми хоть изредка нужно пользоваться. И привязался к ней этот итальянец, как будто она не могла найти кого-то более спокойного! Наверняка студент Земляникин гораздо лучше. Но как теперь отговорить от итальянца подругу? Тот в порыве мести перережет всю округу.
– Не бойся, – рассмеялась Пелагея, следя за ее подсознательными мучениями, – я пошутила! Не знаю я его языка. Ну, или совсем чуточку.
– Пошутила? А как же это?! – И Оля повторила жест Марио ребром ладони по горлу.
– Ах, это, – на мгновение задумалась та. – Он без нее жить не сможет. Вот.
– Катастрофа, – прошептала Ольга, оглядываясь на дом, где остались подруга и иноземец.
– Так зовут вашу знакомую? – поинтересовалась Пелагея. – Вы ее часто вспоминаете.
– Так зовут Анжелку, Анжелику, – уверенно сказала Оля и направилась в мастерскую.
Как бы ее ни звали, подругу нужно увозить из этого рассадника мафиози. Вполне возможно, что Пелагея ей соврала, и она прекрасно понимала, о чем говорит этот итальянский мачо. Перережет, такие на все способны. Анжелка, дура, угодила в сети маньяка из Коза-ностра! Хорошо, что еще один псих вечером не пришел. Стал бы требовать, чтобы его автомобилем Феликс Иванович занялся в первую очередь. А ему нужно срочно восстанавливать красную «девятку», срочно. Иначе Ольга Муравьева ни за что из произошедшего в этой деревне не отвечает.
И все-таки он не псих, этот Дмитрий Аркадьевич. Кто же он тогда? Высокомерный, неблагодарный, хамоватый тип. И не стоит о нем думать. Лучше действительно познакомиться с философом-пастухом.
– Не может быть, – обомлела Ольга, стоя на пороге сарая-мастерской и разглядывая абсолютно голый каркас своего автомобиля. – Я сплю, и мне это все только снится. Сейчас замычит корова…
– М-м-м, – промычал усатый мастер, – трех тысяч не хватило. Нужно бы добавить, мамзель.
Глава 4
Неужели теряю квалификацию? Нам надо чаще встречаться
Тысячу раз правы те, кто додумался до пословицы «С милым рай и в шалаше». Вот только зря они не обозначили конкретное время действия этого рая. Могли бы уточнить: «С милым два дня рай в шалаше» или «С милым в шалаше всю неделю рай!». Ольга гадала, сколько же времени понадобится ее подруге слушать по ночам деревенских соловьев, умываться колодезной водой, плескаться в местной заросшей камышом речушке и есть до отвала маслянистые дырчатые блины. Это должно было закончиться на следующий день! В прошлом году, когда они отдыхали в Луксоре, Анжелка на второй день заявила, что
