если что, машина нас ждет.
Ждать пришлось недолго. Как и предполагала Виктория, Виноградов тоже ушел с работы раньше обычного. Он вышел из подъезда с тем же самым саквояжем, с которым его видела Ольга, и направился в сторону вокзала. Марина на полусогнутых ногах добежала до такси, за ней на заднее сиденье влезли две старушенции. Виноградов стремился на вокзал – сомнений не было. Они ехали за ним.
– Хорошо, что мы не взяли Гаврика, – сказала Ольга, она думала о нем постоянно в последнее время. – Викуся, я давно собиралась тебе сказать, что мы с Гавриком, вообще-то… понимаешь?
– Понимаю, – махнула рукой Виктория, – я все прекрасно понимаю и желаю вам с Гаврилой большой любви. Честное слово! Женитесь, рожайте детей, воспитывайте их! И будьте счастливы.
– Спасибо, Викуся, – Ольга кинулась к ней обниматься, – мы уже решили: родим двух мальчиков и двух девочек! – Изумленный водитель такси разглядывал в зеркало заднего вида старушенцию, собирающуюся выходить замуж и рожать детей. Если она не намеревалась попасть в Книгу рекордов Гиннесса, то куда катится этот мир, выполняя национальные проекты нынешней власти о повышении рождаемости?! Он так распереживался, что чуть не столкнулся с машиной ГИБДД. Хорошо, что ехать и наслаждаться обществом сумасшедших старух, мирно делящих какого-то Гаврика с детьми, пришлось недолго. У вокзала красотка с двумя старухами вышла, и они растворились в толпе.
– Держите, – Марина достала из сумочки огромные черные очки и раздала приятельницам. – Мы должны быть совершенно незаметными. – Она выудила наушники с плеером и надела амуницию на Ольгу. – Слушай попсу, не отличайся от окружающих. – Виктории досталась книга Донцовой. Довольная тем, что удачно замаскировала подруг, Марина повязала темную косыночку.
Виноградов топтался у кассы и покупал билет до города Саруханска. Географию никто из девушек не знал, потому о том, в каком хотя бы направлении находится этот город, никто не догадывался. Решили идти за Виноградовым по пятам, пряча за спинами Марину. Если Викторию не узнал Назаров, то нет никаких сомнений, что Виноградов пройдет мимо и не заметит. Он и прошел мимо. На электричку.
– В прошлый раз это был поезд, – удивленно сказала Ольга. – Но саквояж – тот же!
Девушки прошмыгнули за Виноградовым и устроились в другом конце вагона так, чтобы его было отлично видно. Марина села к нему спиной, ею решили не рисковать. Через минуту электричка закрыла двери и поехала.
Напротив них сидела милая супружеская пара в летах, по всей видимости, собравшаяся на дачу. Из стоявшей у ног гундосого мужчины кошелки торчала тяпка – странный садовый инвентарь, похожий на металлическую руку монстра. То, что мужчина был гундосым, девушки поняли сразу, как только он начал жаловаться им на жизнь.
– Нам, мужикам, – делился он, – тяжело живется. С самого рождения кто-то за нас все решает. Сначала родители произвели на свет не там, где хотел. Потом в школу отправили за чем-то, наверное, за умом, которого не дали при рождении. Как будто после школы его стал переизбыток! После военкомат в армию отправил, да так быстро, что я своим переизбытком раскинуть не успел, как оказался на границе с дружественной нам страной. И отбивался от этих дружбанов всю свою армейскую молодость. Затем старшина на работу к себе взял, говорил, что на хорошую. После женился. – Мужичок с тоской поглядел на жену, мирно уткнувшуюся в журнал «Крестьянка». – Тоже не сам, – он махнул рукой. – Это она на меня поглядела и решила выйти за меня замуж. Между делом дети как-то народились. Хотел сына, а получил наоборот, и сразу двух. На выборы ходил, депутатов выбирал. Тоже не сам. Профорг сказал: кто выберет кого надо, получит премию. Выбрал, получил. Снова выбрал и получил. После заерепенился, не выбрал, но получил. Уже не премию. После этого, – мужичок вздохнул, – всегда правильно выбирал.
– А я на выборы не хожу, – заявила Марина. – И что здесь такого? – Она поймала на себе недовольные взгляды подруг. – Тусовка не та. Гламура нет.
– Сиди, не кричи, – зашикала на нее Ольга.
– Тусовка не та, – согласился с ней мужичок. – Я и не тусуюсь. И уже больше не волнуюсь зря, с кем не дружить, с кем воевать. За меня президент решает, правительство и прочие, кому надо. Банкиры опять же наши и хренансисты всякие, меня не спросив, дефолт устроили. Вместо накопленных на «Жигуленка» денег вернули фигу, купил на нее велосипед, все-таки колеса. Стоит он теперь в коридоре памятником нашей экономики, пылится. Езжу-то на метро.
– А я на метро не езжу, – заявила Марина, демонстративно глядя на подруг-старушек. – А вы, девочки? – И она указала глазами, чтобы те поддерживали разговор, как всякие нормальные пожилые люди, и ругали действующие порядки. Но они упорно ловили в окне пробегающие мимо пейзажи.
– Правильно, – согласился с ней гундосый мужик, – больно давят в час пик, лучше на велосипеде. Проехал метров пять, утерся и еще пяток.
– На работе повысили, – вздохнул он через некоторое время, – меня не спросив. Теперь сам начальник решает, когда мне в отпуск идти и сколько денег выдавать. Жена, – он легонько подтолкнул ее в бок, – решает, где этот отпуск проводить, как деньги тратить.
Марина хотела что-то сказать, но Ольга так округлила свои глаза, что та не решилась. Мужчина помолчал минут пятнадцать и завершил свой монолог:
– Дочки, – он обреченно махнул рукой, – тоже сами решили, за кого им замуж идти и от кого тумаки получать. Народили внуков, опять вернулись. Недавно что-то взгрустнулось, стукнул кулаком по столу: «Е- п-р-с-т! Кто в доме хозяин?!» Она мне говорит, – он снова подтолкнул жену, – «ты, а что?» Да ничего, отвечаю, взгрустнулось что-то.
Они бы и дальше слушали грустную историю жизни типичного представителя сильного пола, но неожиданный крик «Шухер, контролеры идут!» заставил девушек вспомнить про билеты, которых у них не было. Они просто забыли их купить.
– Ничего страшного, – сказала Марина, – сейчас я и куплю билеты у контролеров.
– Ни в коем случае, – испугалась Виктория, – этим ты привлечешь к себе внимание Виноградова и наше инкогнито, да что там инкогнито, все будет раскрыто! Хватайте вещи и побежали. Я знаю, как это делается. – Хватать было особенно нечего, собрались на выход быстро.
Вместе с толпой таких же безбилетников они выскочили на платформу и ринулись через вагон туда, где контролеры уже прошли. Но хитрый машинист поезда не стал дожидаться, пока безбилетники добегут, закрыл двери вагонов и дал сигнал.
– Стой, подлец! – закричала злая Марина и со всего маху ударила по закрывающейся перед ее носом двери шпилькой. Каблук отлетел в сторону и сиротливо устроился на дорожке, ведущей в непролазные кущи. – Вот свинство, – расстроилась она, поднимая его и вертя в руках. – Дольче Габбана, туфли для танго, пятьсот евро за пару!
– Кроссовки «Красный скороход» для ходьбы по родине, – показала ей свою обувь Виктория, – по двести рублей на распродаже.
– Негодяй! Чтоб у тебя электричество отключили! – кричал вслед поезду безбилетный народ.
– Хоть бы старость пожалел! – возмущались люди, указывая на Викторию с Ольгой.
Марина сняла второй туфель, безжалостно оторвала у него каблук, спрятала оба в сумочку, надеясь на обувную мастерскую, и стала на голову ниже своих подруг. Виктория засмеялась от всей души, теперь она знала, почему Маринка носит всегда каблуки, она хочет казаться выше ростом, а спихивает все на свой излюбленный гламур.
– Не вижу ничего смешного, – обиделась низкорослая Марина и показала на табличку, возвышающуюся над перроном. – «Черная топь», – прочитала она. – Это вам не Саруханск. Ладно бы «Черная речка», а то ведь какая-то топь!
– А чем это «Черная речка» лучше? – не поняла Ольга. – Тем, что на ней поэта убили?
– Мамочка милая, – взмолилась Марина, ковыляя за подругами на другую сторону перрона. – Кругом одни трупы. – Она чуть не споткнулась об пьяного забулдыгу, свернувшегося калачиком прямо на перроне. – Уезжать из этой топи, уезжать!
– Электричка обратно будет только через час, – с прискорбием сообщила Виктория, изучая расписание движения электропоездов.
– Остановим скорый! – закричала Марина и замахала несущемуся поезду сумкой. – Я лягу на рельсы, а вы громко кричите!
– Не стоит обольщаться, – усмехнулась Вика, – это не скорый поезд, а электричка в Саруханск.
