Супермен для феминистки

Забелкин рвал и метал. Рвал свои с Василисой фотографии и метал в ее образ огненные молнии. Прошло несколько дней, а он ничего от нее не добился: ни денег, ни того, что ему было нужно больше денег. Василиса стойко отражала все нападения, врала и изворачивалась. Всю сумму потратить она не могла, Забелкин в этом был твердо уверен. Привыкшая на всем экономить, она и теперь не транжирила, а покупала только самое необходимое. Но не только. Она стала приобретать себе тряпки! Конечно, признавал Забелкин, это пошло Василисе на пользу и изменило ее привычный образ кухарки. Но это признание не доставляло Забелкину удовольствия. С каждым днем деньги таяли. Но они таяли откуда- то . Совершенно ясно, что этим местом был не сберегательный банк. Василиса знать не знала, что такое – хранить деньги в банке. Она могла их хранить только в банке стеклянной. Но ее позиция четко указывала, что стеклянная банка стоит не в ее квартире. Значит, деньги хранились у Алевтины. Ее подруга та еще штучка, но тоже наверняка незнакома с банковской системой. Эта в лучшем случае оплачивает там коммунальные услуги. «Нужно будет, как только подвернется момент, проникнуть в квартиру Алевтины и найти спрятанную валюту», – решил Забелкин.

А пока он восстанавливал справедливость, пытаясь отнять у собаки Манюни ее не верой и не правдой заработанную медаль. В кармане его кожаных штанов лежали кнут, колбаса и снотворные таблетки. Вечер выдался тоскливым и туманным. Свет редких фонарей в парке, где обычно выгуливала свою доберманшу Алевтина, рассеивался, не успев упасть на асфальт дорожек. Чавкающие лужи после прошлого дождя с радостью принимали каблучки и тонкие подошвы сапожек и ботинок. «Вот зараза!» – выругался Забелкин, очутившись в одной из них по самую щиколотку. Но отступать не стал. Он намеревался с помощью заранее порезанной на кружочки «Докторской» колбасы поймать Маньку и снять с нее незаслуженную награду. То, что Алевтина гуляет с собакой в любую погоду поздним вечером, он знал. Знал и места их каждодневных прогулок. В одном таком он и затаился. Мокрая нога мерзла и чесалась, кожа покрылась гусиным налетом, когда наконец-то у кустов, где притаился Забелкин, показался знакомый доберман. На стоящую поодаль лавочку уселась Алевтина или кто-то очень на нее похожий. Забелкину было все равно, кто выгуливает ее собаку – поскольку часто за определенное вознаграждение это делала Алевтинина соседка. Забелкин знал доберманшу – ее наглую морду он узнал бы из тысячи подобных. И сейчас она бесцеремонно нюхала его нос. Он полез в карман и достал оттуда кусок колбасы. Забелкин ни секунды не сомневался, что глупое животное не устоит перед такой аппетитной подачкой. Собака раскрыла пасть и сожрала колбасу одним махом. Забелкин хитро улыбнулся, достал второй кусок и принялся втыкать в него таблетки с сильнодействующим снотворным. «Как только эта тварь нажрется, она сразу отрубится», – думал Забелкин, глядя, как доберманша уплетает колбасу с лекарством. Когда колбаса закончилась, он радостно потер руки и приготовился ждать. Сейчас, сейчас. Собака, как ему показалось, приготовилась спать. Он протянул руки к ошейнику и обнаружил, что его нет на собачьей шее! В это время в его протянутые руки доберманша отрыгнула все таблетки. После этого, поняв, что колбасы больше не будет, она принялась лаять на Забелкина как оглашенная. Первым порывом Забелкина было спасительное бегство. Но пути к отступлению отрезала сидевшая спокойно на лавочке до собачьего лая фигура. Она пошла прямо на Забелкина и со словами «Уси-пуси, моя Муся!» попыталась надеть на него ошейник.

Когда Забелкин разглядел, что это была не Алевтина и не ее соседка, а какой-то незнакомый подслеповатый пенсионер, было поздно. Пенсионер сжал худыми коленками его голову, шлепнул по торчащей заднице (видимо, он всегда так поступал со своей собакой, когда та отказывалась добровольно надевать собачьи принадлежности) и принялся застегивать на шее кожаный ремешок, на котором, как успел заметить Забелкин, не было ни одной медальки! Чтобы не выдать своего инкогнито, Забелкин громко залаял и попытался вырваться.

– Эх, надо же, это не Муська, – расстроился пенсионер, – а какой-то другой шелудивый пес!

Забелкин поначалу хотел обидеться на «шелудивого пса», но потом решил, что не стоит связываться с престарелым маразматиком, рванул из расслабившихся коленок пенсионера и побежал. Пенсионер обшарил кусты и ничего, кроме своей Муси, преданно лаявшей в сторону убегающего в собачьем ошейнике Забелкина, не нашел.

Алевтина подняла с пола забелкинскую монету, при падении неожиданно раскрывшуюся, как медальон, аккуратно подобрала ее содержимое и положила в вазочку, примостившуюся на подоконнике. Без содержимого монета легко закрылась и была снова повешена на прежнее место. Алевтина вывела Маньку погулять в своем дворе. Они сделали пару «кругов почета» по подведомственной территории, когда от дуба отделилась странная тень. Тень пошла за Алевтиной и ее собакой молча и бесшумно, оставляя на подсохшем тротуаре мокрый след. Маня понюхала воздух и возвестила лаем о том, что их преследует незнакомец. Но через пару шагов она поняла, что ошиблась, и кинулась на Забелкина. Незнакомцем он для нее не был. Первым делом она повалила его на землю и принялась облизывать лицо. Это было своеобразное собачье приветствие, привилегией на которое пользовался исключительно Забелкин. Алевтина попыталась оттащить собаку от человека, но неожиданно увидела в его руках кнут.

– Не смей бить мою собаку! – заявила Алевтина и, приглядевшись, остановила взгляд на кожаном ремне. – Ты откуда?! – Сопоставив все предметы, она догадалась о мазохических наклонностях бывшего мужа подруги.

Наверняка тот выбежал из третьего подъезда, в котором жила девица легкого поведения! Чем они там занимались, сразу становилось понятно: кнут, ошейник, кожаные штаны и красная физиономия. Вот его истинная сущность, скрывающаяся годами в счастливом браке. Вот настоящее лицо проходимца и обманщика.

Забелкин считал так же.

– Проходимка! Обманщица! – закричал он на Алевтину. – Верни монету! Отдай деньги!

Доберманше эти высказывания и тон, каким они делались, очень не понравились, она поставила передние лапы на грудь Забелкина и предупреждающе зарычала. Алевтина поняла, что Забелкин находится в неадекватном состоянии после любовных утех с отклонениями и снова требует денег. Она покрутила пальцем у виска и позвала свою собаку. Как повезло Василисе, что та вовремя успела расстаться с таким сожителем! И она, Алевтина, ради счастья своей подруги, будет нести этот тяжкий крест в виде неадекватного Забелкина до тех пор, пока не закончатся требуемые им деньги. Мелочный эгоист, он успокоится только тогда, когда они их полностью истратят. Да, деньги нужно истратить.

Алевтина пришла к себе, помыла Маньке лапы и взялась за телефон.

– Деньги нужно истратить, – повторила она Василисе то, что несколько минут назад пришло ей в голову. – Иначе он никогда от нас не отстанет. Нужно их вложить в движимую недвижимость.

– В трейлер, что ли? – не поняла Василиса, представляя этакий домик на колесах, куда они с Алевтиной переедут в целях безопасности.

– В автомобиль, – высказала заветную мечту ее подруга.

– Если он попадет в ДТП, то это будет неудачным вложением.

– Можно купить домик в деревне. Это настоящая недвижимость.

– Домик может сгореть.

– Ладно, оба варианта пока отпадают, если ты придумаешь что-нибудь получше. Но думать нужно быстрее.

Глава 7 У каждой стервы должна быть норковая шуба

Алевтина нервничала. Вот уже пятнадцать минут, как Василиса должна была появиться в маленьком кафе, располагавшемся в соседнем от офиса доме. Они решили серьезно поговорить о вложениях забелкинских капиталов в недвижимость и определить, какую именно ценность следует приобретать. Не делать же это в отделе в присутствии сотрудниц, во все глаза и уши следящих за ними, особенно после того, как «небожитель» Федор спустился со своего четвертого этажа к ним в отдел. Раньше такого не было. Девчонки правильно заметили, что этот приход должен ознаменовать собой какие-то перемены. И кто знает,