Этот подлец и негодяй стал его соперником не только в избирательной кампании. Он обошел Аркадия Сидоровича на любовном фронте. Вот этого момента тонкая и ранимая душа Плешь перенести не могла. И он согласился стать кандидатом. Это чрезвычайно понравилось его жене Ирине Борисовне, настоящей светской львице, которую Аркадий Сидорович, несмотря на все увлечения и измены, очень уважал и по- своему любил.
Он ценил супругу за то, что та когда-то давно решилась выйти за него, простого могильщика, зарабатывающего себе на жизнь лопатой. Правда, Ирина Борисовна тоже перебивалась, торгуя овощами в палатке. Две родственных души сошлись и зажили вместе. Судьба не дала им детей, зато с лихвой вознаградила за бедность. Ради супруги Плешь решился выиграть выборы и назло Сметане заделаться депутатом городского собрания. И забыть об этой вертихвостке Еве.
О ней он уже практически забыл. Тем более его новая кассирша Машенька оказалась гораздо привлекательнее той распутной девицы. Но недовольство, обида и злость на Дворецкую остались. Аркадий Сидорович чуть себя не выдал, когда за утренним кофе супруга зачитала ему статью из газеты, в которой сообщалось о пропавших жителях города. Автор статьи верил в существование темных сил, способных уносить людей в никуда, и приводил пример со странным исчезновением местной красавицы Евы Дворецкой.
– Глупости, – пробормотал Аркадий Сидорович, откинувшийся в бархатном кресле, – никуда она не пропала. Уехала в южные страны с очередным любовником…
– А кто, – живо заинтересовалась супруга, прищуривая и без того узкие свинячьи глазки, – кто был ее любовником?
– Не знаю, – отмахнулся муж, – почему ты меня об этом спрашиваешь?
Он мог бы в пику сопернику рассказать жене о связи этой куртизанки с Олегом Сметаной, но у Аркадия Сидоровича не было никакой уверенности, что та ограничится лишь его словами и не начнет от безделья распутывать весь клубок.
Вспоминая утренний разговор с женой, Аркадий Сидорович сетовал на то, что супруга ничем другим, как сплетнями, не интересуется, по салонам красоты не ходит, к магазинам относится наплевательски, предпочитая покупать по каталогам известных дизайнеров, доставляемым ей прямо на дом. Таким образом, сидит дома и мается от скуки. Ее вдохновляло лишь будущее депутатство мужа, и только ради того, чтобы об этом узнали ее приятельницы, Ирина Борисовна выезжала в свет в последнее время.
Плешь устал от жены, как устают нормальные люди от бесконечных убойных сериалов. Иногда, он признавался себе в этом, даже был готов ее убить. Особенно когда та лезла к нему с дурацкими вопросами типа того утреннего. Его тонкая и ранимая душа могла и убить, охраняя свою неприкосновенность.
Проводив время в предвыборном штабе, Аркадий Сидорович Плешь отдыхал от вездесущей жены. Туда, на центральное городское кладбище, супруга ходить побаивалась. Или догадывалась, или подозревала. Впрочем, Аркадию Сидоровичу было все равно, как покойнику. Он жену уважал, но мог убить. Вот такие нюансы его спокойного, но временами неуравновешенного характера.
Предвыборная кампания у Аркадия Сидоровича велась вяло. Она заключалась в основном в отражении нападок противника. Свой главный козырь он приберегал напоследок: решил пообещать всем без исключения жителям города, живым и мертвым, отдельное место на кладбище, которое они смогут выбрать себе сами. Плешь знал, что делал. С его легкой руки в городе пошел бум на подарки в виде кладбищенских кусочков. Солидные граждане раскупили лучшие места на пригорках у берез за считаные дни. Оставалась непроданной низина. Ею и решил спекульнуть на доверии электората Плешь. Ведь ничто – и об этом знает каждый дурак – на земле не вечно. А невечному – вечность «В последний путь».
Обставить этим Сметану, у которого мясокомбинат «Рога и копыта» откидывал эти самые копыта, Аркадий Сидорович собирался с музыкой. С похоронной, естественно, благо его пенсионеры играли только одну, но самую запоминающуюся мелодию.
Да, Сметана мог бы его обставить, раздав свои мясные продукты населению, которое любит нажираться от пуза, но у него и так активно воруют, скоро раздавать будет нечего.
Предвыборный штаб Аркадия Сидоровича был откровенно слабоват, ему приходилось все продумывать самому. Он любил это делать вечером на уютном плюшевом канапе какого-то там Людовика: тринадцатого или пятнадцатого, устроившись с сигарой в руке.
В такой момент Плешь отдыхал, думал и предавался мечтам одновременно.
В этот момент к его особняку подъехал автомобиль Василисы Васильковой.
Девушки вышли из машины и остановились перед высоким забором.
– Да, – оценила обстановку Василиса, – будущие слуги народа хорошенько от него забаррикадировались.
Она посмотрела на свои ноги, обутые в дорогие туфли на шпильках, и тяжело вздохнула. Если потребуется перелезать через забор, то им придется несладко. А если во дворе у Плешь бегают собаки, то лучше вернуться за ротвейлершей. Василиса точно не знала, что нужно делать с собаками, но Юлька ей рассказала, что к кобелям для отвлечения их следует запускать течных сук. Василиса подумала, что кобель, он везде кобель, и кинется не только за течной, но и за любой другой сукой, даже если у нее вместо милой мордочки будет звериный оскал.
Однако собак во дворе у Плешь не оказалось. Василиса для проверки полаяла достаточно громко, ей ответили лишь соседские собаки и один петух, призывающий кур к вечернему отдыху. Юлька, пока Василиса отчаянно лаяла, не поленилась и обошла забор по всему периметру. Василисе пришлось ее дожидаться целых полчаса. Она уже начала беспокоиться и собралась отправиться за ней следом в одну сторону, как с другой показалась радостная Юлька.
– Там, – она указала на забор, – в двадцати шагах отсюда есть дырка!
Василиса, довольная тем, что использовать верхолазные способности не придется, пошла за Юлей. Та привела ее к выкопанному под забором отверстию.
– Что это? – поразилась Василиса, которой еще никогда не приходилось пролезать под заборами.
– Отверстие, – радостно пояснила Юлька, тыча пальцем в дыру. – Больше ничего нет, выбирать не приходится.
Василиса вздохнула и мысленно попрощалась со своим новеньким костюмчиком в облипочку, который изумительно шел к ее зеленым глазам. Что там шпильки, костюм точно после этого придется выбросить! Сколько раз она говорила себе, что на работу следует одеваться менее броско.
– Пиджак можно снять, – посоветовала Юлька, критически оглядывая внешность сыщицы.
– Да уж, – буркнула Василиса, – об этом я и подумала.
– И туфли тоже.
Кто и зачем прокопал эту дыру, было непонятно, но то, что в нее спокойно пролезал человек хилой комплекции, было проверено на Юльке. Она проскользнула в щель, как таракан. Василиса с завистью посмотрела на это, сняла пиджак и передала Юльке в протянутую руку. Следом за пиджаком у Юльки оказались и туфли сыщицы. Василиса огляделась по сторонам и сняла юбку. Спасать костюм, так весь!
В щели она застряла выпуклостями, пришлось ужиматься со всех сторон и продвигаться сантиметрами. Юля ей помогла, вытянув Василису за руки. Оказавшись на зеленой лужайке, сыщица быстро оделась и обулась, приобретя нормальный вид. Как будто не пролезла в щель, а прошла через распахнутые ворота. Юлька отряхнулась, у нее вид был менее свежий, но представать перед очами Могильщика она не собиралась. Следить – одно дело, маячить перед его носом – совсем другое.
Кабинет, в котором на канапе расположился Аркадий Сидорович Плешь, находился на первом этаже двухэтажного коттеджа. Девушки сразу наткнулись на него, подойдя к открытым окнам. Василиса мысленно похвалила ландшафтного дизайнера, так умело и заботливо посадившего перед окнами кусты жасмина, которые их с Юлькой теперь скрывали.
Они старались издавать как можно меньше шума, но, когда приблизились к окну, внезапно раздался гортанный крик петуха. Откуда в коттедже петухи?! Первый раз услышав его «ку-ка– ре-ку!», Василиса подумала, что обозналась и приняла за петуха соловья. С ее городским воспитанием это было нормально.
В распахнутом окне тут же показался Аркадий Сидорович. Юлька слабо пискнула от ужаса.
– Ирэн! – прокричал Аркадий Сидорович. – Твой петух уже осип и пищит! Собери ему из комнат несушек, или я сварю из этого крикуна суп!
