Мне это казалось странным. Поэтому я проверил, нельзя ли шире использовать примененный мною метод прочтения символа горы, изображенной на 16-й странице кодекса Нутталь, где она однозначно уподоблялась телу княжны 3-Кремень, и тем самым подтвердить правильность избранного мною пути.
Но для начала я установил, что неисчислимые горы древнего мира Мексики были резиденциями богов, носили их имена, были даже в буквальном смысле слова их воплощениями и в такой ипостаси жили рядом со своими народами, покровительствуя им, поставляя им воду не без помощи Тлалока или Чальчиутлике – богини 'драгоценной воды', живой субстанции мира. Наверняка многие пиктограммы относятся именно к этим богам, воплощенным в формы рельефа местности. Однако это не объясняло всех знаков – в частности, тех, рисунки которых были особым образом составлены из символов, имеющих биологическое значение. А еще и потому, что с недрами гор у мексиканцев были связаны и божества – змеи, ленточные создания, зародыши жизни, в том числе и человеческого тела.
Поэтому, решил я, гора, возможно, имеет еще и это значение. От безотказного Зелера я узнал, что было известно и употреблялось понятие: 'гора драгоценных камней', означавшее, как полагал исследователь, место жертвоприношений. Конечно, при многозначности древней символики такой вывод сделать было нетрудно. Однако не думаю, чтобы подобное объяснение исчерпывало все значения иероглифа слова 'гора'. Жертвы приносили прежде всего в храмах, а многие – возможно и большинство их – на платформах, стилобатах, вознесенных над местностью, и на верхних площадках пирамид: жертвы приносили также на вершинах гор и других возвышенностях. Значит, первая часть понятия подтверждалась. Но почему это была гора именно 'драгоценных камней', а не, скажем, 'сердец' или 'крови', хотя именно они-то и были истинным объектом жертвоприношений. И даже напротив, драгоценные камни были всегда даром богов, ниспосылаемым с неба, явленным ими во чреве женщины, дабы они развивались в ребенке, а иероглифом слова 'ребенок' было как раз изображение ожерелья драгоценных камней.
Подтверждением тому, что я нахожусь на верном пути, стал для меня рисунок, полностью соответствующий рассмотренному выше представлению древних о горе. Это был рисунок горы, усеянной круглыми знаками драгоценных камней – как я считал, клеток с ядрами – и с характерной 'лесенкой' в основании. Если такое изображение означало, что эта гора – многоклеточный организм, тогда все становилось совершенно ясным!
И еще один рисунок, взятый из Ватиканского кодекса, почти буквально показывает, как драгоценный сосуд – клетка преобразуется в гору. За этим актом присматривает бог с двумя именами: Тонакатекутли, Господин Жизни, которому, как утверждал один из комментаторов кодекса, Педро де Риос, 'никогда не приносили жертв, ибо он их не желал' 19. (Таким образом, была исключена связь 'горы драгоценных камней' сместом жертвоприношений.) 'Его также называли Господином Наших Тел'. Первая часть имени, Тонака, как раз и означала 'наше тело', 'наше мясо'…
Принимая во внимание все сказанное, я имел основание считать структуру, на которую указывал пальцем этот бог, символом организма – тела. Возникающая гора, заполненная 'драгоценной водой', полна плавающих в ней клеток, складывающихся в ожерелье – символ ребенка.
Все в целом составляло как бы рисунок на грубоватом одеяле, за которым в сидячем положении, обратившись лицами друг к другу, скрывалась первая пара людей, изображенных, как полагает Зелер, во время соития. А изображенная между их головами трость с погремушками ко всему была у древних символом плодовитости. Следовательно, изображенная тут 'гора', дитя этой пары – живое существо.
О том, что такого рода 'горы' возникают из яйца, недвусмысленно говорит та пиктограмма из кодекса Виндобоненси, где из драгоценного сосуда выглядывает гора. И действительно, сказал я себе, вряд ли этот рисунок можно объяснить как 'остров на озере', как, например, поступили в отношении похожей пиктограммы, взятой из кодекса Нутталь, где этот якобы 'остров', плавающий в 'драгоценной воде', был помечен, однако, подобием хромосомы с полосками, а также ступенчатым узором – символом белка. Все это вкупе гораздо логичнее объяснялось как символ организма, нежели форма, рельеф.
Другим указанием на биологическое значение 'горы' являются два рисунка из кодекса Виндобоненси. На первом изображение гор с 'драгоценным камнем' внутри по абрису оплетают шнуры, выражая тем мысль, что форма горы-тела 'записана' в этих 'скрученных шнурах'. На втором рисунке вещество горы изображено цветными полосками, чтобы дать понять, что она возникла из этих полосок, 'записанных' на 'лентах'. А в ней головою вниз, то есть в известной из кодексов позиции нисхождения к земле, а в данном случае – рождения, висит 'человек в полоску' – по мнению Зелера, 'душа того, что должно родиться'. Одним словом, рисунок однозначно говорил, что в определенном смысле человека можно представлять как гору- гору клеток, возведенную генами.
Подобные же значения приписывает горе другая пиктограмма из того же кодекса. Здесь она в сочетании со знаками бивалента и пучка палочек, поскольку созидателями таких 'гор' являются именно хромосомы. А тот, кто этого еще не понимает, рядом может найти повторение: такой же бивалент и пучок опираются на знак Тамоанчана – мест рождений, – в виде перьев пернатого змея – хромосомы. Связка листьев малиналли сообщает, что в этих перьях содержится нечто 'скрученное' – 'шнуры'. И наконец, третий рисунок в этом ряду показывает врисованный в делящуюся надвое гору (!) шагающий бивалент. Именно так! Ибо тело-гора размножается благодаря хромосомам, перемещающимся из тела в тело.
Возможные возражения, думал я, относительно правомерности сравнения столь массивного, мертвого, безжизненного объекта, как гора, с таким живым, теплым и подвижным телом организма. Однако следует помнить, что Мезоамерика была страной вулканов, многие местности Мексики ну прямо усеяны вулканическими конусами; уже не говоря о самых больших, всемирно известных вулканах, таких как Попокатепетль или Оризаба, надо помнить о тысячах меньших, даже ста- или двухсотметровых…
В 1943 году в селе Парикутин, в горной долине, после резкого толчка разверзлась щель и из нее вырвались клубы дыма. В течение первых суток пепел, песок и камни насыпали конус высотой в семь метров. Потом потекла лава.
Вулкан замер спустя девять лет, достигнув высоты в семьсот метров.
Если в Древней Мексике видели – а такие случаи можно считать несомненными, – как вулканы вырастают буквально на глазах у тысяч людей, то это могло, думал я, ассоциироваться в сознании с процессом роста тела. Ведь тело – носитель жизненных процессов, а увеличение его размеров происходит благодаря каким-то невидимым в нем внутренним действиям.
Я понимал, что можно отыскать уйму таких примеров – столько их было на всех раскрашенных страницах кодексов. Например, гора из кодекса Ботурини, описываемая как символ 'пещеры, из которой мы происходим', или другая, известная по Хроникам из Куаукечоллана, в виде туловища орла. Я помнил, что орел был у мексиканцев носителем двойной спирали, а также клетки (см. фото 7), так что у меня были основания путем своеобразной интерполяции считать эту 'гору' тоже живой – организмом.
Но неужели создатели этой пиктограммы считали человека колонией клеток? Неужели они думали, что именно клетки, а не хромосомы или гены были истинным объектом творения, его целью и причиной? Пупом жизни? Мы – ходячие города клеток?…
Мне пришло в голову, что миштекские мудрецы развенчали человека. Да что там – развенчали! Они сбросили его со всех пьедесталов, отказав в славе, исключительности и привилегированном положении меж всех творений великой природы. Даже его ум низведен до сравнения со сновидениями:
Если же где-нибудь в кодексах какой-нибудь князь 8-Олень или княжна З-Кремень кем-то прославлялись, то этому они были обязаны не лично себе, а орлам, ягуарам, змеям и лентам, неким скрученным объектам и разноцветным полоскам. Стало быть, кодексы по их значимости для рода
