ЗАГАДКА ФЕСТСКОГО ДИСКА И ЗМЕЕПОКЛОННИКИ

символики в кодексе Виндобоненси, связывающее космос с Землей, с жизнью на ней.

Вверху справа вздымается Солнце со своим богом – Тонатиу – внутри. Как было принято, излучающий энергию диск нашей звезды объединен с впаянным в него кругом драгоценного камня: ведь от нее нисходит животворная сила.

Силу эту зримо выражает нисходящая к Земле колонна, красная, как кровь и пламя. Ее образуют две, как в символе генов, полосы: широкая посередине и две узкие по ее бокам. Колонну обрамляют еще две полосы – из верениц двойных, как бивалентные хромосомы, палочек и кружков, означающих, по-видимому, два потока клеток.

Вместе с этой колонной-потоком опускается на Землю жизнь. О ней говорит повторенный ниже подобный Солнцу диск. В центре его, однако, уже не божество, а знак Се-Шочитль – Один-Цветок – обозначающий юг Земли, подвластный Тонатию. А поскольку цветок был у индейцев и символом крови, жизни, постольку все изображение можно понимать как Солнце, творящее жизнь на Земле. Ее исходные формы – клетки, испускаются в виде лесенки драгоценных камней. Запечатленный таким образом круг жизни, охватывая все организмы мира, покоится на пирамиде, что позволяет видеть в нем и земной храм Солнца. Своды пирамиды несут знаки клеток, удвоенные палочки и особо выделенные язычки пламени – иероглифы горения, жизни.

Три рисунка поменьше, помещенные слева, дополняют это символическое сообщение данными из области физики и биологии. Первый из них, верхний, изображает тот же солнечный диск, измененный наполовину. Правую часть замещает полукруг ночного неба со 'звездными глазами' в соответствии с левой частью, давая, по-моему, понять, что у жизни всегда есть видимая и невидимая для человека сторона. Зримое в виде Солнца тело существа, – и незримые, сокрытые в этом теле жизненные процессы.

Из этого знака солнечная энергия изливается двойной полосой. Левая, красная, как кровь, и питает видимую часть тела; правая, покрытая точками и коричневая, как тлачинолли ('сгоревшее'), питает сокрытые от глаз процессы обмена веществ. Обе полосы – единый поток фотонов – несут из космоса энергию, необходимую для жизни, наполняя ею символическую гору – организм.

На втором слева рисунке та же энергия истекает в Тамо-анчан – место зарождений – на согнутые в ярма женские и мужские хромосомы. Вырастающие из них листья травы мали-налли ('скрученное') говорили мне о том, что хромосомы состоят из ДНК – шнуров, скрученных из двух нитей.

Наконец, третий рисунок слева извещал следующее: животворная звезда с ее излучаемой на Землю энергией всего лишь одно из явлений Вселенной на пути из неведомого пространства к неведомому людям предназначению – пути ступенчатого, как кирпичики белков и как ступеньки пирамиды, по которым божество – наивысшая реальность – нисходит к своим творениям.

Прекрасным дополнением к такому пониманию всех символов показались мне два текста, приводимые Зелером в комментарии к кодексу Борджиа. Один – песня в честь бога кукурузы и цветов, Шочипилли, носящего также имя Се-Шонитль – Один-Цветок:

Родился бог кукурузы в доме нисхождения, в месте, где есть цветы, Один- Цветок,

родился бог кукурузы в месте тумана и воды, где делаются человеческие дети, в мичоакане драгоценного камня ⁵.

Мичоакан был у индейцев аналогом Тамоанчана – на языке науки, пространства внутри яйцеклетки. В переводе на тот же язык последние три строки я прочёл так:

…кукуруза возникла в цитоплазме

органической клетки,

где возникают и дети людей.

Эта песня оказалась таким неожиданным и прекрасным объяснением диска жизни, спускающегося с Солнца под именем Один-Цветок, и, что еще удивительнее, одинаково выводила и человека, и растение из органической клетки! Одно это положение, с его глубочайшим биологическим смыслом, могло быть уже достижением, добытым фактом в моих поисках. Не найти более убедительного подтверждения тому, что не мистика, а биология вдохновляла этого поэта.

Другая песня, посвященная Шипе-Тотеку, Господину Кожи, замечательна второй своей строфой:

Мой бог – носитель драгоценных камней,

спускается по реке,

мудрец кецаля, зеленый змей кецаля…^ь

Я считал, что это можно понимать так:

Мой бог, носитель клеток, спускает

по реке протоплазмы

драгоценную генетическую запись, драгоценную хромосому…

Слова 'спускается по реке' позволяли соотнести этот текст с тем местом в кодексе Борджиа, где понятие пути связано с потоком Живой Воды. Здесь и там это путь природы и ее структур, обеспечивающих непрерывность жизни. Тот самый путь, о котором, называя его 'дао', говорили китайцы.

Любопытно было бы выяснить, как эти биологические знания влияли на ежедневные настроения людей. Вызывали ли они тревоги и страдания или же, напротив, – безмятежность и покой?

Ответить нелегко. Проникновение в тайны жизни могло будить и наверняка будило – как свидетельствуют хотя бы поэты – мысль о своей ничтожности и бренности перед лицом природы, ее открытых от глаз процессов. Сознание нереальности и иллюзорности того, что видишь, ощущение, что ты движешься меж масок, ширм и видимостей, которыми отгородился полагаемый истинным мир, уверенность, что твой путь – судьба – предрешен и уже в день рождения занесен в твой календарь, что жизнь таит заданную неизбежность, которую приходится принимать, – все это могло угнетать, ложась тяжким бременем на сознание.

Но вот достоверно известно, что тольтеки, создавшие свою 'биологическую' религию, связав воедино элементы, заимствованные из различных эпох и у разных народов и выработавшие завершенную форму космической модели птицы-змея – человека и теологическую доктрину двойственного бога Ометеотля, достигли также и чрезвычайно высокого уровня культуры.

Вот что об этом писал Мигель Портилья в книге 'Древние мексиканцы':

'Как свидетельствуют древние хроники, тольтеки были прекрасными ремесленниками, великими строителями пирамид, дворцов, художниками и резчиками, 'которые вкладывали в свои произведения сердца, вознесенные к божественным вершинам'… изумительными керамиками, которые 'учили глину лгать', создавая фигурки, куклы и разнообразные головки. Но прежде всего тольтекам приписывается культ бога Кецалькоатля, бога верховного, поклонника мира, осуждающего человеческие жертвоприношения и призывающего своих приверженцев к моральному совершенствованию' ⁷.

Такие замечательные достижения, думал я, пожалуй, были бы невозможны у народов, отягощенных сознанием своего ничтожества и бренности; у таких народов не были бы в ходу прекрасные слова 'зарождаться' и 'расцветать', их поэты не обращались бы в песнях к цветам, и уж конечно же не оказали бы такого колоссального влияния на другие народы.

Выходит, можно считать, что знания, которыми обладали тольтеки, не угнетали их сознания, пожалуй, напротив, эти знания освобождали их от ощущения тяжести жизни. Уверенность, что ты – 'тело богов', что существуешь благодаря их жертвам, что ради твоего существования проистекают многочисленные и сложные процессы, что в твое существование вовлечена вся природа, что человек связан с космосом, что в нем живет небо и Солнце, что он является нитью паутины Вселенной, а еще струею в великом потоке жизни, и ветвью Древа Жизни, и, наконец, храмом, – этот круг мыслей должен был успокаивать человека, исполнять его гордости, смелости и доверия к жизни, придавать ему сил, разделяемых со всем сущим…

В таком случае человек, вместо того чтобы предаваться отчаянию, мог посвятить себя лучшему, прекрасному в жизни и черпать покой в убеждении, что он не одинок в мире, ибо является не просто собою, а представляет все сущее, что он необходим созидательным силам точно так же, как все остальное, как Солнце, звезды, Земля; что в его возникновение, как и в возникновение каждой травинки и дерева, каждой