Ленгтон бушевал, чтобы его провели к главному врачу, который разрешит пройти к Сикерту. Льюис кинул многозначительный взгляд на Анну, но она успела отвернуться — не хотелось обсуждать действия Ленгтона у него за спиной.
Через пятнадцать минут им разрешили пройти в отделение интенсивной терапии.
Идя вслед за двумя медсестрами, Ленгтон злобно бросил Льюису:
— Хорошенькое дело! Нелегальный иммигрант, убийца, а ухаживают за ним, как за королем! Вот куда идут налоги! Как думаешь, во сколько этот сукин сын влетает?
Специально обученные медсестры из отделения интенсивной терапии бесшумно двигались вокруг постели. Сикерта почти не было видно за оборудованием. Аппарат искусственной вентиляции легких громко шумел, как бы всхлипывая. Анна вместе с Ленгтоном заглянула в палату через окно.
— Можешь его разглядеть? — нетерпеливо прошептал Ленгтон.
— Не очень…
— Так он там или не он, черт возьми?
— Не знаю, отсюда не видно, — обиженно отозвалась она.
Ленгтон жестом подозвал медсестру и попросил ее, чтобы Анне дали халат и провели в палату. Он все ждал, что их пустят к Сикерту, но по взволнованной суете вокруг больного становилось ясно, что это будет еще не скоро.
Анну провели к постели. Она покачала головой — невозможно было понять, тот ли это человек, которого она видела у дома Гейл всего несколько секунд. Тот был мускулистый, с дредами на голове, а этот, что лежал сейчас перед ней, напоминал скорее человеческий остов, к тому же лицо закрывала кислородная маска.
— Не могу сказать, он это или нет, — повторила Анна, вернувшись к Ленгтону.
— Да что ж такое! Ну ладно. В любом случае этот сейчас умирает от серповидно-клеточной анемии. Назвался он Джозефом Сикертом и, похоже, довольно долго обходился без лекарств, пока болезнь его не доконала. Вот тогда он сюда и приполз. Может, еще раз глянешь?
— Я же тебе сказала: этот — настоящие мощи, голова бритая. А тот был накачанный, с дредами.
— От этой болезни атрофируются мышцы. Она поражает сердце, легкие, почки, кровь уже совсем плохая, сердце еле бьется, так что узнала ты его или нет, а я все равно пойду туда. Если он дышал на ладан все то время, пока мы его искали, ничего удивительного, что он так усох.
И Ленгтон отошел в сторону, чтобы поговорить все с тем же нервным врачом.
Льюису и Анне передали пакеты с одеждой больного. Они сели на жесткие стулья и начали перебирать вещь за вещью, чтобы хоть как-то его опознать. В кармане поношенной джинсовой куртки оказался голубой плюшевый медвежонок, очень потертый, почти лысый. Еще они нашли жеваную пятифунтовую купюру, немного мелочи, автобусные билеты, сломанный карандаш и гнутую-перегнутую, почти сломанную фотографию двух чернокожих малышей и женщины, одетой в ситцевое платье с запахом. На обороте снимка не было никаких надписей; Льюис и Анна, как ни старались, не могли узнать, кто это.
— Негусто, — заметил Льюис, складывая найденное в пакет для вещественных доказательств.
Анна продолжала возиться с одеждой: трясла замызганные джинсы, выворачивала карманы. Льюис принялся за рубашку яркой расцветки, она воняла потом и во многих местах была разорвана. За этим последовали носки и спортивные штаны далеко не первой свежести. Стараясь не обращать внимания на отвратительный запах, Анна осматривала носки и с лица, и с изнанки. Размер их был большой, просто великанский; Анна задумалась и перевела взгляд на джинсовую куртку:
— Носки здоровые, брюки тоже… Мы, вообще-то, знаем, какого он роста? В Сикерте было не меньше метра восьмидесяти. Я хочу сказать, что если он уже долго болеет…
Тут к ним подошел Ленгтон и сказал, что их пропускают.
Анна показала ему фотографию:
— Вот… Тоже непонятно, кто это.
У Льюиса в кармане задребезжал телефон: по всему коридору висели таблички, строго запрещавшие пользоваться мобильными телефонами. Он поднялся со своего места и отошел чуть в сторону. Ленгтон положил фотографию в пакет и подошел к медсестре, которая уже ждала его с халатом и маской.
Льюис встал в самый дальний угол, слушая то, что говорил ему Гарри Блант. В белом «рейндж- ровере» экспертиза раскопала еще кое-что. Пробы, взятые с колес, оказались очень удачными: на них нашли небольшие частицы навоза и грязи. Каждую пробу отослали в лабораторию для проведения специальных анализов, подтвердили, что какое-то время машина находилась у дома Гейл. Образцы волос и тканей пока что исследовали, результаты должны были поступить во второй половине дня.
Анна все сидела на стуле рядом с отделением, Льюис поделился с ней новостями, посмотрел через окно в палату:
— Что, неужели говорит?
— Не могу сказать, Ленгтон всего пять минут как туда зашел.
— О боже… А что, если это все-таки не он?
Все вещи больного, сложенные в пластиковые пакеты, лежали рядом с Анной, на стуле. Она взяла пакет на колени, чтобы Майк сел рядом. Сверху в пакете лежал маленький потертый плюшевый медвежонок.
Анна смотрела на него и старалась припомнить девочку, которая качалась в кресле в доме Гейл. С тех пор прошло уже немало времени, но Анна сосредоточенно думала.
— Ты что? — спросил Майк, потому что она притихла и закрыла глаза.
Анна выпрямилась:
— Знаешь, я не уверена на сто процентов, но мне кажется, этот медвежонок из того дома, его все время жевала Тина, младшая дочь. По-моему, это он… Правда, может быть, я ошибаюсь.
— Хорошо, с него возьмут образцы ДНК.
А в палате Ленгтон не сводил глаз с лица умиравшего и старался припомнить, его ли он видел в общежитии. Вокруг его впалых, мертвенно-белых губ пенилась слюна. Глаза походили на увядшие лиловые цветы, пальцы опухли, ногти были необычного, молочно-белого цвета.
Чем дольше Ленгтон смотрел на него, тем больше убеждался, что с ножом на него накинулся другой.
Ленгтон аккуратно расправил снимок и поднес его к лицу больного:
— Тебе надо сказать им, где ты.
Ответа не последовало.
— Я их найду. Они придут, навестят тебя, — продолжил он шепотом.
Больной снова не отозвался.
— Дети твои? А эта красавица — твоя жена?
Мужчина молчал.
Ленгтон начал складывать фотографию, и тут один опухший палец приподнялся, как будто умирающий просил не спешить.
— Хочешь посмотреть?
Тишина.
Ленгтон расправил фотографию, в бесцветных глазах больного блеснули слезы.
— Мне нужно с тобой поговорить. Тебя зовут Джозеф Сикерт?
Тот кивнул. Движение было легким, почти неуловимым, но Ленгтон наконец точно узнал, кто перед ним.
— Дети Гейл в безопасности, — прошептал Ленгтон и добавил, что знает, как Сикерт помог им.
На это больной снова кивнул.
— Ты увез их с собой? Забрал у Гейл детей?
Сикерт не ответил.
Сердечный монитор дрожал и подпрыгивал; Ленгтону казалось, что он слышит, как жидкость льется в легкие умирающего. Медсестры и врачи волновались все больше. Ленгтон чувствовал: еще чуть-чуть — и его отсюда попросят.
Он встал, склонился над кроватью и сказал свистящим шепотом:
