интеллектуальную потребность в антидоктринерскпх исторической науке и социологии, которые в значительной степени удалось создать в наш, XIX век, близящийся в настоящий момент к концу.
* * *
После всего, сказанного мною, и после того, что уже общеизвестно, было бы бесполезно вновь напоминать здесь, почему Сен-Симон и Фурье близки Оуэну, и повторять, какими путями происходило зарождение научного социализма. Для нас представляют важность лишь два следующих пункта: исторический материализм мог появиться на свет только на основе теоретического познания социализма; исторический материализм уже в состоянии объяснять теперь свое происхождение с помощью своих собственных принципов, что служит самым убедительным доказательством его зрелости.
Таким образом, находят свое подтверждение слова, которыми начинается эта глава: идеи не падают с неба.
VIII
Все сказанное нами выше позволяет теперь каждому точно уяснить себе относительную ценность так называемого учения о факторах, позволяет понять, как, исходя из объективных предпосылок, можно отбросить те преходящие концепции, которые являлись и являются простым выражением мысли, не достигшей еще полной зрелости.
И все же следует еще раз вернуться к вопросу об этом учении, дабы глубже и обстоятельнее выявить, по каким причинам два так называемых фактора, а именно: государство и право — рассматривались и по сей день рассматриваются как главный или единственный субъект истории.
Историография, как известно, на протяжении веков усматривала в указанных формах общественной жизни сущность человеческого развития; более того: развитие это она видела только в изменении данных форм. На протяжении веков история рассматривалась как предмет, имеющий отношение к политико- правовой и даже преимущественно к политической области. Обращение ученых, занимавшихся вопросами политической истории, к изучению общества произошло не так давно, и совсем уже недавно пришли к выводу, что при этом надлежит пользоваться категориями экономического материализма. Иными словами, социология возникла сравнительно недавно, и читатель, надеюсь, поймет, что я применяю этот термин brevitatis causa (ради краткости) для общего обозначения науки о социальных функциях и изменениях, а отнюдь не в том узком смысле, какой придают ему позитивисты.
Ведь хорошо известно, что вплоть до начала XIX столетия данные, касавшиеся обычаев, нравов, верований и т. д., и даже данные, имевшие отношение к естественным условиям, которые служат почвой и являются средой, в которой получают развитие формы общественной жизни, приводились в историко- политических трудах лишь в качестве любопытных фактов или же как нечто побочное и дополняющее повествование.
Все это не может быть и отнюдь не является случайным. Вот почему нам вдвойне интересно понять смысл запоздалого появления на свет социальной истории: интересно, во-первых, потому, что наше учение снова подтверждает, таким образом, свое право на существование, и, во-вторых, потому, что мы раз и навсегда отметаем тем самым так называемые факторы.
* * *
С тех пор как существует писаная история, государство неизменно представляется не только вершиной, но и основанием общества; так было всегда, за исключением отдельных критических периодов, когда социальные классы, будучи не в силах сохранить путем приспособления состояние относительного равновесия, вступали в полосу более или менее длительного кризиса анархического характера, и за исключением тех исторических катаклизмов, в результате которых рушился иногда целый мир, подобно тому как это произошло при крушении Западной римской империи или распаде Халифата. Первый шаг, сделанный наивной мыслью в этом направлении, нашел свое выражение в следующей формулировке: тот, кто правит, является в то же время и тем, кто созидает.
Если исключить, далее, несколько коротких периодов демократического образа правления, осуществлявшегося при живейшем участии народа-правителя, как это имело место в некоторых греческих городах, особенно в Афинах, а также в некоторых итальянских коммунах, и прежде всего во флорентийской (в первом случае власть осуществляли свободные люди, рабовладельцы, во втором — привилегированные горожане, эксплуатировавшие чужеземцев и крестьян), то общество, организованное в государство, всегда состояло из большинства, которое подчинялось власти меньшинства. Таким образом, на протяжении всей истории большинство неизменно представляло собой массы, которыми управляли, руководили и которые эксплуатировали, или же это большинство во всяком случае олицетворяло собой пестрый конгломерат интересов, управлять которыми надлежало незначительному меньшинству, уравновешивавшему противоречия либо путем насилия, либо путем поощрения.
Отсюда и необходимость искусства государственного управления, и, поскольку эта необходимость прежде всего становится очевидной для тех, кто изучает жизнь общества, вполне естественно, что политика предстает как творец общественного строя п как показатель непрерывной смены исторических форм. Кто говорит — политика, тот говорит — деятельность, подразумевая такую деятельность, которая развивается в желанном направлении, вплоть до определенного момента, т. е. до того, когда проводимая политика наталкивается на резкое и непредвиденное сопротивление. Исходя из подсказанного несовершенным опытом положения, что творцом общества является государство, а созидателыницей общественного порядка — политика, историки, занимающиеся изложением событий или их истолкованием, были склонны, естественно, видеть сущность истории в смене политических форм, институтов и идей.
Вопрос о том, как возникло государство и что обусловливало неизменное его существование, не имел и не имеет значения при общих рассуждениях. Проблемы генетического характера возникают, как это всем известно, довольно поздно. Государство существует, и его право на существование объясняется его необходимостью в данных условиях; меж тем человеческому воображению трудно было свыкнуться с мыслью, что когда-то государства вообще не было, и стали возникать предположения, что государство ведет свое начало чуть ли не с возникновения рода человеческого. Основателями государства, по крайней мере в мифологии, были боги или полубоги и герои, подобно тому как в средневековой теологии папа являлся первым, а следовательно, божественным и вечным источником всякой власти. Да еще и в наше время малоосведомленные путешественники и глупые миссионеры обнаруживают государство повсюду, даже там, где его нет,— у дикарей и у варваров, где существуют лишь gens (род) или племя, состоящее из родов, или союз племен.
Для преодоления этих ошибочных представлений понадобились две вещи: во-первых, нужно было добиться признания того, что функции государства возникают, возрастают, уменьшаются, видоизменяются и сменяются в зависимости от смены определенных социальных условий. Во-вторых, надо было добиться осознания того, что государство существует и сохраняется лишь постольку, поскольку оно призвано охранять определенные интересы — интересы одной части общества против всего остального общества, которое должно быть в своей совокупности устроено так, чтобы противодействие подданных, угнетаемых и эксплуатируемых, либо оказалось распыленным, вылившись в многочисленные мелкие столкновения, либо было смягчено частичными, пусть ничтожными, выгодами, выпадающими на долю угнетаемых. Таким образом, чудодейственное, вызывающее восхищение политическое искусство сводится к весьма простой формуле; противопоставить силу или систему сил совокупности сопротивлений.
Первый п самый трудный шаг был сделан тогда, когда удалось объяснить существование государства, исходя из тех социальных условий, которые его породили. Сами же эти социальные условия были впоследствии определены теорией классов, процесс возникновения которых обусловлен характером различных занятий человека при наличии распределения труда, иначе говоря, при учете отношений, объединяющих и связывающих людей в условиях определенной формы производства.
С того момента концепцию государства как предполагаемого творца общества перестали считать непосредственной причиной исторического развития, ибо стало ясно, что в каждой из своих форм п разновидностей оно является не чем иным, как институтом, опирающимся на фактическое и насильственное
