Эрнесто Че Гевара

клеймили как ком­мунистическую, пытаясь под грязным флагом антикомму­низма мобилизовать население против революции.

Но маневры реакционеров не давали результатов. Ре­формы правительства Фиделя Кастро осуществлялись в интересах народа и находили поддержку в массах. В со­знании трудящихся слово «коммунизм» все больше ассо­циировалось с любимыми революционными вождями и революционными преобразованиями, открывшими пе­ред трудящимися путь к освобождению от социального гнета.

Чтобы ослабить революционный лагерь, Вашингтон и его агентура стремились во что бы то ни стало воспре­пятствовать единству революционных сил. Разумеется, они не препятствовали бы единству Фиделя Кастро и его единомышленников с правореформистскими антикомму­нистическими элементами типа президента Уррутии, премьера Миро Кардоны или некоторых «команданте» вроде Уберто Матоса, которые выдавали себя за револю­ционеров. Но они всячески мешали их единству с Народ­но-социалистической партией, которую во что бы то ни стало стремились изолировать, закрыть ей дорогу в пра­вительство, не допустить в профсоюзы и другие массо­вые организации, в новые органы государствен­ной безопасности и в Повстанческую армию. Изоля­ция Народно-социалистической партии, руководите­ли и члены которой полностью разделяли и поддержива­ли политику революционного правительства, должна бы­ла, по замыслу реакции, в свою очередь, ослабить пози­ции Фиделя Кастро и его единомышленников, сделать их более податливыми на советы Вашингтона, замедлить курс революции, а потом и совсем лишить ее наступа­ тельного начала. Исходя из этих же соображений, контрреволюционеры стремились во что бы то ни стало помешать установлению дружеских отношений между новой Кубой и Советским Союзом.

И эти планы империалистической реакции полностью провалились. Оказывая ожесточенное сопротивление со­циальным преобразованиям, империалисты разоблачили себя как злейших врагов кубинских трудящихся. Кубин­ский народ убеждался на собственном опыте, что его главный противник — это американский империализм и его союзники. Столь же отчетливо кубинский народ начи­нал понимать, что коммунисты — надежнейшие защит­ники его интересов и прав, что его будущее — социализм, что Советский Союз его искренний друг и союзник. И когда кубинский народ поймет это, тогда Фидель Кастро провозгласит социалистический курс кубинской революции, тогда будет создана Коммунистическая пар­тия Кубы.

Трудно переоценить роль Че в революционном про­цессе, следствием которого было упрочение первой со­циалистической революции в Америке.

Начнем с того, что Че энергично поддерживал осуще­ствление всех радикальных преобразований, цель кото­рых была освободить Кубу от империалистического влия­ния и подорвать на острове устои капитализма.

Че последовательно выступал за единство действий с Народно-социалистической партией, решительно осуждая любое проявление антикоммунизма и антисоветизма. Че одним из первых революционных деятелей на Кубе высказался за установление дружеских связей с Совет­ским Союзом, а когда они были установлены, всячески укреплял и развивал их.

Империалисты, ненавидевшие и боявшиеся Че, ли­шившие его жизни, пытаются теперь исказить его образ, сделать из него антикоммуниста и. антисоветчика, превра­тив его посмертно чуть ли не в своего идеологического союзника и соратника. Они выдают его то за троцкиста, то за маоиста, то чуть ли не за последователя Нечаева, за кого угодно, только не за друга Советского Союза. Но факты опровергают злобную клевету тех, чьи руки обагрены его кровью.

1 Мая 1959 года впервые отмечалось на Кубе как государственный праздник. В этот день повсюду прохо­дили массовые демонстрации трудящихся в поддержку правительства. В Гаване перед демонстрантами выступил Рауль Кастро (Фидель находился в поездке по странам Латинской Америки), в Сантьяго — Че. В своей речи Че призывал крепить единство всех революционных сил, включая коммунистов. Че осудил антикоммунизм, исполь­зуемый реакцией. Че доказывал необходимость быстрейшего осуществления радикальной аграрной реформы.

17 мая в селении Ла-Плата (в Сьерра-Маэстре), там, где был обнародован во время борьбы с Батистой аграр­ный закон № 3, на торжественном заседании Совета министров революционного правительства, на котором при­сутствовал и Че, был принят закон о проведении аграр­ной реформы. Согласно закону вся земельная собствен­ность сверх 400 гектаров экспроприировалась и передава­лась безземельным или малоземельным крестьянам. Там, где того требовали экономические интересы, на экспро­приированных землях организовывались государственные хозяйства. Для осуществления этого закона создавался Национальный институт аграрной реформы (ИНРА), ди­ректором которого был назначен один из сотрудников Че — капитан Антонио Нуньес Хименес.

Кубинская революция явно не походила на традици­онный дворцовый переворот, на смену марионеток. Ком­ментируя кубинские события, даже консервативный аме­риканский журнал «Каррент хистори» отмечал:

«В Латинской Америке революция надоедливо одно­образны. В ряде случаев они следуют шаблону, который можно предсказать. Едва они начнутся, их дальнейшее направление может быть выявлено с большой легкостью. Совсем по-другому обстоит дело на Кубе. Революция Фи­деля Кастро добавляет к старым образцам что-то новое, существенное, чего нельзя предсказать. Она вполне мо­жет ознаменовать начало цикла подобных революций, ко­торые внешне напоминают старые, но в действитель­ности отличаются новым стилем. По-видимому, поли­тические революции уступают место революциям со­ циальным».

Аграрная реформа вызвала приступ бешенства у местных латифундистов и американских монополистов, в руках которых находились сотни тысяч гектаров кубин­ской земли. Вашингтон слал в Гавану ноту за нотой, требуя «возмещения убытков» и угрожая всякого рода санкциями. Местная реакция открыто грозила контрре­волюцией. Правительство покинули пять министров, свя­занных с буржуазными кругами. Это был протест против радикальной ориентации правительства. Вскоре подал в отставку и президент Уррутия. На его место был назна­чен стойкий революционер, участник подпольной борьбы против Батисты, Освальдо Дортикос Торрадо. Уррутия и бывшие министры быстро перекочевали в Соединенные Штаты, откуда при поддержке правящих кругов стали призывать к свержению Фиделя Кастро. Бежал в США и командующий военно-воздушными силами Кубы Диас Ланс, присвоивший себе титул военного вождя контрре­волюции.

Особенно неистовствовали реакционеры по отношению к Че. Для них он был главным виновником постигших их несчастий, «злым гением» такой «веселой» и милой их сердцу — вначале! — кубинской революции. Кто он, этот Че, откуда свалился на нашу голову? — вопили они. Авантюрист без роду и племени, чужак, он осмеливает­ся «насаждать» коммунизм на нашем острове, он хочет превратить его в плацдарм для «коммунистической агрес­сии» против всей Латинской Америки и даже самих Соединенных Штатов. Реакционная печать заверяла обыва­теля: как только Куба восстановит дипломатические от­ ношения с Советским Союзом, Че будет назначен послом в Москву, чтобы еще больше подчинить страну «красным».

29 апреля Че выступал по телевидению, находивше­муся под контролем частных фирм, враждебно настроен­ных к революции. Ведущий программу стал задавать Че провокационные вопросы:

— Вы коммунист?

— Если вы считаете, что то, что мы делаем в интере­сах народа, является проявлением коммунизма, то счи­тайте нас коммунистами. Если же вы спрашиваете, при­надлежим ли мы к Народно-социалистической партии, то ответ — нет.

— Зачем вы прибыли на Кубу?

— Хотел принять участие в освобождении хоть малень­кого кусочка порабощенной Америки…

— Считаете ли вы, что в России — диктатура, если — да, то поехали бы бороться с нею? Считаете ли возмож­ным коммунистический переворот на Кубе и оказали бы вы ему сопротивление? Считаете ли, что коммунистиче­ская идеология несовместима с кубинской национально­стью? Много ли коммунистов проникло в правитель­ство? — продолжал выстреливать свои вопросы телепро­вокатор.

На все эти вопросы Че отвечал спокойно, с достоин­ством. Наконец последовал «коренной» вопрос:

— Вы сторонник отношений с Советской Россией?