В ту ночь я узнал, что фамилия майора Горбачев, что зовут его Алексей Николаевич, что в первые дни войны он сбил вражеский бомбардировщик, но его машину поджег «Мессершмитт», что майор недавно вышел из госпиталя и надеется в скором времени возвратиться в свой полк.
Жадно слушал я каждое его слово. И завидовал, безумно завидовал майору.
За ночь гроза утихла. С первыми лучами солнца майор, уже успевший обойти летное поле, вырулил свой По-2 на край аэродрома. Мы с тревогой следили за ним: неужели решится взлететь? Колеса вязли в раскисшем грунте, поле было покрыто многочисленными лужами. Медленно набирая скорость, По-2 покатился по густой траве. Разбегался он долго. И в самом конце аэродрома будто оттолкнулся от земли, поплыл на крыльях…
— Так что же все-таки приключилось с вами, сержант? Почему молчите?
Голос майора Горбачева вернул меня к печальной действительности.
Майор шел по коридору, я следовал за ним. Он ждал ответа. Остановился майор в дверях комнаты, которую я только что очистил от строительного мусора.
— Действительно, стало просторно! Это вы навели порядок? — по-дружески улыбнулся он.
— Я, товарищ майор.
— А что еще умеете делать?
— Летать.
— Это я знаю. А рисовать?
— Нет, товарищ майор.
— А красиво писать?
— Это могу.
— Ну вот что. Отвозите тачку и приходите ко мне. Спросите заместителя начальника училища.
Дня три я занимался писарской работой. Когда срок наказания кончился, меня вызвал майор Горбачев.
— Я разговаривал с вашим командиром… Вы очень неправильно вели себя, сержант.
— Но я хочу на фронт, товарищ майор! Особенно после того, как однажды ночью, во время грозы, услышал ваш рассказ о том, как воюют летчики…
— Постойте-постойте… Так, значит, это вы, сержант, приютили во время ливня нас с агрономом?
— Я, товарищ майор…
— Ну конечно же, вы! — обрадовался майор. — То-то мне кажется знакомым ваше лицо. А вспомнить, где видел, так и не смог.- Майор прошелся по кабинету, потом остановился передо мной, посмотрел мне в глаза, с отеческой теплотой произнес: — Вот что, сержант Лавриненков. Наше училище формирует эскадрилью для истребительного полка, который должен выступить на защиту Ростова. Вы будете назначены летчиком в этот полк. Согласны?
— Только об этом и мечтаю, товарищ майор! Благодарю!
— Тогда так. Поезжайте в свое училище, заберите вещи и возвращайтесь сюда. Документы мы затребуем сегодня сами. Завтра утром быть у меня…
До училища я добрался довольно быстро. Сборы были недолгими: бросил в чемодан шлем, планшет, сапоги, куртку и отправился к капитану Кущенко. Вызов из Зернограда уже пришел, капитан, увидев меня, на минуту нахмурился:
— Добился-таки своего.
— Так точно, товарищ капитан. Вылетаю на своем «бисе» в полк.
— Пулеметы, выходит, проверял не зря? — уже совсем другим тоном спросил он.
— Выходит, так, товарищ капитан. Счастливо оставаться.
— Спасибо за пожелание. А вам, сержант, хочу дать добрый совет. Запомните крепко: война тоже наказывает нарушителей дисциплины.
— Запомню, товарищ капитан.
Кущенко с грустью пожал мне руку. Было похоже, что он завидовал мне.
Конечно, завидовал — никто не хотел находиться в тылу, все рвались на фронт.
Я улетал на своем И-15 бис — обтянутом перкалью биплане. Улетал со страстным желанием скорее включиться в боевую работу, испробовать свои силы в ожесточенных стычках с врагом. Как и многие юноши, я обладал пылким воображением. Оно рисовало в сознании захватывающие картины воздушных стычек, в которых я бил врага в хвост и в гриву. Мне казалось, я вполне подготовлен к тому, чтобы действовать именно таким образом.
Каково же было мое разочарование и огорчение, когда после первого боевого вылета выяснилось, что все обстоит далеко не так, как думалось.
Я приземлился в Кущевке, где срочно пополнялся авиационный истребительный полк. Там пока набралось летчиков всего на одну эскадрилью. Нашел ее командира — такого же, как я сам, молодого летчика в звании лейтенанта, представился ему.
— Еще пополнение? Летчик-инструктор? Отлично! — обрадовался он. — А сейчас иди в столовую, подзаправься как следует. Судя по твоему виду, в училище вас кормили не жирно…
В столовой меня потрясло изобилие вкусных блюд. Подошедшая официантка, заметив мое недоумение, пояснила:
— Отступаем… Не оставлять же продукты врагу. Вот и роскошествуем…
Отступаем… От одного этого слова сразу пропал аппетит.
На рассвете следующего дня нас собрал комэск. Нарисовал мелом на доске боевой порядок эскадрильи, набросал маршрут полета.
— Летим девяткой в район Синявки западнее Ростова. Будем наносить бомбовый удар по скоплению фашистских танков. Всем подготовить карты. Над полем боя цели каждый ищет сам. Ориентир — кресты на броне.
Минут через десять мы уже сидели в кабинах и ждали сигнала на взлет. Первым делом я нашел рычаг, с помощью которого сбрасываются бомбы, и осторожно подержался за него (мне еще ни разу не приходилось им пользоваться). Как-то все обойдется в этом первом долгожданном боевом вылете? Что он принесет мне и остальным летчикам, так и не успевшим познакомиться друг с другом?
Мысли мои оборвал сигнал на взлет. Появилась зеленая ракета.
Тройки истребителей приняли старт. Над полевым аэродромом тучей взвихрилась пыль, закрыла впереди идущие машины, линию горизонта. Я был замыкающим последнего звена и изо всех сил старался держаться своего места в строю. Но все же отстал, пришлось догонять. Позже я узнал, что именно отстающие чаще всего становились жертвами «Мессершмиттов». Но тогда это не приходило мне в голову. Мало того, что я не имел понятия о коварстве «мессеров», мне даже не приходилось видеть их…
Достигнув окраины Ростова, мы развернулись на Синявку. Вскоре перед нами открылась панорама широко растянувшегося фронта: мы увидели вспышки артиллерийских залпов, взрывы снарядов, пожары.
Приглядевшись, заметили танки. С высоты полутора тысяч метров непросто было определить, чьи они. Вот первая тройка вошла в пикирование, сбросила бомбы, перешла в набор высоты. За ней — вторая. Потом — наша очередь. Уже несясь к земле, я разглядел черно-белые кресты на бортах танков, рванул рычаг. Бомбы отделились от самолета, он сразу стал легким, послушным.
Задание выполнено, можно идти домой. Неужели это все? И так просто?
Круто переломив траекторию полета, я устремился вверх и тут увидел такое, что пробежали мурашки по спине. Надо мной в яростном клубке сцепились более двух десятков самолетов. Мимо вдруг стрелой пронеслась необычных контуров машина. Я четко увидел желтый крест на фюзеляже.
«„Мессершмитт“! — мелькнуло в мозгу. — Что предпринять?»
В ту же секунду увидел, как промчавшийся мимо «Мессер» короткой очередью поджег наш И-15 бис. Потом чуть в стороне стал падать еще один самолет. Кто кого бьет, я понял не сразу. Все перемешалось, слилось в сплошную огненную карусель. Но разбираться не было времени. В следующий миг два «мессера» начали брать в клещи меня самого. Когда самолет, шедший справа, чуть обошел мою машину, я довернул на него и дал длинную очередь. Такую длинную, что опомнился, лишь когда умолк пулемет. Патроны кончились, а «Мессеры» наседали. Вот-вот скрестят на мне пушечные трассы. И тогда почти подсознательно я резко бросил ястребок вниз и понесся к плавням, чтобы на их фоне слиться с землей. «Мессеры» ринулись следом.
