«Держать небо чистым!»
Аэродром у хутора Руткишки, куда мы перелетели из Подмосковья, достался нам, как говорят, еще тепленьким: он только что был отбит у противника. Наша пехота и танкисты прошли через него так быстро, что в салоне роскошной землянки командира гитлеровской эскадрильи уцелела вся обстановка.
Летчики поселились в просторных землянках с кафельными печами и кроватями на пружинных матрацах. Я расположился в землянке командира эскадрильи, отдав салон в распоряжение Васи Погорелого.
Ранняя зима в Прибалтике была мягкой и многоснежной. Самолет, направляясь к старту, вздымал тучи снежной пыли и вырывался из нее лишь в конце поля, когда отделялся от земли. Наши летчики группами взлетали в воздух для знакомства с районом полетов. А над аэродромом непрерывно проходили эшелонами в сторону фронта «петляковы» и «Ильюшины» в сопровождении «Яков»: наступательные бои продолжались.
Мы пока обживались, налаживали отношения с соседями.
Однажды над аэродромом появилась пара «Яков». Снизившись до ста метров, ведущий переложил машину на спину и в сопровождении ведомого пронесся строго по центру летного поля. «Мастер!» — сказали ребята. Пара на высоте развернулась, произвела блестящую посадку. Из кабин вылезли незнакомые летчики. Я встретил гостей, представился.
Услышал и их фамилии. Это были командир 303-й истребительной авиационной дивизии генерал Захаров и штурман дивизии майор Серегин.
О генерале Георгии Нефедовиче Захарове мне говорили в Москве как об известном летчике- истребителе, прославившемся еще в Испании. Наш полк входил теперь в состав его дивизии в порядке оперативного подчинения.
Захаров и Серегин с интересом осмотрели ряды новеньких «лавочкиных», потом рассказали о боевой работе дивизии. В авиасоединение, наряду с советскими полками, входил и прославленный французский полк «Нормандия-Неман». Генерал с похвалой отозвался о французских летчиках, сказал, что мы еще не раз встретимся с ними на земле и в воздухе.
— А пока надо хорошо подготовиться к предстоящим боям, — перешел к делу командир дивизии. — Перед нами Восточная Пруссия — оплот немецкой военщины. Фашисты будут защищать ее до последнего…
Генерал Захаров понравился нам живым общительным характером, простотой, дружелюбием. От майора Серегина летчики успели узнать, что французским авиаторам нравится истребитель Як-3, что они отличные ребята, любящие шутку и веселье.
Командир и штурман дивизии улетели, а у нас долго еще шли разговоры об их визите…
Вскоре мне приказали явиться к командарму Т. Т. Хрюкину, я с удовольствием отправился к нему.
На войне даже далекие перемещения, с одного фронта на другой, воспринимались как нечто обычное. Вот почему, когда мы встретились с командармом после Крыма в избе литовского крестьянина, разговор сразу, без предисловий, пошел о текущих делах. Командарм тепло поздравил меня со второй Золотой Звездой и с назначением на новую должность. Попросив затем принести чай, он подвел меня к оперативной карте:
— Ваш полк не будет сопровождать «петляковых» или «Ильюшиных». У вас другая задача: держать небо чистым. «Юнкерсы» с бомбами не должны прорываться к нашим войскам, а немецкие истребители — к нашим бомбардировщикам. Настало время, когда мы можем выделить для этого крупные силы истребителей. Летать будете не четверками, а эскадрильями, всем полком. Посмотри на карту,- и командарм указал на район оборонительных укреплений противника.
Я взглянул на пункт, где находился наш аэродром, и от него мысленно провел черту на запад. От нас к Кенигсбергу тянулась железная дорога. У самой границы Восточной Пруссии, вокруг прусской столицы, крутыми дугами лежали толстые линии, обозначавшие долговременные, заранее подготовленные фортификационные сооружения.
Командарм проследил за моим взглядом:
— Мы, авиаторы, должны условно проложить линии этих укреплений и в воздухе… Враг сосредоточил в Пруссии 6-й воздушный флот. Битва будет ожесточенной! Возвратишься в полк — расскажи летчикам об этом. Восточная Пруссия всегда служила фашистским завоевателям плацдармом для осуществления агрессивных замыслов. Здесь, в глубинных укрытиях, с 1941 по 1944 год находилась ставка Гитлера — волчья яма, Вольфшанце. В Пруссии располагалась резиденция палача славянских народов Эриха Коха. Здесь же была главная продовольственная база фашистской Германии. И не случайно от Гумбиннена до Кенигсберга тянутся девять линий оборонительных укреплений… В Восточной Пруссии каждый замок, каждый дом приспособлены для ведения огня по наземным целям и самолетам. Хорошенько растолкуй это своим подчиненным.
Я заверил командарма, что летчики-гвардейцы, дравшиеся в небе Сталинграда, так же достойно проявят себя и при штурме Кенигсберга. И вышел от него, как всегда, в хорошем настроении.
Перед отлетом заглянул в штаб тыла утрясти кое-какие вопросы снабжения. Майор, к которому я обратился, внимательно выслушал меня, записал просьбы, пообещал кое-что сделать, а потом неожиданно сказал:
— В одной из наших частей служит ваш однофамилец Дмитрий Федорович Лавриненков… Человек этот уже в годах. Не ваш ли отец?
— Все совпадает, товарищ майор! И имя и отчество… Если еще этот Лавриненков из Смоленска…
— И это совпадает, — с улыбкой подтвердил мой собеседник. — Жаль только, часть стоит далековато отсюда. Километров сто, не меньше. А впрочем, дело поправимое.
Мы можем направить Дмитрия Федоровича на ваш аэродром. Это не сложно.
Трудно передать, как обрадовало и взволновало меня это предложение. Еще бы — служить вместе с отцом! Кто от этого откажется?!
Поблагодарив майора за участие, я заспешил к своему самолету.
За ужином я пересказал однополчанам разговор с командармом. С гордостью восприняли мои подчиненные сообщение о возложенной на полк задаче. Многие высказали лишь одно пожелание, чтобы полеты большими группами не исключали охотничьих прогулок. Амет-Хан даже произнес по этому поводу целую речь, и его поддержали все, кто занимался свободной охотой в Крыму. На том и порешили: охота и разведка парами останутся в расписании боевой работы полка.
…Взревели моторы на нашем аэродроме. Хотя противник всячески старался скрыть истинное количество своих самолетов и они редко поднимались в небо, наши «лавочкины» то и дело встречали их. Наряду с патрулированием над передним краем нам теперь везло и в вылетах на перехват немецких авиаразведчиков. Высотный, скоростной «лавочкин» стал грозой для «Юнкерсов», которые в первые дни войны часто безнаказанно проникали в наш тыл и возвращались на свои базы с большим количеством отснятых фотопленок.
В декабре во время короткого затишья на переднем крае летчики полка уничтожили четыре фашистских бомбардировщика. Особенно запомнился всем поединок Героя Советского Союза гвардии капитана П. Головачева с Ю-88 прямо над нашим аэродромом.
Белорус Павел Головачев — один из ветеранов полка — сражался с врагом на Дону, на Волге, в Приднепровье, освобождал Крым. В 1944 году он наконец увидел поля и леса родной Белоруссии, очищенной от фашистской мрази.
Ясным морозным днем Павел со своим ведомым летел вдоль железной дороги над нашей территорией. В этом районе часто появлялись вражеские воздушные разведчики. И день, о котором идет речь, не был исключением. Вскоре на высоте Головачев обнаружил фашистский самолет и стал преследовать его. Скорость Ла-7 позволила нашему летчику через несколько минут настигнуть вражеского пилота. Тот стал отстреливаться. Головачев атаковал один раз, второй — стрелок умолк, а «юнкере», как бывало нередко и раньше в подобных ситуациях, полез вверх. Такой прием, как правило, выручал вражеских пилотов: на седьмой тысяче метров Як-3 терял в скорости. Но так было с «Яками». Совсем другое дело Ла-7. Головачев
