площадочке.
На давнем песчаном участке прямо под окнами кухни разметили большой треугольник, который засадили розами из прежнего розария. Н-да, роз никогда не бывает слишком много. Вдоль фасада жилого дома устроили живую изгородь из низких роз сорта букет, а почетные места — под окном спальни и под окном гостиной — заняли два куста белого шиповника.
Эта работа доставила поручику столько удовольствия, что он весь день ходил за садовником, и г?жа Лагерлёф тоже надолго покидала швейный столик, чтобы посмотреть, как там у них получается. Но мамзель Ловиса сидела у себя в комнате. Радостная весенняя суета только усиливала ее недовольство. Она бы предпочла сохранить старый вытоптанный двор с единственной купой белой американской жимолости возле картофельного погреба. А новшества никому не нужны.
Конечно, она понимала, что ее мнение ничего не изменит, однако ведь и раньше в Морбакке жили себе и жили. А от этих новшеств одни только расходы да большие тяготы.
Тем не менее, работы продолжались, невзирая на ее сопротивление. Возле конюшни садовник устроил живую изгородь из сирени, вдоль пристройки — из таволги, а с западной, северной и восточной стороны жилого дома — опять из сирени. Затем поручик с садовником взялись за старый веннервиковский сад. Хорошие яблони трогать не стали, только разбили среди них по садовникову английскому образцу извилистые песчаные дорожки и лужайки разной формы. И с большим искусством и расчетом украсили каждую лужайку круглыми, продолговатыми или треугольными клумбами, где высадили декоративные многолетники. Фиолетовые ирисы стояли в обрамлении желтых златоцветов, оранжевые царские кудри — в кайме темно-синего иссопа, а вокруг красных тагетесов красовался венок розовых маргариток.
Цветущие растения вообще сосредоточили возле жилого дома. Поглубже в саду, как с северной стороны, так и с южной, нашлось место для крыжовника и смородины, для грядок с земляникой, для слив, груш и огромного количества вишен. Но дальше всего к югу запрятали огород.
В северной же части усадьбы располагалась густая рощица тонких березок, по краю которой росли черемуха и рябина. Эту рощицу садовник включил в свой план, чтобы таким образом создать хотя бы намек на парк. Среди деревьев проложили множество узких, искусно петляющих щебенчатых дорожек, а в трех местах деревья вырубили, поставили там лавочки и столы. Первую вырубку, продолговатую по форме, лавочки окаймляли со всех сторон. Здесь хозяйка будет принимать своих гостей, и потому это место назвали чайною конторой. Вторая вырубка представляла собой квадрат с четырьмя скамейками возле круглого стола. Она предназначалась для хозяина и его гостей, и садовник в шутку именовал ее пуншевой конторой. Третья, оборудованная кое-как, с одной-единственной узкой скамейкой, была отведена детям, и назвали ее детской конторой.
Но все эти садовые труды не произвели на мамзель Ловису ни малейшего впечатления, она, можно сказать, прямо-таки ненавидела и презирала братову затею. И пока что ни разу не наведалась в новый сад.
В скором времени лужайки зазеленели свежей травкою, новые кусты робко выпустили нежные листочки, на клумбах проклюнулись из-под земли многолетники, дубы, каштаны и пирамидальные тополя, высаженные на месте старого скотного двора, набрали почки, показывая, что живы.
Но в самый разгар работ случилось неожиданное затруднение. Старому садовнику понадобилось на несколько дней съездить домой и заняться собственным садом. Все бы ничего, да только он заложил в Морбакке парник, чтобы вырастить рассаду астр и левкоев для дворовых клумб.
— Кто присмотрит за парником в мое отсутствие? — спросил садовник. — Ты ведь знаешь, поручик, за парником постоянно нужен глаз да глаз.
— Я сам и присмотрю, — отвечал поручик, поскольку к тому времени чувствовал себя почти что настоящим садовником, и старик показал ему, как надобно проветривать да поливать.
Однако в тот день, когда садовник уехал, небо прояснилось, ярко засияло солнце, и еще до полудня поручик, изрядно встревоженный, пришел в дом и спросил г-жу Лагерлёф.
Та, как нарочно, куда-то ушла, и он прямо-таки ворвался в комнатку мамзель Ловисы:
— Ты должна помочь мне с парником, Ловиса!
Сказал — и в тот же миг сообразил, что мамзель Ловиса ни посмотреть на его сад не желала, ни тамошними работами не интересовалась. Ну да сказанного не воротишь, а на нет и суда нет.
Однако же мамзель Ловиса бодро встала и пошла за ним. Едва бросив взгляд на парник с поникшими и привядшими растеньицами, она воскликнула:
— Солнце для них чересчур яркое. Надобно их затенить.
И она немедля укрыла растеньица от солнца и на сей раз спасла их.
На другой день поручику пришлось ехать на какой-то школьный экзамен, и только на полпути туда он вспомнил про парник. Солнце палило, как и накануне. Ох, сгорит рассада, наверняка сгорит.
Воротившись домой, он сразу поспешил к парнику. Все было в полном порядке. Растеньица стояли свежие, крепкие.
Поручик удивился и призадумался. Выходит, сестра позаботилась о бедняжках, о которых он запамятовал. И незамедлительно решил, что “забудет” полить парник и закрыть его на ночь.
Спустя много времени после ужина поручик вдруг всполошился:
— Господи, опять я про парник запамятовал! Его же давно пора закрыть!
Мамзель Ловиса ничего не сказала, и он поспешил к парнику. Но оказалось, что и окна закрыты, и циновки поверх наброшены.
Наутро поручик даже и не смотрел на парник. Совершенно о нем забыл. Хотя растеньица от этого ничуть не пострадали. Мамзель Ловиса и за чистотой следила, и полола, и поливала, и вообще всячески их обихаживала.
Все, кроме нее, странным образом забыли про парник. Никто о нем не говорил, никто за ним не приглядывал. Если бы не она, вся рассада давно бы погибла.
Конечно, она с нетерпением ждала возвращения старого садовника, чтобы избавиться от этой работы, но пока его не было, хочешь не хочешь, присматривала за парником.
Между тем садовник задерживался, и растения начали перерастать. Делать нечего, мамзель Ловиса сама высадила их на клумбы.
А уж после ей не оставалось ничего другого, кроме как продолжать все лето прополку и полив, пока левкои, и петуньи, и астры, и львиный зев не распустились пышным цветом.
Когда же звездчатая клумба у крыльца Морбакки расцвела, радуя глаз роскошными красками, острая боль в израненном сердце мамзель Ловисы странным образом утихла. Так маленькие растеньица вознаградили ее за заботу. Подарили новый интерес, новое поле деятельности.
Поручику Лагерлёфу не понадобилось нанимать в Морбакку садовника. Мамзель Ловиса унаследовала даровитость предков, Веннервиков, и взяла заботы о саде на себя. Цветы были ее задушевными друзьями. Они любили ее, а она любила их. Народ диву давался, как она умудряется вырастить их такими яркими да пышными, ведь ничего подобного нигде больше не увидишь. Люди-то не догадывались, что свои краски и пышность цветы черпали в ее былых мечтах о счастье.
Стропила
Когда поручик Лагерлёф и его маленькие дочки гуляли по саду или в полях, они частенько рассуждали о том, как бы все было, если бы в Морбакку приехал король.
Ведь как раз в ту пору король несколько раз в году проезжал через Вермланд, направляясь в Норвегию или из Норвегии, и ему надобно было где-то останавливаться, чтобы поесть и отдохнуть. Чаще всего он останавливался в Карлстаде у губернатора, но, бывало, оказывал честь и большим господским имениям, которые располагались по пути и могли принять его с визитом.
Само собой, не было ни малейшей надежды, что король заедет в столь маленькое, никому не ведомое место, как Морбакка, вдобавок расположенное в стороне от большого тракта. Но ни поручика, ни девчушек это ничуть не смущало. Существуй хоть какая-то вероятность, что подобные фантазии сбудутся, то, пожалуй, обсуждать их было бы не так весело.
