Именно при посредстве этой установки капитан Каргас в начале первого часа пополудни тринадцатого июня узнал, что в восьми с небольшим милях к зюйд-зюйд-весту неизвестное судно идет курсом на тот же остров, что и «Кариока».
Мы считаем достойным внимания, что стояла на редкость ясная, полностью безоблачная погода. Каргас, уже несколько лет берегший глаза, стоял на мостике в темных очках-консервах. Океан, небо, палуба, стекла на приборах - все нестерпимо блестело под солнцем, стоявшим в зените.
Было очень жарко. На мостике, на палубе и во внутренних помещениях «Кариоки» все были одеты самым облегченным образом: трусы и майки, а то и вовсе одни трусы, туфли на босу ногу. Без туфель обойтись было нельзя, так раскалилась под свирепым тропическим солнцем палуба. На теневой стороне «Кариоки», свесив босые ноги в люк трапа, ведущего в матросский кубрик, сидел сухопарый бритоголовый матрос лет тридцати пяти и трудолюбиво в последний раз репетировал «Ойру». Судя по тому, как к этому вопиющему нарушению порядка относился капитан Каргас, матрос не просто музицировал, а выполнял важный приказ начальства.
Верный пристрастию к военным упражнениям, сеньор Педро Каргас приказал сыграть боевую тревогу и пошел на сближение с неожиданным и нежеланным соседом.
Он был полон справедливого негодования. Он был возмущен Шмальцем. Нечего сказать, хорош этот проклятый доктор-инженер! Все сказал ему там, в Рио-де-Жанейро: и про исключительную важность задания; и про то, что и как сказать этому, как его, Фремденгуту; и как запаковать и хранить обязательно врозь ящики, которые он должен будет, не медля ни минуты и под личную свою ответственность, переправить на «Кариоку»; и как поступить с этим таинственным грузом, буде на обратном пути вдруг попадется американское или английское военное судно и пожелает произвести досмотр на «Кариоке». Шмальц сказал даже, в какой последовательности швырять эти ящики в море в случае явной угрозы их захвата противником: раньше ящик номер один - с одного борта, потом ящик номер два. - с другого и не ближе двух-трех кабельтовых от того места, где будет затоплен первый ящик... А вот о том, что на подступах к этому острову может неожиданно возникнуть неизвестное судно, направляющееся туда же, куда и «Кариока», любезнейший и обстоятельнейший доктор-инженер Шмальц не соизволил предупредить. Не обронил ни слова!.. Что, этот шпик не доверял его храбрости, что ли? Боялся, что Педро Каргас заюлит, испугается, откажется выполнить приказ?.. А если он полагался на Педро Каргаса, то почему не сказал ему об этом честно, четко, без дураков? Может быть, этот надутый индюк и сам не знал, на что посылает «Кариоку»? Но тогда грош цена хваленой организации, которую возглавляет в Бразилии доктор-инженер Гуго Шмальц! Ничего, и в том и в другом случае это ему дорого обойдется!.. Не будь он Педро Каргас!..
Ясно было только одно: при посещении «Кариокой» острова, бывшего целью ее похода, нельзя было иметь лишних свидетелей, будь они даже самыми безобидными яхтсменами, в чем, кстати говоря, опытный шпион Каргас сильно сомневался. Вообще нельзя допустить, чтобы кто бы то ни было, кроме лиц, особо уполномоченных морским штабом Третьей империи, знал о существовании острова, с его великолепной бухтой, самим богом приспособленной под базу подводных лодок. Он еще пригодится в будущей войне, если нынешней суждено быть проигранной.
Роковой ошибкой дона Ларго Приетто была его недооценка «Кариоки». И на дистанции в пять кабельтовых она показалась ему всего лишь старомодной рыбачьей посудинкой. Он даже не собрался сыграть боевую тревогу.
Когда расстояние между обоими судами сократилось до такой степени, что можно было невооруженным глазом различить на мостике франтоватой яхты представительную фигуру ее капитана, Каргас не пожалел двух десятков фугасных и зажигательных снарядов, чтобы как можно скорей и верней пустить эту яхту ко дну.
Несколько человек с «Карменситы» успели все-таки выскочить за борт. С аккуратностью и добросовестностью, неоднократно отмечавшимися в его служебных характеристиках, капитан Каргас не оставил района гибели «Карменситы», пока не перестрелял из пулемета всех до единого спасшихся.
И, конечно, это потребовало времени.
В общей сложности Каргас потратил на непредвиденную баталию немногим больше часа. Примерно столько же ему потребовалось для того, чтобы приблизиться к острову на предусмотренную инструкциями Шмальца дистанцию.
Часы показывали десять минут третьего. «Кариока» безбожно запаздывала. Ей полагалось отдать якорь у берега назначения в промежутке между часом и половиной второго, а за двадцать пять минут до этого начать передавать радиосигнал. Но тут уже Каргас никак не был виноват. Его совесть (если можно говорить о наличии таковой у капитана «Кариоки») была совершенно чиста: не имел же он права не уничтожить эту неизвестно как и зачем забравшуюся сюда яхту.
Он приказал спустить бразильский флаг и поднять флаг райха с большой свастикой, матрос? с губной гармошкой побежал в радиорубку играть «Ойру», и «Кариока» стала разворачиваться, чтобы пройти на внутренний рейд острова.
Каргаса нисколько не удивило отсутствие людей на берегу. Он знал, что остров населен не густо, и предполагал, что необычное зрелище, каким для местных дикарей явилось сравнительное большое и быстро движущееся без парусов судно, вероятно, загнало робких островитян в их норы. Что до группы Фремденгута, то они, вполне возможно, сейчас не на лужайке на мысу, виднеющейся на северо-западном берегу бухты, а где-то в другом месте. Ведь судно пришло в неурочное время. Так и есть! Помощник Каргаса подал ему бинокль, и капитан увидел две человеческие фигурки в черной эсэсовской форме, мчавшиеся что есть силы вверх по тропинке над самым правым краем ущелья.
Итак, все было в порядке. Ничто не мешало спокойно идти в северо-западную окраину бухты, туда, где в нее впадает из глубокого ущелья речка, отделяющая от остальной части острова его Северный мыс.
По инструкции нельзя было терять ни минуты. Пока отдавали якорь, пулеметчик «Кариоки» выпустил в небо короткую очередь, чтобы обратить внимание местного эсэсовского гарнизона на то, что пора выходить встречать прибывшее судно. Однако никто не подал ответного сигнала. В радиорубке матрос уже покрылся третьим потом, что есть силы выдувая из своей губной гармошки осточертевшую «Ойру».
Каргас приказал дать еще одну очередь, подлиннее. На сей раз те двое (теперь они уже были на самой вершине горы) возникли над обрывом, замахали руками, ответили еле слышными автоматными очередями и снова скрылись.
- То-то же! - удовлетворенно заметил Каргас и совсем было собрался спускаться в шлюпку, чтобы проследовать на берег, когда с вершины горы, с которой только что исчезли две фигурки в черном, внезапно взметнулось с чудовищным, не поддающимся описанию грохотом потрясающее, ослепительно белое пламя. Гигантский, неправильной формы огненный шар клубился, разрастался вверх и по горизонтали, стал похож не то на гриб, не то на гигантскую солдатскую каску. Эта каска стремительно вытянулась в сверкающий столб высотой в несколько километров, который затем 'посерел и растаял уже где-то под самой стратосферой. И только тогда оказалось возможным (но только не для экипажа «Кариоки») наглядно представить себе яркость этого удивительного явления:
Затем, всего несколькими секундами погодя, над местом появления этого пламени возникло облако, которое подтвердило подозрения Каргаса. (Это был, надо вам доложить, весьма бывалый человек, он ездил когда-то в составе какой-то делегации в гости в фашистскую Италию, видывал вулканы, потухшие и действующие, и гора па острове Разочарования, лишь только он ее увидел, чем-то напомнила ему потухший вулкан.)
Облако над вулканом быстро темнело. Вот оно стало пепельно-серым, свинцовым, черным. Раздался оглушительный раскат, за ним несколько более слабых, вверх выстрелил черный столб дыма. Широкая, тучеподобная крона этого зловещего столба грозно повисла где-то в субстратосфере.
Потом раздался еще один раскат, и над самым кратером вулкана показалось новое темное, почти черное облако. Вероятно, оно было слишком тяжело, чтобы подняться в воздух. Сильный южный ветер не мог сдвинуть его с места. Оно несколько секунд колыхалось на вершине горы, как гигантская масса студня, потом со скоростью урагана покатилось вниз по ущелью, служившему долиной реки. Его края выдавались над ущельем. Оно имело округлую, шаровую форму с вздувающейся мягкой поверхностью. Теперь оно уже было черно, как смола. Внутри его беспрерывно сверкали молнии. Небо над «Кариокой» покрылось густой
