угодно знать мое мнение, Фремденгут попал сюда на остров скорее всего в порядке ссылки. Видимо, серьезно не поладил со своим начальством. Зачем ему ездить в такую дьявольскую даль, если на его заводах выполняются важнейшие...
Тут мистера Фламмери неожиданно поразила догадка. На его багровом лице отразилась сложнейшая игра чувств. Если то, что ему только что пришло в голову, на самом деле соответствует действительности, то это слишком серьезно, чтобы делиться с Цератодом. Поэтому он решил замять разговор.
- Смит, - крикнул он, - как дела с обедом?
Не трудно было догадаться, что Фламмери хочет увильнуть от дальнейшего разговора.
- Так над чем же работают сейчас на заводах Фремденгута? - спросил Цератод, чувствуя, что он очутился перед какой-то значительной тайной, но делая вид, будто вопрос этот его не очень интересует.
- А над чем, собственно, могут во время войны работать на заводах динамитного короля Третьей империи? Выполняют заказы военного ведомства.
- Мне показалось, что вам пришла в голову какая-то интересная догадка.
- Я догадался, что мне хочется обедать, - учтиво скривил свои тонкие, синие губы Фламмери, и Цератоду стало ясно, что правды ему от его собеседника не добиться.
- Отличная догадка, мистер Фламмери. Значит, обедать?
Но с обедом пришлось несколько повременить, он еще не был готов, и Егорычев, который уже успел вернуться на мыс, сейчас при закрытых дверях допрашивал в пещере Фремденгута.
Разговор шел о недостававших ящиках и лопате в чехле.
- Мало ли что может прийти в голову этим дикарям, - сказал Фремденгут, когда Егорычев сослался на свидетельство местных жителей.
- Не юлите, Фремденгут, все равно их разыщут.
- Все ящики здесь, в пещере.
- Подумайте еще. В ваших интересах сказать мне правду.
- Вы мне угрожаете?
- Меня очень интересует, куда вы девали три ящика и лопату в чехле. Островитяне утверждают, что вы их оставили где-то по ту сторону ущелья.
- Ну, согласитесь сами, какой мне смысл лгать по поводу каких-то ящиков с лентами и гвоздями?
- Ну вот, теперь хоть ясно, что в них было. Остается только вспомнить, куда вы их девали.
- Я же вам говорил, что я их никуда не девал.
- Насколько я понимаю, у вас были важные основания скрыть их местонахождение и содержимое даже от своих людей.
Фремденгут встрепенулся:
- Это вам сказал Кумахер?
- Мне это сказали островитяне. Они сказали, что три ящика и лопату в чехле вы выгрузили на берег еще до того, как ваши люди высадились на остров... А разве Кумахер может что-нибудь сказать по этому вопросу?
- Не больше меня.
- Это совсем не так мало.
Из-за двери раздался нетерпеливый голос Фламмери:
- Мистер Егорычев, пора обедать!
- Сейчас, - сказал Егорычев, - еще две минутки.
- Мы умираем с голоду, Егорычев! - крикнул из-за двери Мообс.
- Ну, так как же, Фремденгут? - спросил Егорычев.
- У меня очень болит голова.
- Хорошо, - сказал Егорычев, - отлежитесь. Пусть у вас пройдет голова. Это в ваших же интересах.
Он запер Фремденгута, вышел наружу, с наслаждением втянул в себя полную грудь свежего воздуха, пахнувшего цветами, морем, теплой, разомлевшей на солнце листвой, и сказал:
- Фу, устал, словно на мне воду возили!.. Всё! Милости прошу желающих в пещеру!
Они вошли без промедления, словно их в самом деле давно уже томила потребность уйти с лужайки в этот душный и жаркий полумрак, давая своими хмурыми лицами почувствовать Егорычеву, что они недовольны им и что (будьте уверены!) примут все меры, чтобы впредь его нелепые прихоти не мешали нормальной жизни остальных (законных, черт возьми!) обитателей пещеры.
Смит в этой игре не участвовал. Он старательно улыбался Егорычеву, но на душе у него было неуютно. Ядовитые словечки, которыми Цератод во время их вынужденного пребывания вне пещеры обменивался, возлежа на траве, с возмущенным Фламмери, оставили в сердце нашего кочегара какой-то неясный, но в высшей степени неприятный осадок.
Он запер Кумахера, помогавшего ему по поварской части, и все сели обедать. Кумахера Егорычев собирался допросить сразу после обеда.
Обедали молча, все по той или иной причине были недовольны, только Мообс пытался было развлечь компанию каким-то не очень свежим студенческим анекдотом, но понял тщету своих усилий и замолк. Если бы они только подозревали, о чем сейчас разговаривали, в темноте за дощатой дверью оба их пленных!
На подстилке, на земляном полу ворочался непривычный к столь жесткой постели майор Фремденгут. Тут же рядом, кряхтя и сопя, стаскивал с себя ботинки несколько притомившийся or стряпни и прочих хлопот фельдфебель Кумахер. Он уже успел доложить майору, что ничего особенного, достойного внимания за последний час на воле не произошло и что ефрейтор Сморке никаких признаков жизни не подает.
Потом наступило молчание, которое наконец прервал Фремденгут.
- Вообще, Кумахер, - сказал он, почесывая обросшую щетиной щеку, - вообще говоря, в интересах империи вас все-таки было бы правильней придушить.
- Помилуйте, господин майор! За что? - испугался фельдфебель.
- Боюсь, что для этого имеются достаточно серьезные основания.
- Никаких, господин майор! Уверяю вас, ровным счетом никаких!..
- Что вы там такое наболтали этому комиссару насчет первых трех ящиков?
- Я?! Комиссару?! Насчет ящиков?! Я ничего не говорил, господин майор... Я вообще отговариваюсь незнанием... Я же всего-навсего фельдфебель...
- Без истерики! Не орать! Нас могут услышать. И, к вашему сведению, господин Кумахер, фельдфебель войск СС - это не «всего-навсего», а очень много. Фюрер облек нас с вами особым доверием. В наших руках в некотором роде могущество и будущее империи...
- О, будущее империи?!
- Будущее и могущество... Нет, вы, кажется, все же слишком болтливы, чтобы оставлять вас в живых...
- Уверяю вас, клянусь, господин майор, я чист перед богом и фюрером!
- Это в ваших же интересах держать язык за зубами... Когда за нами придет судно...
- Оно обязательно придет, не правда ли, господин майор?
- Оно обязательно придет. Я понимаю, о чем вы думаете.
- Что вы, господин майор! Осмелюсь доложить, я ни о чем не думаю!
- Вы думаете, что дела империи плохи.
- Никак нет, господин майор. Я этого никак не думаю!..
- Ну и дурак. Дела империи действительно плохи. Но тем определенней за нами обязательно приедут... Вы знаете такую песенку «Ойра»?
И Фремденгут для наглядности запел, чуть слышно, почти шепотом:
- Как же, как же! - растроганно отозвался Кумахер. - Дай бог памяти, тысяча девятьсот десятый - одиннадцатый год... Во всяком случае, до первой мировой войны... Можно сказать, песня моей юности.
- Она будет позывными этого судна, понятно? Ваша задача - любыми средствами починить рацию и во что бы то ни стало добиться, чтобы аккумуляторы были заряжены и чтобы приемник все время работал.
