Джентльмены поспешили заверить, что в этом нет никакой необходимости.
- Самые худшие наши опасения оправдались, - продолжал мистер Фламмери в великой скорби за человечество, - оправдались значительно раньше, чем это можно было предполагать. Это наполняет мое и, надеюсь, ваши сердца глубочайшей печалью...
Фремденгут не замедлил подтвердить, что и его сердце действительно переполнено печалью и ничем иным. Цератод промолчал.
- На острове с устрашающей быстротой разгорается анархия, кощунственно повержены в прах уважение к порядку, к старшим, к выборным институтам, к авторитету белого человека. Увы, если еще не всем островом, то уж во всяком случае несчастным селением Новый Вифлеем заправляют марксистские демагоги и террористы. Именно интригам и дьявольским проискам известного вам Егорычева обязаны своим изгнанием из Нового Вифлеема совсем недавно и единодушно избранные старейшины, которым мы, как добрые христиане, предоставили право убежища в районе нашей пещеры. Мы не ждем знаков признательности от бедных изгнанников, мы лишь выполнили наш долг. Итак, рядом с нами первые жертвы того прискорбного безначалия, которое грозит превратиться в подлинное бедствие для всего острова. Можем ли мы остаться в стороне, мы, несущие моральную ответственность перед господом нашим за гражданский мир и благоденствие острова сего? Разве не поставили мы, уступая горячим настояниям лучших, наиболее жадно тянущихся к цивилизации представителей туземного населения, свои подписи под договором от девятого июня сего года? И разве мы не ратифицировали с вами этот договор в сердцах наших, дорогой мистер Цератод? (Мистер Цератод позволил себе перебить Фламмери, чтобы подтвердить, что именно это он и предпринял в сердце своем сразу по подписании упомянутого договора.) Нет, друзья мои, нет, нет и еще раз нет, мы не смеем вводить себя в заблуждение и тем более не должны обманывать наших чернокожих братьев во Христе надеждами, что мы можем уклониться от долга, который сами возложили на свои слабые плечи этим договором. И разве не говорил нам господь?..
Тут мистер Фламмери минут пять истекал выдержками из священного писания, и оба его собеседника перенесли этот очередной приступ лицемерия с завидной стойкостью и пониманием.
Затем последовал обмен мнениями, который мы в целях экономии времени передаем только в самых общих чертах.
Барон фон Фремденгут признал чрезвычайно ценной и своевременной мысль мистера Фламмери о том, что следует как можно скорее преградить путь анархии, по крайней мере, в остальные деревни, раз она уже успела пустить свои губительные корни в Новом Вифлееме.
- Пожар должен быть потушен в самом начале и любой ценой! - энергично заключил он свои соображения. - Население острова ждет от своих белых покровителей и руководителей помощи в борьбе против обрушившейся на него славянской опасности! Смеем ли мы отказать ему в этом? Нет, не смеем! .. Настало время решающей оздоровительно-устрашающей акции...
Против последней мысли Фремденгута мистер Цератод нашел существенные возражения. Во-первых, такая акция, на его взгляд, была преждевременна, а потому и вредна. Во-вторых, если ее и готовить, то следовало бы, на его взгляд, одновременно попытаться собрать демократически подготовленное совещание старейшин всех пяти деревень, конечно, без Егорычева, Смита и подпавшего под их возмутительное влияние Гамлета Брауна, и попытаться еще раз растолковать им всю историческую обреченность их неразумного сопротивления поступательному движению цивилизации. В-третьих, если и будет решено обойтись без такого совещания, что повергло бы мистера Цератода в глубокую скорбь, следовало бы все же, на его взгляд, заранее продумать оздоровительную акцию так, чтобы она в наименьшей степени расходилась с требованиями гуманности.
- Пролитие крови, буде оно представится по ходу операции необходимым, - решительно заявил он, - должно быть самым минимальным.
- Бесспорно! - согласился Фламмери.
- Второе и не менее категорическое требование, - жестко продолжал Цератод, - полное соблюдение во время оздоровительной акции всех принципов демократии и уважения к человеческой личности.
- Будет исполнено, сэр, - сказал Фремденгут.
- И никакого колониализма! .. Даже малейшего привкуса колониализма!
- Ни малейшего привкуса, сэр.
Ввиду исключительной важности обсуждаемого вопроса Цератод потребовал официального и поименного голосования.
Двое - Фламмери и Фремденгут - проголосовали «за». Цератод воздержался и потребовал для полного соблюдения демократии пригласить Мообса и Кумахера принять участие в голосовании.
Теперь четверо отдали свои голоса «за», Цератод снова воздержался.
Тем самым решение об оздоровительной акции было принято четырьмя голосами при одном воздержавшемся. Поскольку демократические принципы - обсуждение и голосование - были полностью соблюдены, Цератод заявил, что подчиняется воле большинства.
Исполнительные и трудолюбивые служаки Фремденгут и Кумахер захватили с собой бинокль и вышли на лужайку, чтобы на местности уточнить кое-какие подробности плана завтрашней операции. В общих чертах он ими уже, оказывается, был продуман заранее. («Ну, не золотые ли это парни, Цератод?» - «Мда- а-а... как вам сказать. ..».)
Мообс, насвистывая «Ойру», отправился в клетушку, где раньше находились в заключении пленные, и собрался прикорнуть на койке.
Фламмери, по совести говоря, собирался совершить перед сном небольшую прогулку, но Цератод (удивительно, как испортился за последние несколько дней его характер!) остановил его:
- Я хотел бы, мистер Фламмери, обратить ваше внимание на некоторую ненормальность создавшегося положения...
Фламмери раскуривал в это время сигару. Он не спеша выпустил изо рта клуб дыма и с удовольствием втянул его ноздрями в себя.
- Прекрасная все-таки вещь гавана, особенно здесь, на краю света!
- Я здесь старший по чину? - спросил Цератод, стремительно накаляясь.
- Если продолжать считать барона противником... Ну что за сигара!.. '
- Разрешите мне, по крайней мере, не считать его союзником в дипломатическом смысле этого слова!
- Хорошо... если это вам так экстренно требуется.
- А раз так, - победоносно заключил Цератод, - то мне здесь никто, слышите,
Фламмери отвечал ему невыносимо наставительным тоном:
- Вы старший по чину. Поэтому вы и должны возглавить завтрашнюю операцию.
- Я принимаю решение остаться здесь, в пещере. Будет только справедливо, если вы, как младший по чину, как капитан, пойдете завтра в Новый Вифлеем с Мообсом и обоими немцами.
- Акцию должны возглавить вы, майор Цератод.
- Капитан не может приказывать майору! - Цератод дошел почти до визга. - Это должно быть известно даже капитанам Красного креста.
- Перед вами, господин майор, не капитан, а глава острова Взаимопонимания.
Поразительно спокоен был мистер Фламмери в эти драматические минуты!
- Передо мною американец, желающий избавиться от единственного оставшегося здесь англичанина.
- От вас зависело, чтобы англичан здесь было двое.
- Вы забываете, что... - Цератод схватился за сердце.
- Идите, ложитесь спать. Завтра надо будет встать ровно в шесть утра. Пока вы дойдете до этой чертовой деревни...
- Кто вам сказал, что я пойду? .. Я категорически протестую...
- Скажите прямо, что вы боитесь, как бы вас завтра случайно не задело...
- Нет, это
