Злат пришел тогда в Киев со своим дедом, веселым человеком, любителем всяких басен и притчей, к родственникам. Но они все за эти годы померли, и пришлось искать приюта в корчме, где десятилетний мальчик насмотрелся и наслушался всего.
Лохматый пьянчужка, в длинной разорванной рубахе, с выдранной в драке бородой, держа в обеих руках деревянный ковш с черным медом, уверял своих слушателей:
– Это все знают в Киеве. Есть остров на синем море. На нем стоит торговый город Леденец. Оттуда приехал к нам гость по прозванию Соловей Будимирович. С ним забавляется молодая вдова Евпраксия Путятишна. Недаром ее зовут в народе Забава.
– Забава… – смеялись окружающие. – Если знаешь что, расскажи. У тебя длинный язык.
– Что могу рассказать? По боярскому повелению разорял вороньи гнезда на деревьях и с высоты в оконце смотрел…
Мужем Евпраксии был Алеша Попович, один из старых дружинников Мономаха, сын ростовского попа, красавец собою в молодости и храбрый воин на ловах и на поле брани. Однажды во время отсутствия князя он отстоял Киев от неожиданно появившихся половцев и получил от Мономаха золотую гривну на шею, стал, как некоторые другие, вельможей в его палате. Но вскоре он умер, и молодая его вдовица, красивая как церковь в позолоте, стала притчей на языках у всех киевлянок.
– Что же ты увидел в оконце? – приставали к пьянчужке слушатели.
– Увидел, как Забава в горнице нагая стояла и в ручное зеркало смотрелась. Белая вся как снег, с распущенными волосами как золото.
– А кто еще там был?
– Соловей. Заморский гость.
– Почему так прозвали?
– Когда песни поет, люди плачут. Такой у него голос.
– Целовал Забаву?
– Вино пил из стеклянной чаши, а через нее весь свет виден. Потом на кифаре играл.
– А еще что видел? Пьяница захохотал.
– Надо мною воронье кружилось и каркало. Я с дерева упал на землю. Ничего больше не видел, а если видел, то мне еще жизнь мила, пока мед есть в медуше.
В корчме сидел старый гусляр, забредший сюда после того, как его прогнал священник от церкви. Пьяница сказал ему:
– Вот сыграй нам на гуслях!
Но другой махнул на старика рукой:
– Они боярам любят услаждать слух. Кто-то спросил:
– О чем же он поет, старик?
– О правде.
Сидевший рядом с гусляром на обрубке дерева княжеский отрок Даниил, любитель всяких повестей, вечно слонявшийся по торжищам и людным местам, слушая всюду, о чем говорит народ, сказал:
– Правда ныне как бисер в кале. Не мечите его перед свиньями.
– А тебе что надо здесь? – грозно обратился к нему пьяница. – Твое место в палатах, а не в корчме, где бедняки собрались.
Отрок примирительно ответил:
– Что расшумелся? Гневающийся человек подобен корабельщику, который в печали мечет все свое достояние в море, а когда утихает буря, жалеет то, что бросил в пучину. Так и ты. Что тебе надо от меня?
– В боярских корзнах ходите! – ворчал пьянчужка. Но в это время кто-то стал с волнением рассказывать:
– Чудо великое совершилось в Киеве.
– Какое чудо? – послышались вопросы. – Что сотворилось?
– Никола совершил чудесное явление.
– Может, монахи придумали?
– Разве я знаю.
– А что говорят?
– Будто некто плыл в ладье из Вышгорода в Киев, а жена того человека держала на руках младенца, но утомилась в пути, уснула и уронила дитя в воду, и оно утонуло. Тогда отец стал укорять Николу. Он выговаривал, что не только ему зло причинил, а и себе: кто же теперь его будет считать чудотворцем?
– И что же случилось?
– А вот что: дитя нашли в святой Софии, и вся икона Николы была мокрая от днепровской воды! Сейчас об этом объявляли на торгу, и муж прибежал к жене. Она его при всех бранила, что не верил в святого.
Но за ковшом меда беседа клонилась к веселию. Людям хотелось позабыть о своей бедности. Дед, веселый человек, обнимая внука, сказал ему:
– Спой нам про Моревну. Соседи удивились:
