Собрание стихотворений

О это волненье на дымном вокзале,
Когда чемоданы, как бремя, несут,
О грохот багажных тележек! Из стали —
Огромные стрелки вокзальных минут.

Терзает, как червь, нашу душу сомненье.
Кто прав? Судия или ты, человек?
И в хлопанье крыльев орлиных, и в пенье
Рождается новый мучительный век…

3. «Мечтатель, представь себе нефтепроводы…»

Мечтатель, представь себе нефтепроводы,
Лет аэропланов и бремя трудов,
Дым топок, вокзалов и труб, пароходы
И бархатный глас пароходных гудков.

Представь себе грузы, системы каналов.
Движенье атлантов до самой Москвы,
Пакгаузы фруктов, теплицы вокзалов,
Вулканы пшеницы, амбарные рвы.

Грохочут экспрессы средь тундр и сияний,
Трубят ледоколы в торжественный рог.
Жизнь — график прекрасных стенных расписаний,
А рейсы — Архангельск и Владивосток.

Ты будешь такой — Вавилоном, Пальмирой
Иль Римом! Хотим мы того или нет.
Ты будешь прославлена музыкой, лирой,
Но будешь ли раем? Мужайся, поэт!

Ведь, может быть, в час торжества и обилия света,
Под музыку гимнов, органов, свирелей, псалмов,
Никто даже и не посмотрит на гибель поэта
В кромешных пучинах, в геенне кипящих валов.

1936

107. «Где теперь эти тонкие смуглые руки…»

Где теперь эти тонкие смуглые руки,
Жар пустыни и тела счастливого зной?
Где теперь караваны верблюдов и вьюки,
Где шатры и кувшины с прекрасной водой?

Ничего не осталось от счастья в Дамаске:
Караваны верблюдов ушли на восток,
И резинка на розовой женской подвязке
Натянула на стройную ногу чулок.

Но ты плачешь и в мире холодных сияний
Говоришь, что тебе как родная сестра —
Эта женская страсть аравийских свиданий,
На соломе и в тесном пространстве шатра.

1936

108. «Как нам не надоело это…»

Как нам не надоело это:
Не кровь, а сахарный сироп,
Не страсть, а легкость пируэта,
Не смерть, а поза. Где же гроб?

Жизнь трогательнее, больнее,
Печальнее во много раз,
Как страшно: в инее аллея!
Ну что ж, пора! Который час?

Жизнь — это слабый голос в хоре,
Сердцебиенье наверху