мавританского стиля. Ну и, разумеется, имение Граффа. Оно, пожалуй, излишне монументально, но производит впечатление – это уж точно. Впрочем, оно и понятно: Графф – мультимиллионер.
– Как-как его имя? Графф?
– Морис Графф. Он импортер. Да они все занимаются импортом.
– Кто?
– Э, да перестаньте, а то вы сами не знаете! Не сойти мне с этого места, если он не носил генеральские погоны или не был крупной шишкой в верховном главнокомандовании!
– Вы англичанин?
– Я англичанин.
– Но работаете в немецком книжном магазине.
– Ich spreсhe gut Deutsch.[11]
– Они что, не могли найти немца?
– Думаю, когда нанимаешь кого-то вроде меня, это имеет свои выгоды, – сказал англичанин загадочно.
Ноэль изобразил удивление:
– В самом деле?
– Да, – ответил продавец, взбираясь на одну ступеньку выше. – Никто меня ни о чем не спрашивает.
Продавец посмотрел вслед удаляющемуся американцу, быстро слез со стремянки и сдвинул ее в сторону.
Этим жестом он словно подводил финальную черту под успешно выполненным заданием – своим крохотным триумфом. Быстрым шагом он прошел по проходу между стеллажами и свернул в другой проход столь стремительно, что едва не сбил с ног покупателя, изучавшего томик Гете.
– Verzeihung[12], – сказал продавец вполголоса и без всякого смущения.
– Schwesterchen[13], – ответил мужчина, у которого были густые, черные с проседью брови.
В ответ на этот упрек в недостатке мужественности продавец обернулся:
– Вы?!
– Друзья Тинаму всегда рядом, – ответил мужчина.
– Вы следили за ним? – спросил продавец.
– Он так и не догадался. А вы звоните, куда нужно.
Англичанин двинулся к двери своего кабинета в дальнем конце магазина. Он вошел в кабинет, снял телефонную трубку и набрал номер. На другом конце провода трубку снял помощник самого могущественного человека в Рио.
– Резиденция сеньора Граффа. Доброе утро.
– Наш человек в отеле заслуживает хорошего вознаграждения, – сказал продавец. – Он оказался прав. Мне необходимо поговорить с герром Граффом.
– Я передам твое сообщение, Бабочка, – сказал помощник.
– Нет-нет! У меня есть еще кое-какая информация, которую я должен сообщить ему лично.
– В чем суть? Мне не надо тебе говорить, что он очень занятой человек.
– Ну, скажем, так: речь идет о моем соплеменнике. Я ясно выражаюсь?
– Мы знаем, что он в Рио. Он уже с нами связался. Так что ты малость опоздал.
– Он все еще здесь. В магазине. Он, наверное, хочет поговорить со мной.
Помощник заговорил мимо трубки, но его слова можно было разобрать:
– Это актер, мой господин. Он хочет поговорить с вами. Все шло по плану. Но, кажется, возникли осложнения. Его соплеменник находится в магазине.
Телефонная трубка перекочевала в другие руки.
– Ну что? – спросил Морис Графф.
– Я хочу доложить вам, что все произошло в точности, как мы с вами и предполагали…
– Да-да, я это уже понял, – прервал его Графф. – Ты хорошо поработал. Что там этот англичанин? Он у тебя?
– Он следил за американцем. Он не отставал от него ни на шаг. Он все еще в магазине. И, по-моему, хочет, чтобы я ему все рассказал. Мне рассказать?
– Нет, – ответил Графф. – Мы вполне можем обойтись без его вмешательства. Скажи ему, что мы беспокоимся о том, как бы его не опознали, и предлагаем ему оставаться пока в тени. Скажи, что я не одобряю его методы. Можешь добавить, что это я тебе лично передал.
– Благодарю вас, герр Графф! С превеликим удовольствием.
– Не сомневаюсь.
Графф отдал трубку своему помощнику.
– Тинаму не может допустить, чтобы это опять повторилось, – сказал он. – А все начинается сначала.
– Что, мой господин?
– Опять все сначала, – повторил старик. – Вмешательство, негласная слежка, слежка друг за другом. Когда власть перестает быть единоличной, все становятся подозрительными.
– Я что-то не понимаю.
– Разумеется, не понимаешь. Тебя же там не было. – Графф откинулся на спинку кресла. – Пошли еще одну телеграмму Тинаму. Сообщи ему наше требование: пусть он немедленно отзовет своего волка обратно на Средиземноморье. Он слишком рискует. Мы возражаем и не можем нести ответственности в таких обстоятельствах.
Ему пришлось сделать множество телефонных звонков и прождать сутки, прежде чем ему сообщили, что Графф готов с ним встретиться, – это произошло в начале третьего на следующий день. Холкрофт взял в отеле автомобиль напрокат и отправился за город. Он часто останавливался и изучал туристическую карту, которую ему дали в прокатном агентстве. Наконец он нашел нужный ему адрес и въехал через железные ворота на подъездную аллею, которая вела к дому на вершине холма.
Аллея завершилась большой бетонированной автостоянкой, окаймленной зеленым кустарником, заросли которого прорезала тропинка из ракушечника, вьющаяся между фруктовыми деревьями.
Продавец книжного магазина был прав: имение Граффа производило грандиозное впечатление. Отсюда открывался величественный вид: на равнины вблизи и горы вдали, а еще дальше на востоке виднелось подернутое дымкой голубое плато Атлантики. Дом был трехэтажный. С обеих сторон от центрального входа высились массивные балконы. Сам же вход представлял собой тяжелую двустворчатую дверь полированного красного дерева с железными треугольными краями в каждом углу.
Внешне дом и в самом деле был выдержан в альпийском стиле: казалось, что архитектор использовал фрагменты нескольких швейцарских шале и соединил их в этом здании, помещенном среди гор в тропинках.
Ноэль припарковал машину справа от мраморных ступеней. На стоянке было еще две машины – белый «Мерседес» и обтекаемой формы красный «Мазерати». Семейство Графф владело отличными транспортными средствами. Холкрофт подхватил свой атташе-кейс и фотоаппарат и стал подниматься по мраморным ступенькам.
– Мне лестно узнать, что наши скромные архитектурные ухищрения вызывают чей-то интерес, – сказал Графф. – Вполне естественно, что переселенцы стараются воссоздать на чужбине некое подобие старой родины. Мои предки родом из Шварцвальда… Воспоминания не умирают.
– Я очень благодарен вам, сэр, что вы приняли меня, – сказал Холкрофт и положил пять сделанных им только что набросков в атташе-кейс. – Я говорю, разумеется, от имени своего клиента.
– Вы удовлетворили свое любопытство?
– Я отснял целую пленку и сделал пять набросков, на большее я и надеяться не мог. Между прочим, джентльмен, который показывал мне ваше имение, может засвидетельствовать, что я фотографировал лишь детали внешней отделки.
