Чарлз направился по полю обратно к дому. Он потребовал, чтобы с одиннадцати до трех часов дня в доме никого не было. Он не стал ничего объяснять; впрочем, его никто и не спрашивал.
Мессия вернулся. Этого достаточно.
Они вошли в прохладную мастерскую.
– Вот он, – произнес Маколиф, держа в левой руке черный ящик чуть меньшего размера, чем первый. – Но прежде чем вы его вскроете, я бы хотел прояснить некоторые детали.
Чарлз Уайтхолл уставился на него с недоумением.
– Выдвигать условия излишне. Мы оба знаем, что нужно делать.
– Нет, вам совсем не лишне будет осознать, что никаких решений в одностороннем порядке вам принять не удастся. Это не ваша личная война, Чарли-чел.
– Пытаетесь подражать Бараку?
– Скажем, соблюдаю его интересы. И мои собственные.
– Ваши я могу понять. Но при чем здесь он? По-моему, между вами ничего общего.
– Это верно. Нас ничто не связывает.
– Ну и какое же вам дело до его интересов? – Уайтхолл не отводил взгляда от черного ящика и тяжело дышал. Почувствовав, что не может скрыть волнения, он в очередной раз разозлился на себя. – Отдайте мне это, пожалуйста!
– Вы задали мне вопрос. И я хотел бы ответить на него, – парировал Маколиф. – Я вам не верю, Чарли. Вы готовы на все. Это естественно для таких, как вы. Вы способны заключать сделки и соглашения со всем, что шевелится. И это вам неплохо удается. Но вы способны отказаться от собственной тени, лишь бы не прервался ваш Sturm und Drang[28], а это мне очень не нравится.
– О, теперь все ясно. Вам больше по душе налетчики Барака из тростниковых зарослей. Хаос равноправия, когда капралы плюют на пол, жуют толстые сигары и насилуют генеральских дочек из соображений социальной справедливости. Трехлетние планы, пятилетние планы, выдвигаемые кучкой неотесанных болванов, взявшихся управлять государством. И привести его к катастрофе. Не прикидывайтесь дураком, Маколиф! Вам это не идет.
– Да бросьте, Чарли! – устало отмахнулся Алекс. – Вы же не на трибуне. Не надо раздувать из мухи слона. Лучше пораскиньте мозгами. Я ведь пока остаюсь руководителем экспедиции. И могу уволить вас в любой момент. Причем с шумом. Разумеется, этого мало для того, чтобы вас вышвырнули с острова, но на вашем положении скажется безусловно.
– А где гарантии того, что вы меня не выгоните позже?
– Только одно. Вам придется поверить мне на слово, что я хочу избавиться от этих мерзавцев не меньше вашего. Хотя и совсем по другим причинам.
– Иногда мне кажется, что вы лжете.
– Я бы на вашем месте особо не рисковал.
– А я и не буду. – Уайтхолл посмотрел Маколифу в глаза. – Я же говорил, что этот разговор – лишний. Так оно и получилось. Ваши условия принимаются ввиду важности предстоящих событий… Ну а теперь могу я взять этот ящик?
Сэм Такер сидел на террасе, читая газету, и время от времени поглядывал в сторону пляжа, где у самой кромки воды на топчанах расположились Элисон и Джеймс Фергюсон. Когда карибское солнце становилось уж совсем нестерпимым, Элисон и юный ботаник ныряли в воду. Они даже не плескались, не плавали, а просто погружались в изнеможении. Казалось, что они просто доводят себя до такого состояния, чтобы потом отдохнуть в теплых водах океана.
В этом sur la plage[29] Сэм не находил никакой особой радости; на всякий случай он обозревал в бинокль акваторию близ купающейся Элисон, пристально вглядывался в каждого купальщика, приближающегося к ней. К счастью, их было не много, и все они были знакомыми постояльцами «Бенгал-Корт».
Никто из них не представлял угрозы для Элисон, а именно ради этого Сэм и смотрел в бинокль.
Фергюсон вернулся из Монтего-Бей незадолго до полудня, сразу после того, как Алекс уехал в Дракс- Холл. Они удивились его появлению, поскольку тот очень увлеченно рассказывал о своих планах относительно времяпрепровождения в Мо’Бей. Он бродил с террасы на террасу, бросая взгляды на Такера и печального Лоуренса, который рассказывал Сэму о Бараке Муре.
Фергюсон вернулся подавленным и в расстроенных чувствах. Могло показаться, что он опять перебрал и страдает с похмелья. Но на все шутки по этому поводу он совершенно не реагировал. Впрочем, Сэм Такер не разделял этого мнения. Его жизненный опыт подсказывал, что молодой человек не надрался прошедшим вечером, а просто не выспался и чем-то смертельно напуган. Фергюсон не хотел ни с кем делиться своими страхами; он вообще не стал рассказывать о ночи, проведенной в Монтего, коротко сообщив, что вечер прошел довольно скучно. Похоже было, что он просто ищет безопасности в знакомой компании. Особенно он рвался общаться с Элисон Бут, предлагая всяческие услуги… Увлеченность школьника или своего рода самопожертвование? Ни то, ни другое, поскольку оба объяснения явно не годились.
Он просто чего-то боялся.
И вел себя очень непоследовательно, как заметил Такер.
Внезапно Сэм услышал позади крадущиеся быстрые шаги и обернулся. Лоуренс, уже одетый, приближался к террасе с западной стороны поляны. Он подошел к Сэму и опустился на колени, вовсе не из почтения, а просто для того, чтобы скрыть свою долговязую фигуру за оградой террасы.
– Мне не нравится то, что я вижу и слышу, чел, – произнес он скороговоркой.
– В чем дело?
– Ворона прячется среди местных цыплят!
– Что, за нами следят? – Такер отложил газету.
– Да, чел. Уже несколько часов.
– Кто?
– С утра по пляжу шляется один оборванец. Он крутится на западной стороне, прячась за туристами. Я хорошо его рассмотрел. Он закатал штаны, но они как новые. Я пошарил в кустах и нашел его ботинки. И я узнал его штаны – они от полицейской формы, чел. Он полицейский.
На лице Такера отразился ход его мыслей.
– Алекс говорил, что беседовал с фэлмаутсской полицией в половине десятого… В холле. Он сказал, что их было двое – начальник и индеец.
– Что, чел?
– Да нет, ничего… Хорошо. Это то, что ты видел. А что ты слышал?
– Это не все, что я видел. – Лоуренс бросил взгляд на центральную часть пляжа. Удовлетворенный, он обернулся к Такеру: – Я следил за этим оборванцем, когда он пошел к кухне. Там он подождал одного человека. Этот парень работает в баре. Он много раз мотал головой. Полицейский очень сердился, чел.
– Но что же ты слышал, парнишка?
– Тот из бара был рядом, он вытряхивал мусор. Когда драный полицейский ушел, я хорошенько спросил его, о чем это они трепались. И он сказал мне, что оборванец интересовался, куда уехал американец и кто ему звонил.
– А тот не знал, что ли?
– Правильно, чел. Вот полицейский и сердился.
– Где он сейчас?
– На восточном краю, сидит себе. – Лоуренс махнул в сторону дюн. – Видишь? Перед круглыми лодками, чел.
Такер поднял бинокль к глазам и навел его на фигуру человека, сидевшего на берегу около плоскодонок с мачтами. До них было не меньше четырех сотен ярдов. Человек был одет в поношенную зеленую майку и выгоревшую бейсбольную кепку; брюки явно выпадали из этого ансамбля. Они были закатаны по колено именно так, как это принято у местных, бродивших по пляжу, но Лоуренс оказался прав: брюки выглядели как новые. Человек разговаривал с продавцом кукуруру[30], темнокожим, очень худым ямайцем, возившим свою тележку взад и вперед по пляжу, ловко вскрывая огромным устрашающего вида мачете кокосы для желающих. Время от времени полицейский поглядывал на террасы западного крыла мотеля – прямо в бинокль Такера. Но Сэм знал, что человек даже не подозревает, что за
