течение часа их кто-нибудь обязательно украдет, поправила платье и вуаль, вышла в коридор и стала спускаться вниз по лестнице.
Четырьмя этажами ниже в вестибюле творилось что-то невообразимое. У стойки, где производились расчеты с отъезжающими, выстроилась большая очередь, громадные чемоданы стояли у дверей и на тротуаре снаружи. Бажарат все моментально поняла: был приказ задержать отъезжающих, Даже компьютеры выключены ради этого.
Раздавались крики опаздывающих на самолет, проклятья, люди в сердцах швыряли на пол ключи от номеров: «Я вас умоляю!..» «Будете разговаривать с моим адвокатом, вы просто некомпетентный идиот!..» «Меня проклянут, если я не успею на самолет!..» «Исправьте ваши проклятые лифты!..»
Шаркающей походкой Бажарат вышла из отеля и подошла к стоянке такси: хрупкая, слабенькая старушка, нуждающаяся в помощи. Вдруг послышался вой сирены, и полицейская машина с включенными фарами подлетела к тротуару. Двое патрульных, выскочивших из машины, заглянули в переднее такси и побежали ко входу в отель, расталкивая на ходу людей на стоянке. Люди возмущенно зашумели, уставшие и ничего не понимающие постояльцы уже начинали терять всякое терпение. Вслед за первой полицейской машиной подъехали еще две, тоже с включенными сиренами и фарами. Их появление успокоило толпу, смолкли возмущенные крики протеста, люди поняли, что произошло что-то очень серьезное.
Полицейские из двух последних машин разбежались по газону вдоль восточного и западного крыла отеля, они были вооружены автоматами. «Отлично», — подумала Бажарат, направляясь шаркающей походкой к последнему такси.
— Пожалуйста, отвезите меня в ближайшему телефону-автомату, — сказала Бажарат, протягивая в окошко водителю купюру в двадцать долларов. — Я позвоню, а потом скажу, куда мы поедем.
— С удовольствием, леди, — ответил длинноволосый водитель, хватая купюру.
Спустя две минуты такси остановилось у ряда телефонных будок. Бажарат выбралась из машины и вошла в ближайшую из них. Довольная своей поразительной памятью, она набрала номер отеля «Карийон» и попросила к телефону портье.
— Это мадам Бальзини. Мой племянник уже приехал?
— Еще нет, мадам, но час назад для вас оставлена посылка.
— Да, я знаю об этом. Когда приедет мой племянник, передайте ему, чтобы он оставался в отеле, Я буду попозже.
Бажарат повесила трубку и вернулась в такси, мысли с лихорадочной быстротой крутились у нее в голове. Каким образом Лондону могло стать известным расписание телефонной связи? Кто-то допустил ошибку... Или, хуже того, провалился и раскололся?
Нет! Не стоит отвлекаться на предположения, на которые все равно нельзя сейчас получить ответа. Надо думать только о сегодняшнем дне, о вечере! И сигнал, подобный вспышке молнии, будет послан всему миру! Сейчас уже ничто не имеет значения, надо только дождаться вечера.
Уже почти в три часа ночи Хоторн покинул дом генерала Майкла Майерза в Арлингтоне, штат Вирджиния. Выехав из ворот, он вытащил из внутреннего кармана пиджака миниатюрный магнитофон и облегченно вздохнул, увидев, что крохотная красная лампочка все еще продолжает гореть. Тайрел перемотал пленку, нажал кнопку воспроизведения и услышал голоса. Нога его машинально сильнее нажала на газ, это была реакция на непреодолимое желание как можно быстрее добраться до «Шенандо Лодж». Все получилось, теперь у него на руках имелась почти двухчасовая запись его разговора с председателем Объединенного комитета начальников штабов, его разговора с последним из элитной пятерки «Скорпионов».
Когда Хоторн появился в доме генерала, Майерз принялся внимательно разглядывать его, и во взгляде генерала сквозили одновременно невольное уважение и ярость, как будто могущественный человек смотрел на труп своего противника, представлявшего гораздо большую опасность мертвым, нежели живым. Тайрелу был знаком такой тип людей, он достаточно повидал их в Амстердаме: такие всегда ратуют за убийства и обладают обостренным чувством эгоизма. И Тайрел сыграл на этом, воззвав к эгоизму Максималиста Майка. Притворившись почитателем генерала, Хоторн задавал ему вопросы, демонстрируя при этом невежество в военных делах, и ему удалось прорвать переднюю линию обороны генерала, который решил, что вполне может обойтись и без этой обороны.
Когда Хоторну открыл дверь адъютант генерала, Тайрел с первого же взгляда понял, что это был не тот человек, которого он видел в темном вестибюле дома Ингерсолов. Убийцу решили ему не показывать.
На стоянку отеля «Шенандо Лодж» он приехал в половине четвертого. Через две минуты Тайрел уже был в номере, где бодрый Пул сидел за столом, уставленным электронным оборудованием.
— Какие новости у Кэти? — спросил Тайрел.
— Я звонил раз десять, но ничего нового с момента нашего последнего разговора.
— Ты сказал, что она пошевелила ногой. Это ведь что-то значит, да?
— Так они сказали мне сначала, а теперь ничего не говорят, кроме одного: чтобы я больше не звонил и что они позвонят сами. Так что будем ждать. Меня тут замучало ЦРУ.
— Что значит «замучало»?
— Видно, кто-то нашел твой ответчик, и от его сигналов группа слежения буквально рехнулась. Все время звонят мне и спрашивают, есть ли у нас с тобой связь, я говорю, что есть, но им еще нужно знать, почему ты остановился в Уилмингтоне, штат Делавэр, а потом поехал в Нью-Джерси.
— И что ты им сказал?
— Что у ВВС оборудование явно лучше, чем у них, и, по-моему, ты направляешься в Джорджию.
— Не дури их больше и, если позвонят, скажи правду — я здесь, и мы заняты работой. Чем сейчас и займемся в действительности.
— Пленка? — спросил Пул, раскрыв глаза от удивления.
— Приготовь бумагу, нам, возможно, придется делать пометки. — Тайрел положил магнитофон на бюро, подошел к кровати и лег, осторожно опустив голову на подушку.
— Как твоя голова? — спросил Пул, перенося магнитофон на стол.
— Слуга Палиссера извел на мою голову коробку тампонов и целый моток бинта, теперь даже шляпа не лезет.
Хоторн и Пул в тишине прослушали записанные разговор, это заняло у них час и двадцать три минуты. Каждый делал записи, и, когда прослушивание закончилось, у них были помечены куски, которые они хотели бы прослушать еще раз.
— Отличная работа, коммандер, — с восхищением заметил Пул, — моментами мне даже казалось, что ты действительно его единомышленник.
— Вспомнил кое-что из прежней профессии, лейтенант, Не все, конечно... Ладно, давай сначала.
— Хорошо, мы будем прослушивать последовательно отдельные куски, я их пометил в буду перематывать плевку.
— Черт побери, ты сейчас похож на адвоката.
— Мой отец всегда хотел, чтобы я стал адвокатом, как и он, но, к сожалению...
— Ну хватит, — прервал его Тайрел, — включай.
Хоторн. Были ли вчера в доме Иигерсола люди, сэр, которых вы не ожидали там увидеть? Ну кто-нибудь, чье появление вас, возможно, удивило?
Майерз. Сложный вопрос, господин Хоторн. Начнем с того, что там было чертовски много людей, а света мало. Единственным источником света были свечи в буфете, но я не подходил туда, поскольку ничего не ем между установленными приемами пищи. Солдат может ползти на пузе только в том случае, если оно не слишком полное, так ведь?
Хоторн. Совершенно верно, сэр. Но подумайте, может быть все-таки вас что-то удивило? Мне говорили, что у вас феноменальная память. А еще рассказывали, что ваша тактика в борьбе против Вьетконга основывалась на данных аэрофотосъемки, которые никто не помнил, кроме вас.
Майерэ. Совершенно верно, совершенно верно, но тогда меня окружали помощники, в которых не было недостатка... Да, если хорошенько подумать, то там присутствовали несколько членов сената, и, что удивило меня, — крайне левых, а всем было известно, что Дэвид Ингерсол всегда поддерживал дружеские отношения с Пентагоном.
Хоторн. Нельзя ли поточнее, генерал?
