компании вышла пара. Мужчина, с трудом удерживая две висевшие на плечах фотокамеры, считал банкноты. Хейвелок замедлил шаги, он не знал, стоит ли заходить в офис. В телеграмме, если она пришла, будет либо отказ, либо предложение работы. В случае отказа он просто продолжит свои скитания – мысль об этом доставляла даже некоторое удовольствие. Он научился ценить свою подвижную пассивность. Не надо было планировать дальнейшую деятельность, и это весьма устраивало Хейвелока. Как быть, если последует предложение работы? Насколько он готов к нему? Насколько готов к тому, чтобы принимать решения? Не те инстинктивные решения, которые принимают на оперативной работе, чтобы остаться в живых, а решения, налагающие определенные долгосрочные обязательства. Насколько он готов к выполнению новых обязательств? Куда ушли прежние? С глубоким вздохом он направился к стеклянным дверям.
Майкл свернул телеграмму и сунул в карман пиджака. Он не спешил к стойке, чтобы нацарапать ответ профессору Харри Льюису в Конкорд, Нью-Гэмпшир, США. Это пока потерпит. В настоящий момент Хейвелоку был важен сам факт, что он нужен, что перед ним открываются новые перспективы. Потребуется еще несколько дней, чтобы окончательно убедить себя в закономерности своего нового существования. Тогда он, вероятно, уже свыкнется с этой мыслью. Закономерность существования означает возможность принятия новых обязательств. Без внутреннего убеждения новая жизнь просто не состоится.
Он вышел на улицу, вдохнул свежий воздух Амстердама и ощутил наползавшую с канала влажную прохладу. Одинокое низкое облако набежало на клонящееся к закату солнце. Но уже через минуту багровое светило вновь возникло, пытаясь побороть своими последними лучами зарождающийся туман. Это напомнило Хейвелоку тот рассвет на испанском побережье, на Коста-Брава. Он оставался там всю ночь, до тех пор, пока из-за горизонта не выползло солнце, окрасив пурпуром туман над водой. Он сошел вниз по дюне к песку, земле и…
Два месяца и пять дней тому назад Харри Льюис по чистой случайности вылез из такси и принялся изменять мир для своего старинного друга. И вот теперь, спустя два месяца и пять дней, он, Майкл Хейвелок, должен либо принять, либо отвергнуть эти изменения. Он был уверен, что примет свой новый мир. Но ему все время чего-то не будет хватать. Изменения легче переносить, если их тяжесть можно разделить с кем-то. Но нет никого, кто принял бы на себя часть этого бремени и спросил: «Чему же ты станешь учить?»
Облаченный в черное официант наклонил бокал с пылающим коньяком и вылил содержимое в серебряный сосуд с сахаром – ингредиенты, необходимые для приготовления кофе по- ямайски. Глупейшее дело, перевод прекрасного напитка, но Харри Льюис настоял на этом во время того ужина в Вашингтоне. Сейчас Хейвелок захотел здесь, в Амстердаме, повторить весь ритуал.
«Спасибо, Харри», – произнес он про себя и поднял бокал в честь отсутствующего собеседника после того, как официант отошел. Так было все же лучше, полное одиночество переносилось гораздо легче. Он почувствовал чье-то приближение и одновременно заметил краем глаза двигавшуюся темную фигуру. Фигура в костюме весьма консервативного покроя из ткани в тонкую полоску прокладывала путь в неверном свете свечей к его кабинке. Хейвелок наклонил бокал, приподнял голову и увидел лицо. Он знал этого человека. Его звали Джордж, и он был руководителем резидентуры ЦРУ в Амстердаме. Им приходилось работать вместе, может быть, без особого взаимного удовольствия, но вполне удовлетворительно с профессиональной точки зрения.
– Прекрасный способ заявить о своем прибытии, – начал Джордж, поглядывая на сервировочный столик, оставленный официантом. – Можно присесть?
– Сделайте одолжение. Как дела?
– Бывали и получше, – ответил человек ЦРУ, перемещаясь вдоль дивана, чтобы сесть прямо напротив Хейвелока.
– Сочувствую. Хотите выпить?
– В зависимости от обстоятельств.
– Что вы имеете в виду?
– В зависимости от того, как долго я останусь с вами.
– Весьма таинственное заявление, – заметил Хейвелок, – а это означает, что вы и сейчас находитесь при исполнении служебных обязанностей.
– Никогда не подозревал, что наш рабочий день продолжается от и до.
– Я тоже. Но не я ли являюсь причиной вашего сегодняшнего бдения, Джордж?
– Не исключено, что в данный момент вы. Был весьма удивлен, узнав о том, что вы здесь. До меня дошли слухи о вашей отставке.
– Слухи верны.
– В таком случае с какой стати вы здесь?
– А почему бы и нет? Я путешествую, мне нравится Амстердам. Свое выходное пособие, я, можно сказать, трачу на посещение тех мест, которые мне редко доводилось увидеть днем.
– Сказать можно все, но это не значит, что сказанному следует верить.
– Поверьте, Джордж. Это чистая правда.
– А не дымовая завеса? – Он с упорным любопытством смотрел в глаза Майкла. – Ведь у меня есть возможность узнать истину, и вам это хорошо известно.
– Абсолютно никакой завесы. Я вышел из игры. Со мной кончено. И сейчас перед вами временно безработный. Это и только это вы узнаете, если решите начать проверку. Так что вряд ли стоит занимать канал связи с Лэнгли. Уверен, все коды, которыми я пользовался, изменены, все агенты и информаторы в Амстердаме извещены об изменении моего статуса. Я ушел с поля, Джордж. И тот, кто решится иметь со мной дело, сам рискует очень скоро остаться не у дел или, что вполне вероятно, вообще распроститься с жизнью и упокоиться в неизвестной могилке.
– На поверхности так все и выглядит, – согласился человек ЦРУ.
– И не только на поверхности. Не стоит копаться в глубинах, вы там ничего не найдете.
– Допустим, я вам поверил. Вы путешествуете, растрачивая выходное пособие. – Чуть наклонившись вперед, он выдержал паузу. – Но скоро все кончится.
– Что именно?
– Выходное пособие.
– Неизбежно. Однако к этому времени я надеюсь подыскать себе прибыльное дело. По совести говоря, уже сегодня…
– К чему эти ожидания? Я мог бы вам помочь прямо сейчас.
– Нет, не можете, Джордж. Мне нечего вам продать.
– А я убежден в обратном. Ваш опыт, например. Гонорар за консультацию будет поступать из специальных фондов. Имя не упоминается, отчетов не представляется, одним словом, никаких следов…
– Если это проверка, то вы проводите ее отвратительно.
– Это не проверка. Я готов вам платить, чтобы казаться в глазах начальства более сильным работником, чем являюсь в действительности. Будь это проверка, я не сказал бы так.
– Все возможно, Джордж. Но я вам верю. Не такой вы идиот, чтобы проводить операцию столь неуклюже. Это была бы работа третьего сорта, поэтому я считаю, что вам действительно нужна моя помощь. Кому из нас интересно, чтобы центр приступил к тщательной проверке того, как расходуются специальные фонды?
– Возможно, я выступаю в более низкой весовой категории, чем вы, но третьесортной свою работу не назвал бы. Честно. Нам нужна помощь.
– Так-то оно лучше. Теперь вы взываете к моему эго. Значительно лучше.
– Только представьте, Майкл. Гаага забита агентами КГБ. Нам неизвестно, кого им удалось купить и как высоко залезть. НАТО нашпиговано ими и полностью скомпрометировано.
