– Вы опасно ранены?
– Не знаю. Чертовски больно. Первая рана в моей карьере. В меня вообще никогда прежде не стреляли… – Ему трудно было говорить. Элизабет двинулась было к нему. – Черт возьми! Оставайтесь на месте! – Он посмотрел вверх и обнаружил, что из этого положения окна не видно. – Попробуйте дотянуться до телефона. Ползком, по полу. Ползком, говорю!.. Похоже, мне нужен врач… Врач… – Он потерял сознание.
Через полчаса Кэнфилд очнулся. Он лежал в своей кровати, левая половина груди была туго забинтована. Он едва мог пошевельнуться. Вокруг него, в каком-то зыбком тумане, толпились люди. Потом он увидел Элизабет, стоявшую у изножия кровати и смотревшую на него. Справа от нее стоял мужчина в пальто, за ним – полицейский в форме. Над ним склонился лысый, со строгим лицом мужчина в белом халате – очевидно, врач. Он обратился к Кэнфилду по-английски, но с сильным французским акцентом:
– Пошевелите левой рукой, пожалуйста.
Кэнфилд повиновался.
– Теперь ногой.
Он вновь повиновался.
– Можете повертеть головой?
– Что?
– Подвигайте головой, вперед и назад.
Похоже, сейчас на все двадцать миль вокруг «Д’Аккорда» нельзя было сыскать человека более довольного, чем Элизабет. Она даже улыбалась. Кэнфилд покачал головой.
– Рана у вас несерьезная, – твердо заключил врач.
– Похоже, вы разочарованы, – парировал Кэнфилд.
– Вы позволите задать ему несколько вопросов, герр доктор? – сказал стоявший рядом с Элизабет швейцарец.
Доктор ответил по-английски:
– Да. Пуля прошла навылет.
И тут заговорила Элизабет:
– Я объяснила этому господину, что вы просто сопровождаете меня в моей деловой поездке. Мы крайне изумлены происшедшим.
– Я бы предпочел, чтобы этот господин отвечал сам, мадам.
– Честное слово, мне нечего вам сказать, мистер… – И Кэнфилд умолк. К чему строить из себя героя? Ему нужна помощь. – Но если подумать, то, может быть, и есть. – Он взглянул на врача, который как раз надевал пальто. Швейцарец понял.
– Очень хорошо. Мы подождем.
– Мистер Кэнфилд, а о чем, собственно, мы будем говорить?
– О том, как добраться до Цюриха.
Элизабет поняла.
Доктор вышел, а Кэнфилд обнаружил, что может лежать на правом боку. Агент швейцарской полиции обошел кровать, чтобы быть поближе к нему.
– Присаживайтесь, сэр, – сказал Кэнфилд. – То, что я вам скажу, покажется глупым всем, кто вроде вас и меня вынужден в поте лица своего зарабатывать на жизнь. – Кэнфилд заговорщически подмигнул. – Это частное дело – никакого вреда для кого-либо вне пределов семьи, но вы можете помочь… Ваш подчиненный говорит по-английски?
Швейцарец бросил быстрый взгляд на полицейского в форме.
– Нет, мсье.
– Отлично. Так вот вы, повторяю, можете помочь. Кроме того, благородная репутация вашего честного города… и вашей службы…
Агент тайной полиции придвинул стул еще ближе.
Он был в полном восторге.
Их поезд отправляется через четверть часа, машина и шофер заказаны по телефону. Билеты приобретены туристической службой гостиницы, фамилия Скарлатти четкими буквами внесена в журнал. Багаж спущен в холл первого этажа за полчаса до отъезда и находится под присмотром швейцара. Ярлыки выписаны четко, вагон и купе отмечены, гостиничным носильщикам известен даже номер такси. Кэнфилд надеялся, что при желании любой, даже слабоумный сможет выяснить, каким поездом уезжает Элизабет Скарлатти.
От гостиницы до вокзала можно было доехать приблизительно за десять минут. За полчаса до отхода цюрихского поезда в лимузин села старая дама, чье лицо было закрыто густой черной вуалью, а с ней стройный молодой мужчина в новой фетровой шляпе, левая рука у него была на перевязи. Их сопровождали два сотрудника женевской полиции, державшие руки на рукоятях пистолетов.
Все в порядке. Путешественники быстрым шагом вошли в вокзал, через пару минут сели в вагон.
Когда поезд отошел от женевской платформы, другая старая дама, сопровождаемая другим стройным молодым мужчиной – на сей раз в шляпе фирмы «Брукс бразерс», но тоже с рукой на перевязи и в легком пальто внакидку, вышли через служебный ход гостиницы «Д’Аккорд». Дама была облачена в форму полковника Красного Креста и пилотку. Водитель машины тоже был в форме сотрудника Международного Красного Креста. Они быстро сели в машину, молодой мужчина захлопнул дверцу. Спустя мгновение он снял с тонкой сигары обертку и скомандовал шоферу:
– Вперед!
Когда машина выехала на улицу, старая дама недовольно спросила:
– Мистер Кэнфилд, неужели обязательно надо портить воздух этой дурацкой сигарой?
– В Женеве даже смертникам позволяют курить перед расстрелом, мадам.
Глава 43
В двадцати семи милях от Цюриха находится городок Менцикен. Женевский поезд останавливается там ровно на четыре минуты – именно столько времени требуется на загрузку и разгрузку почты, – а затем снова отправляется в путь, никогда не нарушая раз и навсегда установленного графика прибытия на очередную станцию.
Спустя пять минут после отправления из Менцикена в купе Д4 и Д5 пульмановского вагона номер шесть ворвались двое в масках. Поскольку пассажиров ни в том, ни в другом купе не оказалось, а оба туалета были заперты, бандиты принялись палить по ним из пистолетов. Взломав изрешеченные пулями двери, естественно, никого в туалетах они не обнаружили.
Обескураженные, выскочили они в узкий коридор и чуть не сшиблись лбами.
– Стой! – прозвучала команда из обоих концов вагона.
Бандиты увидели женевских полицейских, но не повиновались приказу, а принялись палить из пистолетов.
Ответный огонь уложил бандитов на пол.
При обыске никаких документов у них не обнаружили. Это обстоятельство ничуть не расстроило сотрудников женевской полиции, даже наоборот, они не были заинтересованы в расследовании.
Между тем у одного из убитых на правом предплечье была обнаружена татуировка: эмблема, не так давно ставшая известной в Европе, – свастика. Кроме этих двоих, в вагоне находился еще один человек, его никто не заметил, на нем не было маски, и он не участвовал в перестрелке. Он первым сошел с поезда в Цюрихе и поспешил к телефонной будке.
– Мы в Аарау. Можете здесь немного отдохнуть. Ваш багаж в квартире на третьем этаже, а машина припаркована с тыльной стороны здания. Ключи найдете под левым сиденьем. – Это были первые слова, сказанные шофером после выезда из Женевы; он оказался англичанином, и это Кэнфилду очень понравилось. Кэнфилд достал из кармана крупную купюру и протянул водителю.
– В этом нет необходимости, сэр, – сказал шофер и, не оборачиваясь, жестом отвел руку Кэнфилда с купюрой.
Они подождали до восьми пятнадцати. Ночь выдалась темной, без единой звезды на небе, затянутом черными облаками, сквозь которые лишь изредка проглядывал тусклый рог луны. Кэнфилд опробовал машину на холмистой сельской дороге, стараясь приспособиться к управлению одной
