отдавать приказ, несомненно, он их нашел. Электрокар тронулся с места.
Белнэп пощупал пульс Андреа, который оказался слишком слабым. Дыхание ее было неглубоким, но ровным. Молодую женщину усыпили; ее не отравили.
Белнэп приказал водителю подъехать к своему черному «Лендроверу», затем, призвав его на помощь, перенес Андреа на заднее сиденье. После чего отпустил небрежным жестом.
Наконец оставшись с Андреа один на один, Белнэп изучил ее сузившиеся зрачки. Молодая женщина издавала звуки, тихие и нечеткие, нечто среднее между бессвязным лепетом и всхлипываниями. Опять же, свидетельство отравления опиумом. Быстро отъехав от аэропорта, Белнэп снял номер в первом же мотеле, попавшемся на глаза, – в отвратительном одноэтажном сооружении из шлакоблоков, выкрашенных в ядовитый горчичный цвет, неумелое подражание американским собратьям. Он отнес Андреа в номер и снова пощупал ее пульс. Никакого улучшения. Никаких признаков того, что она начала приходить в себя.
Белнэп уложил молодую женщину на узкую кровать и прошелся пальцами по трикотажной блузке. Его подозрения подтвердились. Под левой грудью у Андреа был закреплен «Дюрагезикс» – кусок пластыря, пропитанный раствором фентанила для подкожного введения. Этот пластырь, предназначенный для облегчения страданий онкологических больных и других, мучащихся постоянными острыми болями, непрерывно выделяет в кровь мощный синтезированный препарат опиума, со скоростью пятьдесят миллиграммов в час. Учитывая то, в каком состоянии находилась Андреа, таких пластырей было не меньше двух; они скрытно препятствовали возвращению сознания. Белнэп продолжал поиски, стесняясь необходимости так вольно ощупывать тело молодой женщины. Наконец он отыскал второй пластырь на бедре и отлепил и его. Больше ничего нет?
Рисковать Белнэп не мог. Он полностью раздел Андреа, в том числе снял с нее и нижнее белье, и пристально осмотрел ее обнаженное тело.
На левом бедре он нашел маленький темный синяк, овал подкожной гематомы. Присмотревшись внимательнее, Белнэп разглядел след от укола, словно молодой женщине торопливо воткнули шприц с толстой иглой. Наверное, именно так было сломлено сопротивление Андреа, когда ее похищали из номера в «Ливадхиотисе», – инъекцией быстродействующего снотворного. Значит, она оказала сопротивление; обычно уколы в это место не делают. «Ты не упростила подонкам задачу, да?» – с восхищением подумал Белнэп.
Он продолжил осмотр. Еще два пластыря с препаратом подкожного действия были спрятаны в складки ягодиц. В сочетании четыре «Дюрагезикса» должны были полностью подавлять сознание Андреа; в то же время доза была несмертельная.
Кто это сделал?
Остатки фентанила будут продолжать рассасываться из кожных покровов и после удаления пластырей. Наполнив ванну горячей водой, Белнэп усадил в нее молодую женщину и принялся оттирать мылом те места, где были приклеены пластыри. Его движения были сильными, но нежными. В использовании «Дюрагезикса», для того чтобы надолго лишить пленника способности к сопротивлению, не было ничего нового. Но Белнэпу страшно было подумать о том, что могло быть припасено для Андреа. Он вспомнил рассказ про того несчастного, которому Генезис в течение двух лет внутривенными вливаниями поддерживал жизнь, при этом полностью лишив возможности двигаться, поместив в стальной ящик. Рут Роббинс назвала это воображением в духе Эдгара По. Белнэпа передернуло.
Через час Андреа начала понемногу приходить в себя. Ее лепет постепенно становился все более похож на связную речь. Из ее кратких, отрывистых фраз Белнэп понял, что молодая женщина не помнит почти ничего из того, что с ней произошло, после того как вошла в номер. Он был нисколько не удивлен. Сильный наркотик вызвал ретроградную амнезию, стерев в памяти события, непосредственно предшествовавшие похищению, а также то, что произошло после. Сейчас Андреа хотела лишь спать. Весь ее организм жаждал сна, чтобы исторгнуть из себя отраву.
Белнэп знал, что его противники, столкнувшись с представителями различных государственных ведомств, на время перешли к обороне. Следовательно, пока что Андреа ничего не угрожает.
Чего никак нельзя было сказать про Никоса Ставроса. Оставив молодую женщину мирно спящей на узкой кровати, Белнэп сел в «Лендровер» и помчался назад к поместью Ставроса. Петляющая дорога, ведущая к нему, была такой же, какой он ее запомнил, но, подъехав к воротам, Белнэп с изумлением увидел, что они распахнуты настежь.
Около особняка, сверкающего в лучах заходящего солнца черепичной крышей, стояли три полицейские машины. Лицо слуги Кая было пепельно-серым. Рядом с кипрскими полицейскими стоял человек, знакомый Белнэпу по аэропорту. Макджи.
Подъехав к крыльцу на своем черном «Лендровере», Белнэп кивнул сотруднику УБН и прошел в дом.
Там, в библиотеке, находились изрешеченные пулями останки Никоса Ставроса. Мертвым он казался еще более крохотным, чем был в жизни; конечности его словно стали еще более тощими. Повсюду вокруг была кровь. В открытых глазах застыл безжизненный взгляд.
Белнэп осмотрелся вокруг. Изящная деревянная обивка стен была покрыта пулевыми отверстиями. Подобрав с пола бесформенный кусок свинца, пробивший деревянную спинку кресла, Белнэп подержал его на ладони, оценивая вес и размеры. Это были не стандартные боеприпасы армейского образца; такими пулями с медной оболочкой и полым наконечником пользуются оперативные сотрудники разведывательных ведомств Соединенных Штатов. Такие всегда любил сам Белнэп. Казалось, кто-то поставил перед собой задачу свалить на него вину за это преступление.
В открытое окно в прихожей Белнэп услышал, как Макджи разговаривает по сотовому телефону со своим начальством. В основном перечисление технических деталей о местонахождении, о характере выстрелов. Затем сотрудник УБН добавил тихим голосом:
– Он здесь. – Пауза. – Нет, я видел его фотографию, и я уверяю вас, что он сейчас находится здесь.
Белнэп вышел из особняка и направился к «Лендроверу». Макджи шагнул к нему, приветливо помахав рукой, с широкой улыбкой на лице.
– Послушайте, – сказал он, – вот как раз с вами я и хотел поговорить. – Его голос был дружелюбным, вежливым.
Подбежав к машине, Белнэп вскочил за руль и рванул с места.
В зеркало заднего вида он увидел, что полицейские, стоящие перед особняком, находятся в смятении. Они свяжутся с начальством и выяснят, как им быть дальше – бросаться ли в погоню? Но когда поступит приказ начать преследование, будет уже слишком поздно.
У Белнэпа перед глазами мелькнуло перепуганное лицо Никоса Ставроса, каким он его видел, посетив особняк сегодня утром. Казалось, магнат решил, что к нему в гости пожаловала сама смерть.
Неужели он был прав?
Глава 22
– Эта штуковина продолжает записывать? – широко улыбнулся здоровяк техасец.
Он не жалел сил, пространно защищая себя от многочисленных критиков, и его очень радовало, что этот журналист – откуда он, из «Форбс» или из «Форчун»? – не прерывал поток его излияний. Вся стена у него за спиной была завешана фотографиями: он на охоте, он на рыбалке, он катается на горных лыжах. Заключенная в рамку обложка отраслевого журнала провозглашала его «флибустьером говядины».
– Не беспокойтесь, – ответил бородатый мужчина, сидящий в кресле для посетителей, пододвинутом к массивному письменному столу из красного дерева. – Я всегда ношу с собой запасные батарейки.
– Потому что, если я разговорюсь, остановить меня трудно.
– Полагаю, исполнительному директору одного из крупнейших производителей мяса в стране есть о чем рассказать.
Глаза журналиста сверкнули за очками в толстой оправе; он непринужденно улыбнулся. Техасец мысленно отметил, что этот человек совсем не похож на всех тех представителей прессы, с которыми ему приходилось иметь дело.
– Что ж, как любил повторять мой папаша, истина – штука красноречивая. А что касается этих слухов насчет злоупотреблений средствами пенсионного фонда сотрудников – это не более чем слухи. Мои
