– Это произошло давно, – примирительно промолвил Банкрофт. – С тех пор алгоритмы «Теты» были многократно усовершенствованы. Не говоря о том, что сейчас в нашем распоряжении неизмеримо бoльшие вычислительные мощности. Наша деятельность несовершенна и никогда не была таковой. Но в конечном счете мы делаем наш мир лучше. Тысячи и тысячи людей живут плодотворной, здоровой жизнью, а если бы не «Тета», все они умерли бы в младенчестве. Нашу деятельность можно сравнить с хирургической операцией, Герман, – и тебе это известно лучше, чем кому бы то ни было. На то, чтобы разрезать живую плоть, нужны веские основания. Но иногда само выживание человека зависит от хирургической операции. Приходится удалять злокачественные опухоли, расчищать закупорки сосудов, а иногда просто выяснять, в чем дело. Время от времени люди умирают во время операции. Но гораздо больше людей умирает от того, что им не была оказана хирургическая помощь. – Он повернулся к Бергессу. – Странно – я смотрел финальный матч чемпионата мира. Необыкновенно одухотворенная команда. А когда Родригес забил гол, у него на лице появилось такое выражение… – Ученый печально улыбнулся воспоминанию. – Но мы произвели математические расчеты. Нельзя упустить такую возможность изменить руководство страной, где неумелые и преступные политики разорили целые районы, целые поколения. Возможно, это решение станет одним из самых значительных в этом году.
– И все же давайте еще раз подумаем о двадцати парнях, которые будут находиться на борту того самолета. – Либман не бросал Банкрофту вызов; он понимал, что философ просит его разложить по полочкам не только отдаленные последствия, ради которых все и затевалось, но и то, что произойдет в самое ближайшее время. –
– Все эти факторы были тщательно учтены в компьютерных моделях, – тихо промолвил Банкрофт. – Мы ни за что не пошли бы на такое, если бы положительная сторона не была неизмеримо больше. Народ этой бедной страны дождется от нас лучшего решения. Никто и никогда не узнает, что же произошло на самом деле, и уж конечно же никто не узнает, почему это случилось, так что мы никогда не дождемся благодарности. Однако через четыре-пять лет у этих людей уже будут основания нас благодарить.
– МБМКЛ, – тихо, словно молитву, прошептал Бергесс.
– О, не все так плохо. Вот то, что позволит хоть как-то поднять всем настроение, – торжествующим тоном произнес Коллингвуд, поднимая копию обращения к прессе, с которым только что выступило руководство фонда Калпа. – Уильям Калп выделяет средства на новые испытания вакцины от СПИДа в Кении.
– И все лавры достанутся этому ублюдку, – в сердцах произнесла Трейси. – Это так несправедливо.
– Мы здесь работаем не ради лавров, – сурово напомнил Банкрофт. Однако он понимал, что ему не следует придавать слишком большое значение подобным редким циничным срывам; в группе «Тета» работали только законченные идеалисты.
Он повернулся к Либману.
– Вернемся к футбольной сборной. Ты полагаешь, я принял неверное решение?
Либман ответил не сразу. Он покачал головой.
– Напротив, я убежден, что ты принял верное решение. Но именно лучшие решения, самые мудрые, те, которые действительно меняют жизнь к лучшему, и причиняют чаще всего самую острую боль. Ты сам научил меня этому. Ты научил меня многому. И я продолжаю учиться.
– Как и я сам, – сказал доктор Банкрофт. – Знаете, Платон утверждал, что учение по сути своей является запоминанием. Что в моем случае определенно соответствует истине. Потому что очень легко забыть, какими моральными шорами закрыты глаза человечества. Правительства стран проводят политику, которая приводит к смерти десятков тысяч людей, – причем это можно
– Просто поразительно, – кивнула Трейси.
– На самом деле это чудовищно, – заливаясь краской, поправил Банкрофт.
– Самое трогательное во всем этом то, что группа «Тета» вынуждена творить добро втайне, – заметил Коллингвуд, – вместо того чтобы трубить об этом на весь благодарный мир. – Он повернулся к доктору Банкрофту. – Был ли в истории человечества другой такой благодетель, как ты? И это не лесть, а лишь констатация факта. Который подтвердят установленные в подвале компьютеры «Крэй». Я действительно спрашиваю, была ли другая организация, сделавшая человечеству столько добра, сколько и группа «Тета»?
Бергесс разгладил ладонью досье на Беннета Керка.
– Вот почему проблема самосохранения имеет такое значение. Для того чтобы мы могли заниматься тем, чем мы занимаемся, нас нужно оставить в покое. Давайте взглянем правде в глаза. На свете немало тех, кто с радостью выведет нас из игры.
– В некоторых случаях, – спокойным, но неумолимым голосом произнес доктор Банкрофт, – наш долг служения высшему добру требует вывести из игры
Глава 15
Административное здание Харта, расположенное между Конститьюшен-авеню и Второй улицей, предлагает целый миллион квадратных футов помещений, все девять этажей которых отданы Сенату Соединенных Штатов и его аппарату. Число сенаторов остается четко прописанным с самого основания республики – по два от каждого штата; однако число помощников нигде не оговорено, и в настоящее время оно превышает десять тысяч. Выложенный из мрамора решетчатый фасад защищает окна здания от поднимающегося со стороны Атлантики солнца; внутри в просторном атриуме, освещенном естественным светом, красуются «Горы и облака» работы Александра Колдера, монументальное творение из вороненой стали и алюминия. Атриум окружен лифтами и изогнутыми лестницами, а вверху через него перекинуты пешеходные мостики.
Двухуровневый офис, принадлежащий сенатору от штата Индиана Беннету Керку, располагался на седьмом и восьмом этажах. Кабинеты, хотя и очень милые, отнюдь не блистали роскошью: казенные ковры с узорами из цветов, стены приемной, обшитые не орехом, а дубом, обработанным морилкой; однако в целом от них веяло определенным величием власти, заставлявшим почтительно понижать голос. Рабочий кабинет сенатора, более просторный и темный, оставался каким-то безликим: вся обстановка говорила о том, что перешла к сенатору от его предшественников и, в свою очередь, останется его преемникам.
Филипп Саттон, руководитель аппарата сенатора на протяжении уже более десяти лет, смотрел по внутреннему телевидению трансляцию заседания сенатской комиссии в зале, расположенном пятью этажами ниже. Почему-то ему было проще наблюдать за своим боссом по телевизору, особенно в последнее время. Саттон взглянул на часы: сенатор покинул зал заседаний минуту назад и, вероятно, еще через пару минут появится в своем офисе. Выключив маленький телевизор, он поймал в погасшем экране свое отражение: пухлый лысеющий коротышка, внешность не ахти. Обгрызенные до основания ногти. Таких не выберут даже смотрителем живодерни. По самой своей природе Саттон был помощником, а не лидером, и этот факт он принимал без горечи и сожаления. Для того чтобы понять, чего ему не хватает, достаточно было только посмотреть на Беннета Керка – в нем все эти качества были на виду. Как раз в этот момент сенатор вошел в офис – изящная небрежная походка, широкие плечи, узкий, деликатный нос, копна серебристо-седых волос, казалось, излучающих собственный свет.
Умный, трезвомыслящий, вспыльчивый, сенатор Керк не страдал и отсутствием тщеславия. Саттону были прекрасно известны все пороки и изъяны своего босса, но тем не менее это не мешало ему им восхищаться. И дело заключалось не только во внешности; Беннет Керк был целеустремленным и
