зверя, но уже обнаружила несколько сломанных веточек, отпечаток лапы, клочок шерсти и поняла, где он прошел.
В ста футах над ней мужчина с глубоко посаженными глазами набрал на клавиатуре номер карточки женщины, и на многоэкранном мониторе перед ним появилось изображение, поступающее от расположенных рядом с ней телекамер. Несколькими щелчками клавиши мыши он увеличил разрешение, затем развернул изображение так, чтобы стало возможно прочитать страницу печатного текста. Фонд Банкрофта. Распоряжения на подобный случай были четкими. Возможно, ничего страшного не произошло. Вероятно, эта красотка – одна из своих; в конце концов, фамилия ее Банкрофт. Однако ему платят не за то, чтобы он думал. «Эй, Кевин, вот за что ты получаешь крутые бабки». Ну хорошо, может быть, и не такие уж крутые, но по сравнению с жалкими подачками от Управления архивов штата Нью-Йорк просто чертовски щедрые. Охранник снял трубку и протянул палец к кнопкам набора номера. Затем, подумав, он положил трубку на рычажки. Лучше не оставлять на работе никаких следов. Достав сотовый телефон, охранник набрал нужный номер.
Вечером того же дня Белнэпу неожиданно еще раз пригодилась его легенда. В резиденции президента Эстонии был устроен прием по случаю международного фестиваля хоровой музыки. И хор штата Нью-Йорк был одним из коллективов, которым предстояло выступить на благотворительном концерте после приема. Для всех министров эстонского правительства присутствие на приеме будет обязательным. Смутный план, начинавший вызревать в голове Белнэпа, приобрел четкие очертания.
Вялый от недостатка сна и обильного обеда из жареной свинины с рисом, Белнэп сел одним из последних в автобус, который должен был доставить участников хора к месту назначения, во дворец Кадриорг на улице Вайзенберги в северной части города. Он уселся рядом со светловолосым парнем со щенячьими глазами и широкой эластичной улыбкой, который бесконечно повторял фразу «нежный, словно стихи, прочный, словно сталь», подчеркивая звуки «т» обильным брызганьем слюной. За ними два альта распевали: «Как ты прекрасна и чиста».
У Белнэпа была приколота к груди та же самая карточка участника хора штата Нью-Йорк, что и у всех остальных. Он сосредоточился на том, чтобы влиться в общую массу, приняв то же самое немного изумленное, немного зачарованное выражение, какое не сходило с лиц других хористов, и не забывая широко улыбаться по каждому поводу.
Парк Кадриорг, подобно большинству эстонских достопримечательностей, является наследием Петра Великого: величие России на заре становления Российской империи. Впоследствии многие павильоны были превращены в музеи и концертные залы, но главное здание дворца осталось официальной резиденцией президента страны и использовалось для проведения мероприятий государственного значения – каковым, вне всякого сомнения, следовало считать международный фестиваль хоровой музыки. Большое здание было двухэтажным – два ряда окон, фантазии белых пилястров на красном камне в духе барокко. Чуть выше находился президентский дворец, выстроенный в схожем, но чуть упрощенном стиле в 1938 году, – когда над Европой сгущался мрак, Эстонии казалось, что впереди забрезжил новый рассвет. Только что принятая после четырехлетней диктатуры конституция провозглашала гарантии демократических свобод; ей не суждено было продержаться и одного года. Отчаянные попытки прибалтийских государств сохранить нейтралитет оказались тщетными. Это здание являлось святилищем несбывшихся надежд; вероятно, подумал Белнэп, именно поэтому оно и было таким красивым.
Перед дворцом установили временные палатки, где происходило то, что в Эстонии считается обеспечением мер безопасности. Белнэп увидел, как Кальвин Гарт общается с одетым в синий мундир сотрудником службы безопасности, показывая ему какие-то документы. Удовлетворившись, охранник махнул рукой, пропуская участников хора. Белнэп, влившись в поток остальных певцов, позаботился о том, чтобы его карточка была на виду. Хотя он был минимум на десять лет старше других участников хора, у него на лице витала та же самая блаженная улыбка, и ему удалось беспрепятственно пройти во дворец.
Фойе было роскошно украшено затейливой лепниной, не уступавшей скульптуре. Переглянувшись с юношами и девушками из хора, Белнэп притворился, что изумлен красотой, как и они. Он с облегчением отметил, что банкетный зал, где должен состояться прием, уже полон народу. Подойдя к стене, Белнэп сделал вид, будто любуется портретом императрицы Екатерины, а сам тем временем незаметно снял с пиджака карточку. Это было самым сложным: попав во дворец одним человеком, он мгновенно превратился в другого.
И не просто в другого. Теперь Белнэп стал Роджером Деламейном, управляющим директором компании «Гринелл интернешнал». Заменив на своем лице слащавую улыбку высокомерной подозрительностью, он быстро огляделся вокруг. Хотя он предварительно и изучил фотографии министров эстонского правительства, ему требовалось какое-то время, чтобы расставить все по своим местам. Президента страны Белнэп узнал безошибочно: косматые брови и шевелюра серебристо-седых волос. Он представлял собой образец главы государства, мудрого, прекрасно образованного человека, обладающего даром делать высокопарные заявления. Президент Эстонии пожимал руки с отточенным мастерством, хотя настоящее искусство, как теперь заметил Белнэп, заключалось в его способности отрываться от собеседника, – ибо ему приходилось отходить от одного гостя, чтобы поздороваться с другим, быстро произнести несколько вежливых фраз, не допуская возможности завязать длинную беседу, и переходить к следующему. Белнэп подошел ближе. Пустые вопросы воспринимались как остроумные шутки, вызывая почтительные смешки, или, в зависимости от тона, как серьезные суждения, которые президент, несомненно, примет близко к сердцу. Рукопожатие, встреча взглядами, улыбка, расставание. Рукопожатие, встреча взглядами, улыбка, расставание. Это был настоящий виртуоз своего дела: эстонский парламент не ошибся, избрав его на высокий пост.
Премьер-министр, подобно большинству членов кабинета, был в темно-синем костюме. Не обладая способностями президента, он постоянно кивал с преувеличенным воодушевлением, завязнув в разговоре с полной женщиной – судя по всему, какой-то знаменитостью мира музыки, – отчаянными взглядами посылая сигналы бедствия своим помощникам. Министр культуры, грузный мужчина с черными бровями, пространно беседовал с группой иностранцев, судя по всему, рассказывая им анекдот или какой-нибудь веселый случай, потому что он то и дело срывался на громкий смех. Заместитель министра торговли, тот, кто был нужен Белнэпу, держался совершенно иначе. В руке бокал с ломтиком лимона на кромке, в котором, вероятно, напиток не крепче сельтерской воды. Маленькие глазки, спрятанные под широким, нависающим лбом. Заместитель министра не говорил, а лишь молча кивал, не задерживаясь долго ни с кем.
Заместителя министра звали Андрюс Пярт, и, по оценкам Чакветадзе, Белнэпу стоило познакомиться с ним ближе. Эстония очень маленькая. Андрюс Пярт, как заверил Белнэпа Чакветадзе, имеет контакты со всеми значительными фигурами эстонского частного сектора, в том числе и теми, кто действует в теневой сфере. В этом крошечном прибалтийском государстве невозможно заниматься крупным бизнесом, не пользуясь покровительством кого-нибудь из высокопоставленных членов правительства. Андрюсу Пярту известны все основные игроки; он должен знать того человека, которого разыскивает Белнэп. И действительно, едва только увидев заместителя министра, оперативник убедился в этом. «Нос Ищейки», – мысленно отметил он.
Теперь подошел черед самого сложного. Белнэп двинулся сквозь толпу гостей, переходя от группы к группе по дорогому ковру, лежащему на еще более дорогом паркете, и наконец оказался в нескольких шагах от заместителя министра. Выражение его лица резко контрастировало с непременными признательными улыбками гостей подобных приемов; было видно, что этот человек находится здесь по делу. Для политика открыто заискивающая улыбка является сигналом немедленно развернуться и уйти. Но элементарная вежливость была обязательна. На лице Белнэпа, обратившегося к заместителю министра, появилась натянутая, осторожная улыбка.
– Если не ошибаюсь, достопочтенный Андрюс Пярт, – сказал он. У него было пресное, неопределенное произношение человека, который выучил английский как иностранный язык, но в самом престижном учебном заведении.
– Совершенно верно, – с непроницаемым выражением подтвердил заместитель министра. Однако от Белнэпа не укрылось, что Пярт заинтригован. На этом приеме собрались люди, далекие от эстонской политики, и проницательный взгляд Белнэпа не вязался с образом завсегдатая светских тусовок.
– Странно, что мы с вами еще ни разу не встречались, – тщательно взвешивая слова, продолжал Белнэп. Еще одна наживка, призванная продлить интерес собеседника: это заявление подразумевало, что у
