Вслух же произнес:
– Благодарю вас, сенатор! И не только за ваше предложение, но и за практическую помощь. Еще раз благодарю вас, сэр... Мне бы хотелось надеяться, что вы выразили общую точку зрения!
Армбрастер из Калифорнии улыбнулся и спросил медленно:
– А у вас есть причины сомневаться?
– Нет, нисколько.
– И вы чувствовали бы себя увереннее, – продолжал Армбрастер, – если бы уже сегодня была принята резолюция об оказании помощи подкомитету?
– Безусловно, сенатор!
Армбрастер повернулся к центру стола.
– Не нахожу в таком желании ничего предосудительного, господин председатель.
– Да будет так! – глядя на Тривейна, резко ударил молотком по столу Джиллет. – Давайте оформим все документально.
Итак, свершилось. Сенаторы один за другим подписывались под своими обязательствами, столь же искренними и щедрыми, как только что сделанное заявление.
Тривейн сидел, откинувшись назад в своем кресле, вслушиваясь в красивые слова, не содержавшие в себе никакого смысла. Да, ему удалось претворить в жизнь задуманное. Он сумел навязать этим людям свою волю. Он не придавал большого значения всем этим восторженным речам. Главное – он победил.
Уэбстер обещал дать ему копию договора, а сделать так, чтобы кое-какая информация о нем просочилась в прессу, будет нетрудно...
Джиллет сверху вниз, со своего трона, расположенного в святая святых, смотрел на Тривейна. Голос его оставался ровным, а глаза, увеличенные двойными линзами очков, смотрели холодно и даже враждебно.
– Не желает ли кандидат сказать что-нибудь в заключение?
Эндрю взглянул на него тоже.
– Да, сэр, желаю.
– Хотелось бы надеяться, что вы будете кратки, господин заместитель министра, – сказал Джиллет. – Мы должны решить этот вопрос, как просил президент, а время позднее...
– Я буду краток, господин председатель. – Тривейн, глядя на сидящих за столом сенаторов, выбрал какой-то листок из лежавших перед ним бумаг. – Прежде чем вы примете то или иное решение, господа, я хотел бы познакомить вас с результатами моих предварительных исследований. – Голос его был совершенно бесстрастен. – Эти результаты послужат для меня той отправной точкой, с которой я хотел бы начать работу в подкомитете, если, конечно, буду утвержден. Поскольку слушания носят закрытый характер, я уверен в том, что мои слова не выйдут за пределы этого зала... Благодаря любезности аппарата генерального инспектора последние несколько недель я имел возможность изучить оборонные контракты с такими компаниями и корпорациями, как «Локхид», «Ай-Ти-Ти корпорейшн», «Дженерал моторс», «Линг-Темпко», «Литтон» и «Дженис индастриз» и пришел к выводу, что лишь три из них заключены с ведома федерального правительства. Все остальные – результаты должностных преступлений. Должен сказать вам, что основная вина падает на одну из компаний, которая и начала всю эту преступную деятельность. Понимая всю серьезность обвинения, я не стану называть компанию, не выяснив всех обстоятельств дела. Таково мое заявление, господин председатель!
Все молчали. Каждый буквально впился глазами в Тривейна, но никто не говорил и не двинулся с места.
Сенатор Джиллет ударил молотком по столу.
– Вы утверждены, господин заместитель министра, – спокойно сказал он. – Благодарю вас...
Глава 9
Расплатившись с водителем, Тривейн вышел из такси. Было тепло, дул теплый вечерний ветерок. Сентябрь в Вашингтоне... Тривейн взглянул на часы: половина десятого. Хотелось есть. Филис обещала заказать ужин в номер. Она, конечно, устала от магазинов, ужин в номере – как раз то, что ей нужно. Тихий, спокойный ужин под охраной двоих сотрудников безопасности в коридоре, как это требовалось по правилам Белого дома. Этот чертов коридор...
Тривейн подошел к крутящимся дверям, и тут навстречу ему поспешил шофер, стоявший у входа.
– Мистер Тривейн?
– Да.
– Не будете ли вы столь любезны, сэр? – Шофер указал на черный «Форд ЛТД», явно принадлежавший какому-то правительственному чиновнику. Тривейн подошел к машине и увидел на заднем сиденье сенатора Джиллета: съехавшие на кончик носа очки, хмурый взгляд.
– Не могли бы вы уделить мне несколько минут, мистер Тривейн? – спросил Джиллет, опустив стекло. – Лоренс покатает нас вокруг квартала.
– Конечно, сенатор. – Тривейн сел в машину.
– Большинство считает весну в Вашингтоне лучшим временем года, – заговорил Джиллет, когда машина поехала вниз по улице. – А мне по душе осень... Видимо, из духа противоречия...
– Вовсе нет, сенатор! – усмехнулся Тривейн. – Впрочем, может, дух противоречия присущ и мне. Сентябрь – октябрь лучшие месяцы, особенно в Новой Англии...
– Черт, осень нравится многим, всем вашим поэтам... Из-за ее красок, я думаю...
