– Вы не похожи на еврея…
– Так как насчет процесса? – перебил китайца Сэм. – Обвинение сводится к нападению на вас?
– О нет! Это несовместимо с нашей философией. Мы не чураемся физических страданий, поскольку только через борьбу и страдания человек обретает настоящую силу…
Лин Шу снова улыбнулся, но почему, этого Дивероу так и не смог понять.
– Генерал будет осужден, – продолжал китаец, – за преступления против нашей родины…
– Расширительное толкование реального поступка, – спокойно резюмировал Сэм.
– Все намного сложнее, – возразил Лин Шу, и улыбка исчезла с его лица, выражавшего теперь покорное смирение. – Ему инкриминируется варварское глумление над национальной святыней, которую можно сравнить с вашим Мемориалом Линкольна. Он уже, как вы знаете, сумел однажды выйти сухим из воды. На украденном грузовике врезался в статую на площади Сон Тай. И поэтому обвиняется сейчас в осквернении великих произведений искусства. Ведь статуя, на которую он наехал на грузовике, выполнена по эскизам жены председателя. И в тот раз не могло быть и речи ни о каких наркотиках. Его видели многие дипломаты. Наделал он шума на площади Сон Тай!
– Он заявит о смягчающих обстоятельствах.
– В случае с нападением на меня это вряд ли поможет.
– Понятно. – И хотя на самом деле Сэм ничего не понял, не было никакого смысла продолжать. – На сколько он тянет?
– Что значит «тянет»?
– Я имею в виду, сколько лет тюрьмы грозит ему?
– Приблизительно четыре тысячи семьсот пятьдесят лет.
– Что? С таким же успехом вы могли бы приговорить его к смертной казни!
– Жизнь в глазах нашего народа священна. Каждое живое существо может внести свой вклад в общее дело. Даже такой закоренелый преступник, каким является ваш империалистический маньяк генерал. Он мог бы принести много пользы, работая в Монголии.
– Подождите! – произнес Дивероу, повернувшись так, чтобы смотреть Лин Шу прямо в лицо.
Он не был уверен, но ему показалось, будто с переднего сиденья донесся металлический звук, какой обычно издает снимаемый револьверный предохранитель.
Сэм решил не думать об этом – так будет лучше – и снова обратился к Лин Шу:
– Но это же идиотизм! – воскликнул он. – Подумайте, о чем вы говорите: четыре тысячи лет… Монголия!
Лежавший на коленях Сэма кейс упал на пол машины, и американцу снова послышался лязг металла.
– Давайте поговорим серьезно, – продолжал он, поднимая кейс и чувствуя, как его охватывает волнение.
– Законом предусмотрены наказания за совершенные преступления, – сказал Лин Шу. – И ни одно правительство какой бы то ни было державы не имеет права вмешиваться во внутренний порядок любой другой страны. Это непреложная истина. Хотя в данном весьма специфическом случае возможны варианты.
Прежде чем ответить, Сэм сделал довольно большую паузу, наблюдая за тем, как хмурое выражение на лице Лин Шу медленно уступает место его прежней вежливой, но в то же время совершенно лишенной какого бы то ни было чувства улыбке.
– Могу я из сказанного вами заключить, – спросил он, – что речь может пойти о решении этого дела без суда?
– Как это – без суда? Каким образом? – снова нахмурился китаец.
– В результате компромисса. Ведь мы говорим именно об этом, не так ли?
Лин Шу позволил себе перестать хмуриться. Сменившая угрюмость улыбка была искренней ровно настолько, насколько Дивероу мог себе это представить.
– Если угодно, то да. Компромисс возможен, но при одном условии.
– При соблюдении которого, возможно, срок тюремного заключения в Монголии в четыре тысячи лет будет несколько сокращен?
– Не исключаю этого, если только вам удастся то, что явилось камнем преткновения для других. В конце концов, стремление к компромиссам у нас в крови…
– Я надеюсь, вы знаете, что говорите. Ведь Хаукинз – наш национальный герой.
– Как и Спиро Ейгару, майор! Ваш президент сам сказал об этом…
– И что бы вы могли предложить? Отменить процесс?
Лин Шу перестал улыбаться, и Сэму показалось, что сделал он это намеренно.
– Это не в наших силах. О процессе уже объявлено, о нем уже знают и за границей…
– Чего вы хотите: сохранить лицо или продавать бензин? – откинувшись назад, спросил Сэм, а сам подумал, что китаец вовсе не желает никаких компромиссов.
– Немного и того и другого. Ведь это и есть компромисс?
– Хотелось бы узнать, что это значит – ваше «немного». При условии, если я уговорю Хаукинза быть благоразумным.
– В случае вашего успеха речь непременно пойдет о сокращении срока, – в который уж раз улыбнулся Лин Шу.
– С четырех тысяч лет до двух с половиной? В милосердии вам не откажешь. Давайте-ка поговорим лучше об условном освобождении. Я допускаю такую возможность.
– Но каким образом?
– Объясню вам это чуть позже, уверен, вам понравится мое предложение. А пока дайте мне нечто реальное, с чем бы я мог заставить Хаукинза пойти на уступку.
Сэм постучал пальцами по кожаной поверхности своего кейса. Это был дешевый прием, который тем не менее часто расслаблял противника и делал его более сговорчивым.
– Судебный процесс у нас может проходить по-разному, – ответил китаец. – Иногда он бывает долгим, несколько декоративным, сопровождаемым исполнением всевозможных ритуалов. Или, наоборот, быстрым, без всяких там лишних атрибутов. Иначе говоря, правосудие вершится и за три месяца, и за три часа. Я предлагаю последний вариант…
– …предусматривающий освобождение Хаукинза, – завершил фразу Сэм. – Я покупаю это. Подобное решение – именно то, что действительно побудит меня поработать как следует. Считайте, что мы заключили сделку.
– Поскольку дело касается освобождения, вам надлежит обставить все в лучших адвокатских традициях.
– Все будет как надо. Вы не только сохраните свое лицо и продадите бензин, но и продемонстрируете, сколь вы сильны, надолго став героями мировой прессы. И все это – одновременно. Что может быть лучше?
Лин Шу улыбнулся. Сэм подумал было о том, не скрывается ли за этой улыбкой что-то более значительное. Но все тот же Лин Шу от подобных мыслей тотчас отвлек его, начав задавать самые различные вопросы и сам же отвечать на них, не давая Сэму открыть рта.
– И в самом деле, что может быть лучше этого? – вновь спросил Лин Шу и сам же ответил: – Только изгнание генерала Хаукинза из Китая!
– Какое совпадение! Это вполне приемлемое условие его освобождения.
– В самом деле? – произнес Лин Шу, глядя прямо перед собой.
– Мы договоримся с вами, – несколько задумчиво сказал Сэм. – Но меня по-прежнему беспокоит Брэнд Икс.
Глава 6
Камера хорошо просматривалась через стеклянное окошечко в тяжелой стальной двери. В ней размешались европейского типа кровать, письменный стол, вмонтированное в потолок освещение, две лампы – на столе и у кровати – и большой ковер на полу. Справа зиял проем – вход в маленькую ванную, на левой стене была оборудована горизонтальная вешалка для одежды. Комната имела десять футов в ширину и двенадцать в длину, но находившиеся в ней предметы выглядели намного больше, нежели Сэм
