Женщина выключила двигатель и стала вынимать ключи, ее движения были медленными, очень медленными. Борн наклонился и взял ее за запястье. Она почти не дыша уставилась на него.
– Ключи возьму я, – заявил он.
– Конечно! – воскликнула она. Ее левая рука неестественно вцепилась в обшивку двери.
– Выходите и становитесь у капота, – продолжал Борн. – И не пытайтесь совершить глупость, это вам дорого обойдется.
– Почему я должна ее совершать? Вы же убьете меня, если…
– Ладно, ладно, – прервал он ее и открыл дверь с ее стороны.
Послышался резкий шелест платья, движение воздуха было более упругим, чем следовало. Дверь распахнулась, и женщина выскочила на улицу, но это не стало для него неожиданностью. Урок должен быть закреплен. Он резко схватил ее за волосы и втащил в машину. Она так согнулась, что ее лицо оказалось в нескольких дюймах от его лица.
– Я больше никогда не буду это делать! – закричала она. – Обещаю!
Борн закрыл дверь и вновь взглянул на нее, пытаясь разобраться в мыслях. Полчаса назад, в другом автомобиле, он был готов прикончить ее, если бы она ослушалась. Тогда он считал ее реальным врагом.
– Я больше не буду это делать! – повторила она.
– Вы попытаетесь, – возразил он. – Когда подвернется удобный случай, вы предпримете новую попытку. Поверьте мне, я не блефую, угрожая вам. Я буду вынужден убрать вас, хотя мне не хочется причинять вам зло. Поэтому, до того как я отпущу вас, вы должны подчиняться моим указаниям.
Он говорил правду, как он ее понимал. Простота принятия решения была для него удивительна, как и решение само по себе. Убийство было практическим делом, и больше ничем.
– Вы обещали отпустить меня, – снова заговорила она. – Когда?
– Когда я буду в полной безопасности. Когда ваши слова и поступки не будут иметь для меня никакого значения.
– Когда это будет?
– Через час или около того. Когда мы будем далеко от Цюриха, и я смогу отправиться туда, куда мне необходимо попасть.
– Почему я вам должна верить?
– Меня это не волнует, – он отпустил ее волосы. – Приведите себя в порядок. Вытрите глаза и поправьте прическу. Мы идем в ресторан.
– Зачем?
– Хотел бы я знать, – задумчиво произнес он, глядя через заднее стекло на входную дверь ресторана.
– Вы это уже говорили.
Борн внимательно посмотрел на нее, в ее широко открытые карие глаза, которые непрерывно смотрели на него с ужасом и удивлением.
– Я знаю. Поторопитесь.
Узкие лучи света играли на высоком потолке. Столы и стулья были сделаны из тяжелого дерева, в глубоких кабинах стояли свечи. Между занятыми столиками медленно двигался человек с аккордеоном, извлекая из инструмента приглушенные звуки баварской музыки.
Борн уже раньше видел этот большой зал. Потоки света на потолке и свечи отложились где-то в его памяти, объединяясь там со звуками музыки. Сейчас он и Мари стояли перед метрдотелем.
– У вас заказано, мистер?
– Если вы имеете в виду, зарезервирован ли у меня столик, то боюсь вас разочаровать. Нет, я не делал заказ, но мне рекомендовали именно ваш ресторан. Я надеюсь, что вы нас где-нибудь пристроите, желательно в кабине.
– Непременно, сэр. Сейчас еще рано, поэтому у нас есть свободные места. Сюда, пожалуйста.
Они прошли в кабину, освещенную мерцающей свечой.
– Сядьте возле стены, – проговорил он, когда метрдотель удалился. – Запомните, что я не остановлюсь ни перед чем, если вы вздумаете шутить.
– Я уже много раз говорила вам и повторяю снова: я не буду пытаться бежать!
– Надеюсь на ваше благоразумие. Закажите только вино, у нас нет времени.
– Я все равно не смогу есть, – она сжала руки, чтобы унять дрожь. – Почему нет времени? Чего вы ждете?
– Еще не знаю.
– Почему вы все время твердите: «Я не знаю. Мне хотелось бы знать…» Почему мы пришли именно сюда?
– Потому что я бывал тут раньше.
– Это не совсем ясный ответ.
– У меня нет причин вдаваться в детали.
В это время появился официант. Мари заказала вино, а Борн – виски. Он медленно оглядывал ресторан, пытаясь сосредоточиться на всем и ни на чем конкретно. Губка… Он готов был впитывать в себя все, что хоть как-то продвигало его вперед. Но ничего не получалось. В его воображении не возникло никаких новых картин из прошлого, ассоциируемых с этим местом, никаких мыслей при виде окружающей обстановки. Ничего…
Но тут он неожиданно заметил лицо в дальнем углу зала, пока только лицо. Оно было массивным и возвышалось над тучным и немного оплывшим телом. Полный человек находился в тени дальней кабины рядом с закрытой дверью. Его глаза были прикованы к Борну, его взгляд выражал смесь ужаса и растерянности. Этот человек был незнаком Борну, однако толстяк, по-видимому, узнал его. Он поднес свои дрожащие пальцы к губам и вытер уголки рта, после чего бегло осмотрелся по сторонам. Лишь после этого направился через зал к кабине, где находился неожиданный для него посетитель.
– Сюда приближается человек, – предупредил Борн Мари через пламя свечи. – Толстый человек. Очень испуганный человек. Постарайтесь при нем ничего не говорить, что бы он ни сказал. И не смотрите на него. Поднимите руку и обопритесь на нее лбом, отвернувшись к стене. Так будет лучше. Смотрите на стену, а не на него.
Мари выполнила его приказание. Она была напугана, руки ее дрожали. На ее губах застыл невысказанный вопрос. Но Борн все же ответил на него интуитивно:
– Для вашего же блага. Я не хочу, чтобы он вас запомнил.
Толстяк наконец добрался до их кабины. Борн задул свечу, и кабина погрузилась в полумрак. Мужчина после некоторой заминки заговорил удивленным и все время срывающимся голосом:
– Мой бог! Почему вы здесь? Что заставило вас прийти сюда? В чем я виноват?
– Я всегда был гурманом, и вы это знаете.
– Неужели вы не имеете ни капли порядочности? У меня семья, жена и дети. Я делал только то, что мне говорили. Я же передал вам конверт. Клянусь! Я не заглядывал в него и ничего не знаю!
– Но ведь вам за это платили? – инстинктивно спросил Борн.
– Да, но я никому ничего не сказал. Мы никогда с вами не встречались, и я никогда о вас никому не говорил!
– Тогда чего вы так испугались? Я обыкновенный посетитель, заказавший выпивку.
– Прошу вас, уходите!
– Я хочу знать, почему?
Толстяк снова поднес руку к лицу и вытер испарину. Его пальцы непрерывно дрожали. Он чуть повернул голову, оглянувшись на дверь, и опять уставился на Борна.
– Другие могут заговорить, другие могут знать, кто вы. Я уже имел дело с полицией.
Мари потеряла над собой контроль. С ее губ сорвались резкие слова, обращенные к Борну:
– Полиция! Так это была полиция?
Борн злобно посмотрел на нее и повернулся к толстяку:
– Вы хотите сказать, что полиция будет преследовать вашу жену и детей?
– Конечно, не они сами, и вы это прекрасно знаете. Но интерес полиции к моей персоне даст
