Он гладил ее руку, как успокаивают плачущего ребенка.
– Ведь это не вопрос, касающийся только мыслей и чувств. Я видел счет в Джементшафт Банке. Основные части этого состояния приходили из разных мест достаточно продолжительное время. Они соотносятся с тем, что мне удалось узнать.
– Но этот счет и эти поступления не могли возникнуть вчера, или на прошлой неделе, или полгода назад! Все, что ты слышал или читал якобы о себе, может быть частью тех же доказательств, изготовленных теми, кто хотел, чтобы ты занял место Кейна и, главное, чтобы другие подумали так же. Ты не можешь быть Кейном! Но должен быть кто-то на той стороне, кто знает, что ты не Кейн, и они пытаются связаться с тобой. У меня есть и свои доказательства. Тот, кого я полюбила, – жив, но двое моих друзей – мертвы, потому что они оказались между тобой и теми, кто пытался передать тебе сообщение, чтобы спасти твою жизнь. Они были убиты теми же людьми, которые хотели пожертвовать тобой ради поимки Карлоса. Ты сказал только то, что все это взаимосвязано.
– Я похож на пустой манекен, не владеющий даже собственной памятью, хотя он и думает, что она у него есть. И внутри него мечутся демоны, иногда вырывающиеся наружу: это не очень-то приятная перспектива.
– Это не демоны, мой дорогой. Это тоже часть тебя, раздраженная и кричащая о свободе, потому что она не может находиться в том пространстве, которое ты ей предоставил.
– И если я разобью внешнюю оболочку, что я смогу там обнаружить, а?
– Множество вещей, плохих и хороших, много всего, что может причинить боль. Но Кейна там не будет, это я обещаю. И я верю в тебя. Ты не должен отчаиваться, ведь я с тобой!
Борн продолжал сохранять дистанцию, не разрушая ту стену из стекла, которую он соорудил между ними.
– А если мы ошибаемся? Если ошибемся в самом конце? Что будет тогда?
– Тогда быстро, прямо сейчас, оставь меня или убей… Мне все равно.
– Но я не смогу этого сделать. Я по-прежнему люблю тебя.
– Я догадываюсь об этом, и поэтому мне не страшно.
– Я нашел два телефонных номера в кабинете Лавьер. Первый номер относится к Цюриху, а другой находится здесь, в Париже. При удаче они могут вывести меня на нужный номер или адрес.
– Нью-Йорк? «Тредстоун»?
– Да, ответ находится там. Если я не Кейн, то кто-нибудь по этому номеру знает, кто я такой на самом деле.
Они поехали обратно в Париж, исходя из предположения, что будут менее заметны там, среди городской толкотни, чем в изолированной сельской местности. Высокий блондин в очках в черепаховой оправе и малопривлекательная женщина с прической, напоминающей заучившихся студенток Сорбонны, не могли позволить себе поселиться в респектабельных отелях Монмартра. Они сняли комнату в «Террасе» на улице Монтре, зарегистрировавшись как супружеская пара из Брюсселя.
Теперь можно было начинать охоту.
Из телефонной будки, расположенной на улице Лафайетт, был заказан звонок в Цюрих на имя мистера Бриггса. Борн предполагал, что Жакелина Лавьер не теряла зря времени и направила во все инстанции сигнал опасности. Когда он услышал звонок на швейцарской стороне, то передал трубку Мари. Она уже знала, что следует сказать. Но шансов поговорить у нее не осталось. Оператор на международной линии вышел на связь и сообщил:
– Мы сожалеем, но названный вами номер больше не функционирует.
– Нет ли у вас нового номера, у нас срочное дело?
– Телефон не обслуживается, мадам, и никакого другого номера не существует.
– Возможно, что я дала вам ошибочный номер. У меня действительно срочное дело, не могли бы вы сообщить мне название компании, которая арендовала этот номер.
– Боюсь, что это невозможно.
– Я же говорю, что мне необходимо срочно с ними связаться! Могу я поговорить с вашим начальством?
– Боюсь, мадам, что оно тоже вам ничем не сможет помочь. Этого номера даже не было в общем списке. До свидания.
Связь прервалась.
– Линия отключилась, – обратилась она к Борну.
– Нам нужно быстрее уходить отсюда.
– Ты полагаешь, что они могут проследить нас здесь, в Париже? В общественной кабине?
– Через три минуты после звонка будет установлен район, а еще через шесть – блокирован. Можешь в этом не сомневаться.
– Откуда ты это знаешь?
– Если бы не знал, не сказал бы. Пойдем.
– Джейсон, а почему бы нам не понаблюдать за этим спектаклем со стороны? Как ты к этому относишься?
– Я не знаю, за кем нам надо наблюдать, а они отлично это знают. Теперь у них есть фотография, и повсюду имеются нужные люди.
– Но я уже выгляжу не так, как в той газете.
– Не ты, а я. Идем быстрее!
Они быстро шагали, пробираясь через толпы людей и наконец добрались до бульвара Малешерб в десяти кварталах от улицы Лафайетт. Там их ждала очередная телефонная кабинка, которая отличалась от первой только тем, что теперь на линии не было оператора. Это уже был Париж. Мари вошла внутрь, набрала номер и, зажав в руке мелочь, приготовилась говорить.
Но то, что она услышала в ответ, шокировало ее: «Резиденция генерала Вилье. Добрый день… Алло? Алло?»
Мгновение она не могла говорить, а просто в растерянности смотрела на телефон.
– Извините, – прошептала она, – я ошиблась, набрала не тот номер, – и Мари повесила трубку.
– В чем дело? – осведомился Борн, открывая стеклянную дверь. – Что случилось? Кто это был?
– Это лишено всякого смысла. Я только что позвонила в дом одного из самых уважаемых и могущественных людей во Франции.
Глава 24
– Андре Франкос Вилье, – повторила Мари, прикуривая сигарету. Они уже вернулись в свою комнату в «Террасе», чтобы, вооружившись терпением, обсудить возникшие обстоятельства. – Получил образование в Сен-Сире, герой Второй мировой войны, легендарный участник Сопротивления и, до своего краха в Алжире, самый вероятный преемник де Голля. Джейсон, связывать такого человека с Карлосом просто нелепо.
– Связь есть, и в этом нет сомнений. Можешь поверить.
– Но поверить в подобное очень трудно. Ведь это национальная гордость Франции, семья, имеющяя истоки чуть ли не с XVII века. Сейчас он один из самых популярных депутатов Национального собрания, человек, который уважает законы. Это все равно, что связь с мафией Дугласа Мак-Артура. Это бессмысленно!
– Давай немного порассуждаем. Чем был вызван его разрыв с де Голлем?
– Алжир… В начале шестидесятых Вилье был связан с ОАС – командовал одним из полков Салана. Они выступали против независимости Алжира, считая, что он безоговорочно должен принадлежать Франции.
– «Грязные алжирские полковники», – произнес Борн так же, как и многие другие выражения, не задумываясь над тем, откуда они к нему пришли и почему он их озвучил.
– Это что-то значит для тебя?
– Может быть, и должно значить, но я не знаю, что это такое.
– Подумай… Почему выражение «грязные полковники» должно иметь связь с тобой связь? Что первое приходит на ум? Быстро!
Джейсон беспомощно посмотрел на Мари, но затем какие-то ассоциации заставили его заговорить:
