– Это был первый случай, когда я услышал о своей собственной смерти. Они упорно принимали меня за тебя, полагая, что я уже мертв и на них вышел ты… А теперь расскажи мне о Ленинграде. Что произошло там?
Перед тем как начать рассказ, Талейников глубоко вздохнул, собираясь с мыслями. Ему было очень тяжело вспоминать о цепи трагических событий, участником, а может быть, виновником которых ему пришлось стать.
– Эти люди убивали и в Ленинграде, и в Эссене. Это чудовища, настоящие фидаи двадцатого века, наследники Хасана ас-Сабаха, которым вера затмевает рассудок.
Он рассказывал неторопливо, внешне спокойно, останавливаясь лишь иногда, чтобы подлить виски в стакан, без чего выдержки для страшного повествования могло бы и не хватить. Скофилд оставался безмолвным. Ему нечего было сказать. Русский закончил свой рассказ ночным приключением в Штадтвальде и смертью Одили Верахтен.
– Князь Андрей Ворошин превратился в Анселя Верахтена, основателя германской компании «Верахтен верке», второй после Круппа ведущей промышленной компании Европы. Для участия в делах компании и для осуществления деятельности Матарезе была выбрана его внучка.
А семьи Скоцци и Паравачини породнились благодаря браку по расчету. Но граф не ожидал, что из-под него выбьют стул, то есть, я хочу сказать, его убрали, чтобы занять его кресло. Теперь всем заправляет Паравачини.
– Давай вспомним о «Транскоммьюникейшнз», реальных владельцах «Верахтен верке», – вклинился Талейников. – И Паравачини, и тот, кто представляет «Транском», являются частью Матарезе. Но не их голоса решающие. Так чем мы располагаем в итоге? – заключил Талейников.
– Мы подбираемся как раз к тому, о чем говорил тебе еще в Москве старик Крупский. Люди Ордена Матарезе управляют не всеми структурами этой организации. К тому же есть кто-то имеющий самый большой пакет акций, то есть самую большую власть. Остальные существуют и действуют лишь до тех пор, пока приносят пользу. Другими словами, Скоцци и Ворошин были нужны в определенный момент, ибо внесли капиталы и что-то знали, чем-то обладали. Их убрали, как только они перестали быть полезны.
– Для чего полезны? Вот главный вопрос! В чем их цель? – Талейников резко поставил пустой стакан на стол. – Чего хотят Матарезе? Они насаждают панику в государственных структурах, они убивают своих соратников. Но почему? Если они вложили все свои капиталы в дело под названием
Скофилд вдруг вскочил и бросился в соседнюю комнату. Антония спала, одеяло сбилось, девушка лежала в неестественной позе, но она не просыпалась, и крик, который услышал Скофилд, Антония издала во сне. Он укрыл ее и вернулся к Талейникову.
– Меня все время преследует слово «хаос», – проговорил Скофилд. – Всеобщий беспорядок, тотальная неразбериха. Столкновение тел в пространстве. То, что было до акта Творения.
– Ты о чем? – спросил Василий.
– Я не уверен, что знаю. Меня просто преследует это слово «хаос», не знаю почему.
– Да, мы не знаем многого. У нас четыре фамилии, две из них уже не имеют значения: эти люди мертвы. Мы обнаружили существование мощных конгломератов, которые не только контролируют промышленность, но и содержат, а может, и контролируют деятельность различных террористических организаций. Скажем, итальянцы платят «Красным бригадам», немцы финансируют фашистов. Кто его знает, кого содержит «Транском», может быть, всего двоих-троих, то есть избранных профессионалов – убийц по найму? Мы нашли Матарезе, но не видим их. И неизвестно, какую цену мы заплатим за эти знания. Безумие? А может, кое-что похуже?
– Вот именно похуже. Нас убьют. Могли бы убить…
– Твои слова звучат как пророчество. Мне они не нравятся.
– Мне тоже не нравятся. Но предположим, что мы бы не только обнаружили их, но и захватили одного из них.
– Заложника?
– Да. Именно заложника.
– Но это уж точно безумие!
– Почему же? Ведь захватил же ты госпожу Верахтен.
– Захватил! Ночь, поля, автомобиль. Я выбрался из их поместья с ее помощью. Но у меня и в мыслях не было брать ее в заложницы, и я не собирался перебросить ее в Эссен и включить в какую-либо операцию.
– «Красные бригады» захватили Альдо Моро почти в восьми кварталах от штаб-квартиры римской полиции и продержали его там, но я, в общем-то, не об этом.
Талейников подался вперед:
– Уоверли?
– Да, – коротко ответил Брэй.
– Но как? Вся американская сеть в Лондоне поднята на ноги, Матарезе преследуют тебя по пятам. Что ты задумал? Прорваться в Министерство иностранных дел Англии и добиться приглашения на чай?
– Уоверли будет доставлен сюда, в эту комнату, сегодня около восьми вечера.
Талейников присвистнул:
– Можно спросить, как ты это организовал?
Брэй рассказал ему о Сеймондсе.
– Он взялся поспособствовать этому, так как полагает, что сам факт нашего сотрудничества с тобой является достаточным основанием, чтобы прорываться на беседу к Уоверли.
– У них для меня есть кодовое имя. Надеюсь, он сказал тебе об этом?
– Да. Серпент.
– Предположительно, я должен быть восхищен, но на самом деле этот ярлык меня не вдохновляет. Безобразное прозвище. Кстати, знает ли Сеймондс, что эта встреча – нечто большее, чем дружеская посиделка? И есть ли у него какие-нибудь мысли на тот счет, что ты видишь в Уоверли не только секретаря по иностранным делам?
– Нет, напротив. Когда он запротестовал, отказываясь везти Уоверли сюда, я убедил его, что эта встреча может спасти сенатору жизнь.
– Хорошо. Они приедут одни?
– Да. Я поставил такое условие. Номер в первоклассном отеле «Коннаф». У Роджера нет причин подозревать что-то. И кроме того, встреча Уоверли и человека из МИ-6 не должна вызвать у Матарезе какие-либо ассоциации с моей персоной.
– Ты уверен в этом? Мне кажется, что это самая слабая часть всей операции. Они ведь уже обнаружили, что ты в Лондоне, и им хорошо известно, что ты знаешь фамилии тех четверых людей, которые были приглашены на Корсику. И если Уоверли, являясь преемником кого-то из этого корсиканского клана, при этом встречается с офицером английской секретной службы, который был другом американца, известного под именем Беовулф, то вывод напрашивается сам собой. Если мне ясно, то почему это должно остаться незамеченным для Матарезе?
– По самой простой причине. Они не могут знать, были ли у меня контакты с Сеймондсом в Лондоне. Роджер отличный профессионал, и все его передвижения надежно прикрыты. Заметая следы, я добрался до него с двумя пересадками, а он – как бы не с четырьмя. Какое бы то ни было преследование со стороны Матарезе просто исключено.
– Эмоционально и неубедительно.
– Это лучший тактический ход, который я могу предпринять в Лондоне. За исключением одной последней оговорки.
– Что ты имеешь в виду?
– На самом деле никакой встречи не произойдет. Они даже не доберутся до этой комнаты.
– Встречи не будет? Но тогда какой же смысл был в их приглашении сюда?
– Мы должны захватить Уоверли еще внизу, прежде чем Сеймондс поймет, что здесь происходит на самом деле. Роджер поведет машину. Когда они подъедут к отелю, он войдет не через главный вход, а
