ресторане.
Эти слова означали, кроме всего прочего, что Брэй хочет поговорить с хозяином заведения без свидетелей.
– Это самое лучшее место в Риме, синьорина! – Криспи жестом показал младшим братьям, какой столик накрыть для гостей. Глаза его сверлили Антонию.
Когда стол был накрыт и подали лучшее вино, хозяин с разрешения гостей подставил третий стул. Он прекрасно понял все, что от него требовалось.
– Антония работает со мной, – пояснил Скофилд, – но о ней не следует никому сообщать. Никому. Тебе это понятно?
– О, конечно!
– Так же, как и обо мне. Если кто-нибудь из посольства или откуда-нибудь еще будет расспрашивать про меня, то ты меня не видел. И это тебе ясно?
– Ясно, мистер Скофилд, но несколько необычно.
– На самом деле никто не знает, что я здесь. Или был здесь.
– Даже ваши люди?
– Особенно мои люди. Мои требования в данном случае заменяют и аннулируют любые приказы из посольства.
– Предательство? – поинтересовался Криспи, подняв бровь.
– С этим как раз и придется разобраться.
Криспи сразу посерьезнел.
– Очень хорошо, мистер Скофилд. Я не видел вас. Но почему вы все же здесь? Как будет в дальнейшем?
– К тебе будет приходить только Антония. Она будет пересылать сообщения мне… и еще кое-кому.
– А что, понадобится и моя помощь для передачи сообщений?
– Я хочу, чтобы эти сообщения все время шли разными путями. Пусть их будет трудно проследить. Можешь ты организовать это?
– Если эти идиоты коммунисты не разрушат телефонную связь, то проблем с этим не возникнет. Я позвоню своему кузену в Фиренио, и он отправит любое сообщение. Поставщики из Афин, Туниса или Тель-Авива сделают для меня то же самое. Каждый сделает то, что попросит Криспи, и никто не задаст ни одного вопроса. Да вы и так знаете это.
– А как твои собственные телефоны? С ними все в порядке?
Криспи рассмеялся:
– В Риме нет более надежных телефонов, чем мои.
Скофилд посмотрел на него пристально и очень серьезно заметил:
– Не так давно в Вашингтоне некто тоже был абсолютно уверен в своем телефоне, но мне выпало несчастье убедиться, что он ошибался.
– Но мы на виа Фраскатти, Брэндон, а здесь, как известно, существуют только сердечные дела, и они, уверяю вас, требуют такой секретности, какая никому и не снилась. Если бы это было не так, то как бы могли все те, кто бывает здесь и пользуется моими телефонами, существовать в мире любви? Они и дня не прожили бы, если бы телефоны отличались тем самым недостатком, о котором вы говорите.
– Пожалуй, ты прав, – после некоторого раздумья согласился Скофилд, возвращая итальянцу улыбку. И сразу без перехода приступил к делу: – Разреши мне задать тебе один вопрос. Есть такое имя – Скоцци- Паравачини. Тебе лично оно что-нибудь говорит?
– Это одна из известнейших семей в Риме. Много лет назад семьи Скоцци и Паравачини породнились, объединив таким образом деньги и высокие титулы. Ныне жив и здравствует главный представитель этого рода, граф Гильом Скоцци. У него имение недалеко от Тиволи, но я не думаю, что он часто наведывается туда. А почему вы спросили о нем? Он что, связан с этим делом о предательстве? Верится с трудом…
– Его могли использовать те, кто работает на него.
– Это еще менее вероятно. Весь персонал там подобран так, что сам Борджиа позавидовал бы. Поверьте мне на слово.
– Откуда тебе это известно?
– Да просто потому, что я знаю его. Мы на короткой ноге, несмотря на его титулы.
Брэй подался вперед.
– Я хочу встретиться с ним. Но, разумеется, не как Скофилд. Можешь ты устроить это?
– Не исключено. Если он, конечно, в Италии, а я думаю, что он здесь. Я где-то читал уведомление, что его жена завтра ночью устраивает прием на вилле д’Эсте. Это пышное празднество, и я думаю, что он не пропустит его. Как говорится, весь Рим будет там.
– Ваш Рим, как я понимаю, – заметил Скофилд, – но не мой.
Брэндон наблюдал за Антонией, пока она, передвигаясь по комнате, наводила порядок, и не заметил, как задумался, вспоминая прошлую жизнь, ту, когда его жена была еще жива.
Вопрос Антонии застал его врасплох:
– Скоро ты уедешь?
– Что? – машинально спросил Брэй, хотя слышал вопрос, продолжая думать о своем.
– Ты смотришь на меня, но я не думаю, что ты меня видишь. Однако все равно спасибо тебе за эти покупки. – Она махнула рукой в сторону многочисленных коробок, лежавших на полу и стульях. – У меня никогда не было таких праздников на Корсике! Ты помог мне вернуться к жизни, но, честное слово, иногда мне кажется, что я мешаю тебе.
Она повернулась и быстро прошла в спальню, закрыв за собой дверь.
– Тони, мне очень жаль, я не хотел тебя обидеть…
В это время раздался стук в дверь, он подошел и, не открывая ее, спросил по-итальянски:
– Да? В чем дело?
– Вам письмо от синьора Криспи, того, что с виа Фраскатти.
Брэй опустил одну руку в карман пиджака, затем поставил цепочку на двери и открыл замок. В коридоре стоял официант, подававший им завтрак. В руке у него был конверт. Скофилд просунул руку и взял послание.
– Спасибо. Одну минутку. – Брэй полез в карман за деньгами.
– Приходите к нам еще, синьор, до свидания.
Скофилд запер дверь и вскрыл конверт. К записке были приколоты два билета. Он отложил их в сторону и начал читать:
«Сообщение для графа Скоцци передано автором этой записки. В сообщении говорится, что американец, называющий себя „пастор“, представится хозяину на вилле д’Эсте. Граф уведомлен, что гость имеет самые широкие связи в странах ОПЕК и действует в интересах шейхов, владеющих мировыми запасами нефти. Все, что может заинтересовать графа, он имеет возможность выяснить у пастора сам.
Целую ручки прекрасной синьорины.
До свидания.
Брэй улыбнулся. Криспи был прав, соединив слово «пастор» с упоминанием о шейхах Персидского залива, так как все, что касалось шейхов, не подлежало никаким открытым обсуждениям.
Он услышал какое-то движение за дверью в спальне, но прошло еще некоторое время, прежде чем Антония открыла ее. Она стояла в дверях в новом шелковом платье.
– Наверное, ты очень любил свою жену, раз так часто вспоминаешь ее.
– Я давно не вспоминал о ней. Я любил ее много лет назад.
– А мне кажется, что совсем недавно. Ты назвал меня Тони… это ее имя?
– Нет.
– Хорошо, значит, я ошиблась.
– Я больше не повторю этого, – просто пообещал он. Она все еще стояла молча, не сводя с него глаз.
– Но почему? Ведь я вижу, что нравлюсь тебе. И если ты любил ее так сильно, то почему не можешь полюбить меня хотя бы немного? Вдруг это поможет нам…
Она подошла и протянула руки к его лицу. Он обнял ее, и их губы встретились.
