Золото лоз

Шедевры до дыр ведешь.
А не жалела жена.

И лиро-псари мира спорили:
«Не жар — то отражен,
Мечту воззовут чем!»
Тот
Теории роет,
А то — барана работа.
Те носили сонет.
Нового били, богов он
Не ублажал буен.
Тот
Мастит сам,
Но балабон.
Не туман, а мутен.
Али было? Марка крамолы била?

Ему в уме
Не оды, выдоен.
Я вижу, живя,
То вялого классика, закис с алкоголя, вот
Ударит тираду,
И жарит тиражи,
И рад, и дар, и
Лад ему медаль.
Он ту музу мутно,
Как
Лямку мук мял.
А копии пока
Он, видите, шипит и пишет, и дивно
То план гнал пот.
И еще вещей
Не дал хор, прохладен.

О, горе серого,
О, хилого лихо,
И косого соки.

Может я мятежом
Зело полез,
А мусор повес все — вопрос ума?

Нет! Ты, быт, — тень!
Не севером море весен
Возвестит сев! Зов
Моря! Лги фигляром
Тот, этот.

Один, души пишу дни до
Отказа. Кто
Ты? Пойми опыт
И жар и миражи.

А муза разума
Течет
И Лета сипит. И писатели,
И поэты есть мудрые на Руси!

ПОСЛЕСЛОВИЕ

Книга Н. И. Ладыгина вообще-то существовала задолго до ее выхода и в разных вариантах. Первый вариант Николай Иванович сделал сам в начале 70-х годов — это было несколько машинописных экземпляров в переплетах. Затем в 80-е годы я составил один за другим три варианта. Один из них — перед вами.

Обращение к палиндромической поэзии оказалось для меня важным сразу в нескольких планах. Поставив перед собой очень простую задачу — «привлечь любовь пространства» к палиндромии вообще и к творчеству Ладыгина, в частности, через какое-то время я оказался в магнитном поле, которое подсознательно сам же и создавал в общении со стихами Николая Ивановича. Очень важно, что рядом со мной постоянно были и остаются сыновья и дочери Ладыгина — Борис, Елена, Алексей и Татьяна, которые помогали и помогают мне в работе своим серьезным отношением к творчеству отца, самой памятью о нем.