Перекресток

Как, еще вчера – счастливый баловень,
Рыцарь без упрека и изъяна,
Не любимцем шел, а тварью малою,
Из Эдема прямо в обезьяны.

У плеча беззвучно Ева плакала,
Ангелы злорадствовали: «Поняли?»
Ты молчал и шел. Зеленым яблоком
Клялся: «Я вернусь. Однажды. Помните…»

ПЕНЕЛОПА

Он убил их всех. Рыжий, будто пламя,
Тетивой звенел и дождил стрелами,
Все полы в таламе устлал телами –
Мой герой, мой муж и мой бог.

Рядом бился сын, и копье с размаха
Уязвляло плоть. Руки Телемаха
Торопили смерть. О, седая пряха –
Бронзой ножниц кромсай клубок!

Двадцать лет ждала, не смыкая веки,
Двадцать лет текла, как ночные реки,
Об одном-единственном человеке
Умоляла я горизонт.

Два десятка лет – разве это много?
Лишь бы гладкой к дому была дорога,
Лишь бы у судьбы затупился коготь,
Лишь бы не накрыло грозой.

Он убил их всех. Каждый год разлуки
Умолял о жертве. Пою о луке,
О стреле и кольцах! Итакской суке
Довелось встречать вожака.

Умывайся кровью, моя Итака!
Двадцать лет войны – как монету на кон,
Двадцать лет пути стоят доброй драки,
После боя любовь сладка.

ВЕНОК КАСЫД

Гордому сердцу твоему,

Абу-т-Тайиб аль-Мутанабби

КАСЫДА ОБ ИСТОЧНИКЕ ЖИЗНИ

Хлещут годы жгучей плетью, за спиной молчат столетья,
Собирался вечно петь я, не заметил, как допел –

Задыхаюсь в душной клети, сбит с пути, лежу в кювете,
Стар, гляжу – смеются дети; одинок, бреду в толпе.

Где надежда? Где удача? Ноги – бревна, сердце – кляча.
Спотыкаясь, чуть не плача, по извилистой тропе

В ночь тащусь, еще не начат, но уж кончен. Силы трачу,
На ветру, как флаг, маячу – ах, успеть бы!.. Не успел.

Скалясь с облучка кареты, что ж вы, годы, так свирепы?
На таком, как я, одре бы не лететь, плестись шажком –

Сбит стрелою пестрый стрепет, смолк травы душистый лепет,
Смутен жизни робкий трепет, хрупок прах под каблуком.

От тоски неясной млею, как овца худая, блею,
Сам себя, дурак, жалею, сам себя гоню бегом,

Сам болезнями болею, сам в гробу тихонько тлею,
Белыми костьми белею… Сам – и другом, и врагом,

Сам и птицей, и стрелою, и пожаром, и золою,
Долей доброю и злою, желтой осенью жнивья,

Сам – и нитью, и иглою, легкой стружкой под пилою,
Круглым блюдом с пастилою и изюмом по краям.

Что же, все мои невзгоды – тоже я? Капризы моды
Или шалости природы – я, и только? Только я?!

Оглянулся – где вы, годы? Глянул вдаль – не вижу коды.
Отмахнулся – хворей кодлы, будто стаи воронья,

Улетают с хриплым ором, черной тучею над бором…
Думал – поздно. Думал – скоро. Оказалось – ни фига!

КАСЫДА УМОЛЯЮЩЕГО

Прими моленья, небосвод, гляди – в пыли влачусь,
Подбрось поленья, небосвод, гляди – в пыли влачусь,

Пускай сгорю в твоем огне, от дыма прокопчусь,
Ты – царь, я – пленник, небосвод, гляди – в пыли влачусь!

Даруй мне гибельный пожар, гляди – в пыли влачусь,
Даруй мне лезвие ножа, гляди – в пыли влачусь,

Отдай меня моим врагам и в руки палачу,
Когда-то я от них сбежал, теперь в пыли влачусь…

Приди на помощь, грозный рок, гляди – в пыли влачусь,
Отмерь мне день, отмерь мне срок, гляди – в пыли влачусь,

От боя я не уклонюсь, покоя не хочу,
Отмерь мне тысячу дорог – в доспехи облачусь!

Пади грозою, небосвод, гляди – влачусь в пыли,
Казни слезою, небосвод, гляди – влачусь в пыли,

Забрось меня в кромешный ад, сотри с лица земли,
Отдай на злое волшебство, гляди – влачусь в пыли!

Горевшему легко ли тлеть? Гляди – влачусь в пыли.
Презревшему сладка ли плеть? Гляди – влачусь в пыли.

«Да он гордыней обуян!» – хихикают врали. –
На плешь ему набрось-ка сеть! И камнем – целься! Пли!'

Завистников мне, не вралей! Гляди – влачусь в пыли.
Огня мне на душу пролей! Гляди – влачусь в пыли.

От входа в тесный мавзолей страж-камень отвали,
Верни простор родных полей, гляди – влачусь в пыли!

Верни мне милость, небосвод – в пыли влачусь, гляди,
Мне битва снилась, небосвод – в пыли влачусь, гляди,

Я утром встал, а битвы нет, и сердца нет в груди,
И никого, и ничего – в пыли влачусь, гляди!

Низвергнутому с вышины – в пыли влачусь, гляди! –
Ни боль, ни раны не страшны – в пыли влачусь, гляди!

Страшусь не бешеной судьбы – бескрылья и тоски,
Виски болят от седины, не излечусь – гляди!

Зачем тебе беда моя? – в пыли влачусь, гляди.
Зачем тебе ничтожный я? – в пыли влачусь, гляди.

Я буду дорог лишь в бою, где копья – впереди,
А сверху – туча воронья. Я в битву мчусь – гляди!

КАСЫДА ПОХВАЛЫ

Похвалите меня – я вам горы сверну,
Похулите меня – я вам шеи сверну,

Одолжите мне доброе слово, друзья,
Благодарный должник, я с лихвою верну!

Кто взаймы мне давал – разве я обманул?
Кто со мной враждовал, тот обрел сатану,

Всем сверчкам по шестку, куликам – по болоту,
Этим – мрачный подвал, тем – родную страну.

Я талантлив и мудр (не кричите: «Да ну?»),
Ногти как перламутр (возразишь – прокляну!),

А в глазах – свет души, а в душе – Божий дар,
Даже если не так, даже если в плену

Я у каверзной лжи – нет, с пути не сверну,
Мне нужна похвала, словно влага – зерну,

Я без этого слеп, я без этого зол,
Я без этого в ярости черной тону!

Что вам, жалко? – подайте подачку одну,
Спрячьте жало, не надо подначку одну,

Улыбнитесь, скажите: «И вправду хорош!»,
Подарите мне мир, прекратите войну…

Не хотите? Смеетесь? Хвалу, не моргнув,
Отмеряете скупо, как рыжую хну:

Мол, хулы сколько хочешь, а с этим проблемы,
Мол, у нас не приветность, а яд на кону?

Не вменяйте любовь к комплиментам в вину,
Я привык к ним, как пьяница – к зелью- вину,

Похвалите, султан, ободрите, ханум,
Я вам жизнь отдам и спокойно усну!

КАСЫДА ШУТА

Я боюсь писать трагичные стихи.
И не то чтоб потянуло на хи- хи,

Просто вижу, как вокруг с огромным кайфом
Все смакуют непрощенные грехи.

Я боюсь писать трагичные стихи.
Слишком много беззаветной шелухи

Облепило потаенную слезинку –
Все Захары стали Захер-Мазохи.

Я боюсь писать трагичные стихи.
Депрессуют – кто эстет, кто от сохи,

Кто совсем забыл, каков он и откуда,
Но любой к хандре согласен в женихи.

Я боюсь писать трагичные стихи,
Задыхаясь от трагической трухи…

МОЙ МИР – ТЕАТР