Ничего.
Потому мне пришлось решать обычную шараду, нужно ли мне делать вид, что я собираюсь снова лечь спать, так и не уверившись окончательно в том, что действительно ничего не было, или нет. Немного подумав, я подобрался к одному из старых пулеметных люков.
При свете звезд я увидел, что по взлетной полосе ко мне направляются два человека.
Пара старых приятелей, занимающихся опрыскиванием, идет, чтобы сказать мне, что Клара повернула к северу и я могу прекратить свое одинокое бдение? Черта с два. Я проснулся, как от толчка. Когда эти люди обогнули крыло самолета, оба вынули ножи.
Какое-то время я размышлял, не забаррикадироваться ли мне внутри 'митчелла'. Скорее всего я мог бы это сделать: самолет представлял достаточно прочное сооружение. Все, что нужно было для этого – просто надежно закрыть люк в полу... После этого я понял, что именно там я должен спуститься вниз.
Ну и что? И с чем – против двух ножей?
Не было смысла оглядываться вокруг; внутри было темно, как в гробу. Я подумал, не оставил ли я здесь какой-нибудь инструмент, но понял, что ничего такого не сделал. И не исключено, что кто-нибудь унес его прочь.
Потом я вспомнил о хвостовом 'пулемете', куске раскрашенной метлы, торчавшем из люка для кормового стрелка. Я быстро и, как я надеялся, тихо прокрался туда.
Какое-то время он сопротивлялся, но потом выскользнул из люка; держался он всего лишь с помощью изоляционной ленты. Эта штука была длинною около трех футов и хорошо легла ко мне в руки, которые неожиданно оказались влажными.
Я осторожно выглянул в прозрачное окошко для прицеливания, расположенное над люком. Они стояли в нескольких метрах и смотрели на самолет. Я окаменел, думая, что они услышали меня. Но казалось, они что-то обсуждают. Наконец один из них достал клочок бумаги, осторожно осмотрелся вокруг и зажег спичку, чтобы прочесть то, что на нем было написано. Второй склонился над его плечом.
Я увидел два типичных испанских лица, у одного из них были небольшие черные усики. Белые рубашки с открытым воротом. Больше я ничего не мог разглядеть. Спичка погасла. Они снова посмотрели на самолет, что-то еще немного обсудили и двинулись вперед под крыло.
Я прокрался к люку. Он был открыт для доступа свежего воздуха и для того, чтобы слышать шум ветра. Я спустился вниз, надеясь, что маленькая складная лесенка подо мной не скрипнет. Но она для этого слишком заржавела. Метла и я добрались до асфальтированного покрытия полосы в нескольких футах позади крыла, оставшись незамеченными.
Один из прибывших наклонился над правым колесом, а другой прошел к носу. Я сделал три длинных осторожных шага и, добравшись до крыла, побежал.
Человек возле носа увидел меня и закричал. Второй резко дернулся вверх, его руки и нож оказались на уровне груди. Я взмахнул своей метлой как бейсбольной битой.
Она обрушилась на его руки и ударила в грудь; он опрокинулся навзничь возле двигателя. Но в руках у него все еще оставался нож.
Я сделал палкой выпад как штыком. Он сказал что-то по-испански вроде 'У-у-ф', согнулся вперед – и нож упал на асфальт.
Но теперь уже второй успел обогнуть пропеллер. Я нагнулся, подхватил нож и яростно взмахнул им, чтобы показать, что теперь и я вооружен не хуже. Он остановился.
– Avanze, amigo[23], – предложил я ему. Я хотел, чтобы он оказался, как и я, под крылом самолета. Если он знал, как обращаться с ножом, то наверняка умел это делать на открытом пространстве и при свете. Я знал об этом не больше, чем можно извлечь из американских фильмов о жизни подростков в пригородах больших городов. Однако пространство под крылом самолета было моим миром. Я привык здесь работать, у меня было инстинктивное чувство высоты, расстояний, препятствий.
Он медленно сгорбился и занял позицию для схватки на ножах, лезвие гипнотизирующе поблескивало впереди. Все правильно, он умел драться.
Я перехватил покороче палку в левой руке и занял аналогичную позицию.
– Возможно, у вас есть билеты на самолет, – сказал я, чтобы завести разговор, – но завтра в них не будет никакого смысла. Все полеты будут отменены. Надвигается ураган – ураган – так что вы застрянете здесь. Вам просто придется подождать полицию в зале вылета. Это все равно, что подбирать монеты из водосточной канавы. Apurese, amigo[24].
Все правильно, он попытался – быстрый скользящий шаг и отвлекающий выпад ножом. Я отразил его палкой и в свою очередь попытался выбить нож у него из рук; однако мне это не удалось. Я сам сделал выпад и он отступил назад, ударился о лопасть пропеллера и выругался, но когда я снова сделал выпад, он сумел ускользнуть.
Он обогнул консоль крыла, заставив меня повернуться спиной к первому приятелю, который все еще тяжело дышал и ворчал что-то, лежа на земле, но в любой момент мог прийти в себя и присоединиться к компании.
Все правильно: если его напарник решил, что он должен сыграть свою роль, то пусть он ее сыграет. Я отступил в сторону и назад, бросил палку, схватил первого нападавшего так, что мой локоть оказался у него под подбородком, и поднял его. Потом ударил его рукояткой ножа по ребрам. Мне показалось, что я слышу, как они оба тяжело дышат.
– Ты же понимаешь, – сказал я, обращаясь к человеку с ножом, – что если схватка будет продолжаться, мне придется сначала убить твоего друга. Es justo[25], не так ли?
– Como usted quiera[26]. Но видимо, это было сказано не достаточно безразличным тоном, чтобы выглядеть убедительно. Человек, которого я держал, нервно корчился.
– Como usted quiera, – повторил я и широко взмахнул ножом так, что он сверкнул в свете звезд.
– Нет! – закричал второй.
