– Ты знаешь об этом. И то, и другое было обнаружено на месте убийства.
Криспин кивнул.
– Возьми один волосок и опусти его в щель на панели.
Прищурясь, параглез ответил:
– Не вижу в этом смысла.
– Пожалуйста. Клянусь, что не собираюсь тратить понапрасну твое время.
Параглез потребовал, чтобы ему подали шкатулку с вещественными доказательствами и, надев на руки пару тонких белых замшевых перчаток, осторожно открыл металлический ящичек. Достал из него серебряную коробочку – одну из нескольких – и извлек из нее требуемый волос. Криспин указал ему на щель, куда следовало опустить вещественное доказательство, и, когда волос благополучно оказался на месте, сказал:
– А теперь последовательно, считая до пяти между щелчками, переведи вправо зеленый, желтый и оранжевый переключатели.
Параглез щелкнул зеленым.
– Один... два... три...
Сфера засветилась ровным голубым огоньком, что увидели все присутствующие, и Криспин услышал несколько возгласов изумления.
– ...четыре... пять... – параглез щелкнул желтым переключателем, – ...один... два...
В голубизне появилась дымная темная точка.
– ...три... четыре... пять... – Параглез притронулся к последнему переключателю, и темное пятно в центре сферы превратилось в четкое изображение.
Изображение Ри Сабира – явно живого и двигающегося. Он говорил, но собеседник его так и остался невидимым.
– Вот мое алиби, – повторил Криспин, и тихий его голос словно гром прогремел в оцепеневшей палате. – Ри жив.
– Где он? Что с ним случилось? Кто будет отвечать за все это? – разнеслось над собравшимися и Советом.
Со строгим выражением лица Криспин вместо ответа повернул два циферблата, управлявшие шестеренками внутри устройства. Ри исчез из виду так быстро, что никто из присутствовавших в зале не успел заметить никого из тех, кто окружал его, хотя было ясно, что он далеко не в одиночестве. Но Криспин отвел свои руки от циферблатов только тогда, когда внутри стеклянной сферы четко обрисовался корабль.
– Это вы скажите мне, где он и кто за это в ответе, – заявил Криспин.
Параглез наклонился вперед, и на лице его начала проступать холодная ярость. Оторвавшись от зрелища, он оглядел сидевших рядом советников.
– Он на корабле, – определил Грасмир. – На одном из наших торговых судов.
Поглядев сверху вниз на Криспина, параглез заключил:
– Похоже, вы, с твоим кузеном и братом, стали жертвой заговора торговцев и Ри. Быть может, с участием и его матери. Возвращаясь к правам и обязанностям сего Совета, я объявляю тебя невиновным. И приношу извинения за то, что не могу пригласить тебя участвовать в разбирательстве обстоятельств этого заговора, целью которого было возложить на вас троих вину за несовершенное преступление. То, что враги твои участвовали в Совете, который мог осудить тебя, было досадной случайностью, но я не вправе позволить тебе судить их. Хотя, на мой взгляд, это было бы справедливо, я не могу все же думать, что в сердце твоем нет предубеждения против них.
Потом, на миг прикрыв лицо руками, он провел пальцами по вздыбившимся волосам.
– Однако, если у тебя есть какая-то просьба ко мне как к параглезу, я с удовольствием исполню ее.
Криспин кивнул.
– Прошу об одной милости, ничего для тебя не стоящей. После смерти своего возлюбленного главы Люсьена Волки остались без предводителя. И наши усилия на пользу Семейства оказались слабыми и разрозненными. Опираясь на кузена и брата, я способен возглавить Волков ради блага Семьи. И я прошу, чтобы ты поддержал наши усилия в борьбе за лидерство – если считаешь нас достойными этой чести. Грасмир улыбнулся.
– Судя по письму, которое написал Ри, прежде чем выйти в море на торговом корабле, целью его предприятия было помешать вам сделать это. Я не люблю тайных интриг, не люблю, когда меня выставляют дураком. Я вправе нарушить автономию любой ветви Семьи, если, с моей точки зрения, это послужит нашим общим интересам. И я поступлю именно так. Посему Волки не будут выбирать предводителя. Я объявляю тебя их вождем и возлагаю на брата твоего Анвина и кузена Эндрю обязанности твоих помощников. И пусть знают все, что я не потерплю несогласия с моим решением.
Он поднялся.
– А теперь ступайте, благословляю вас... Заседание Совета закончено. Торговцы, останьтесь в стенах нашего Дома. В этот же день на следующей неделе вы дадите ответ за свои поступки.
Когда Кейт наконец выбралась из трюма и поднималась наверх, в свою каюту, корабль уже едва не разобрали на части, разыскивая ее. Хасмаль обнаружил Кейт карабкающейся по трапу на главную палубу. Ян, Ррру-иф и Джейти следовали за ним...
Благословенный Хасмаль искал ее, не теряя головы, потому что первым делом спросил:
– У тебя опять был приступ?
Припадок. Падучей болезни. Она пугает людей, но не настолько, чтобы они могли со страху убить больного. В отличие от проклятия Карнеи.
– Наверное, – ответила Кейт. – Не помню. Сидела в своей каюте, читала и все... а потом вдруг очнулась в трюме.
Ей помогли подняться на палубу, предлагая солнце и свежий воздух. Они не помогли: Кейт чувствовала себя как утопленница. Она с трудом держалась на ногах.
Перед ней стоял Ян, освещенный заходящим солнцем, задумчиво щуря глаза.
– У тебя падучая. – Это было утверждение, а не вопрос. Кейт кивнула.
– И часто?
– Не очень. Примерно раз в два месяца.
– Достаточно часто, чтобы Семья не смогла найти тебе хорошего мужа.
– Да, достаточно часто, чтобы об этом нельзя было думать.
– Порченый товар.
– Так принято в Семье.
Что было истинной правдой. Страдающая падучей женщина и думать не могла о замужестве; удержав приданое, ее отослали бы домой после первого же припадка – всякий знал, что падучая передается от матери детям. Таким образом, выдуманная Кейт история с похищением книги получила новое подкрепление: неспособную к замужеству дочь ждал ужасный конец... каким следует считать пожизненные занятия переводами с мертвых языков в лишенной окон комнате. Далее, она получала удачное объяснение своего нынешнего отсутствия – и всех будущих. Слава богам, спасибо Хасмалю. Она была готова обнять его. И подумала, что сделает это, как только вымоется и поест. И отоспится. Когда голод стал одолевать, Кейт съела крыс, которые пришлись совсем не по вкусу даже ее второму, звериному «я». И теперь съеденное отягощало желудок.
Ян кивал, и в глазах его угадывалось удивившее Кейт сочувствие. Он долгое время молчал. А потом негромко промолвил:
– Мне известно, как Семьи обходятся с поврежденным товаром. Во всех подробностях.
– Мы боялись, что ты упала за борт, – сказал Хасмаль.
– Рада, что этого не случилось, – ответила Кейт. А Ррру-иф, стоявшая чуть в сторонке, спросила:
– Как же ты сумела забраться в трюм так, что этого никто не заметил?
Кейт пожала плечами.
– Не помню. Я ничего не помню.
Она пожелала про себя, чтобы и впрямь ничего не помнила. Ей хотелось бы по крайней мере забыть про крыс. Ослабевшая от голода, утомленная Трансформацией, она пошатнулась... Корабль в это время вползал
