происходит. Затем он посмотрел на Рейта, ожидая объяснений.
— Ты в порядке? Тебя не покалечили или… что-нибудь еще… прошлой ночью?
— Я заблудился, — ответил Рейт. — Потом очутился в поселении на северной окраине города.
— Бакангаардсван, — пояснил Рионвайерс, новый друг Рейта.
Соландер кивнул.
— Никогда о нем не слышал. Но…
Он посмотрел в пол, явно раздраженный, и продолжил:
— Ты бы мог сообщить кому-нибудь, где находишься. Джесс и я всю ночь находились на связи друг с другом и проверяли, появился ли ты где-нибудь.
— Я не мог, — ответил Рейт.
— Это минутное дело.
— Да, если у тебя есть спикер. В Бакангаардсване нет спикеров. Там нет ничего, что использует любую форму магии.
Соландер, казалось, не поверил. Затем во второй раз, но уже более внимательно, изучил приятелей Рейта. Посмотрел на одежду, обувь, прически, а когда закончил, повернулся к Рейту.
— Они каанцы, — сказал он, словно это было обвинением.
— Знаю.
— Рейт. Ты не должен общаться с каанцами. Этот народ вне закона. Их терпят на территории Империи до тех пор, пока они соблюдают особые предписания. Они и им подобные должны держаться подальше от основного населения. Им не позволено переманивать людей на свою сторону, им запрещено собираться за пределами своих поселений в группы численностью более двадцати пяти человек.
Он перевел взгляд на каанцев, и Рейт видел, как Соландер считает их.
— Вне поселений они обязаны носить специальную одежду, которая означает, что они принадлежат к одному из народов-изгоев.
Казалось, что он отодвигается от них, хотя и стоял на месте.
— Ты не должен с ними общаться, Рейт. Ты стольти. Ты ученик одной из лучших академий в Харс Тикларим. Ты… ты на пути к тому, чтобы стать влиятельным человеком в Империи, и если будешь замечен с каанцами, это пятно не смоет ни время, ни объяснения, ни… ничего. Они погубят тебя одним лишь присутствием.
Рейт сложил руки на груди, оперся спиной о стену и еле заметно улыбнулся.
— Сол, у тебя почти припадок. Сделай глубокий вдох, и после этого я задам тебе один простой вопрос.
— Я в порядке, — огрызнулся Соландер. — Я просто молюсь, чтобы никто не вошел сюда, пока мы не выгоним этих… этих людей.О… боги… я могу потерять все шансы попасть в Совет, если меня увидят рядом с ними.
Каанцы посмотрели друг на друга. Их лица выражали неопределенность, отвращение и откровенный ужас.
— Он… маг? — спросила Рейта женщина по имени Блейтаарн.
Рейт кивнул.
— Он хочет изменить Совет изнутри, найти способ отказаться от магии, которая требует жертв. Он на нашей стороне.
— По его словам не похоже. Он говорит, как один из них, целиком и полностью.
— Он еще не подумал, — ответил ей Рейт. — Терпение.
Он повернулся к Соландеру.
— Они вне закона. Отлично. А почему, Соландер?
— Они извращают религию. У них приняты странные и абсолютно неприемлемые сексуальные ритуалы…
— Как Праздник? — перебил его Рейт.
— Их вера пагубна для целей Империи, и если она распространится за пределами их групп, то приведет к краху Харс Тикларим.
Рейт кивнул и улыбнулся.
— И какая же у каанцев вера?
— Что? — нахмурился Соландер. — Пагубная.
— Какого рода?
— Не знаю, — бросил Соландер. — Какая разница?
— Они убеждены, что магия Драконов — жестокий инструмент, который позволяет контролировать жизни людей, поэтому не признают никакую форму магии. Они не используют магию в качестве энергии для домов, транспортных средств, не признают магические средства связи, магические приборы наблюдения или любую магию, которая могла бы облегчить им жизнь и помочь добиться своих целей и удовлетворить потребности.
Рейт видел, как выражение лица Соландера менялось, и продолжил:
— Ни медицинской магии, ни образовательной магии, ни промышленной магии, ни сельскохозяйственной магии, ни архитектурной магии, ни инфраструктурной магии.
— Как насчет свержения правительства, веры в анархию… каннибализма?
Соландер потерял часть прежнего высокомерия. Каанцы покачали головами.
— Нет, — ответил Рионвайерс. — Ничего подобного. Только личное убеждение жить без магии. Уже этого хватило, чтобы Империя объявила нас изгоями.
Соландер выглядел озадаченным.
— Но… почему?
Худая блондинка с сильно загорелым лицом, которую звали Гайенивин, ответила:
— Потому что Магистры Империи действительно используют магию и зависимость людей от нее для контроля над всеми. За то, без чего не можешь жить, надо платить, а цена за магию в Империи Харс Тикларим — рабство каждого человека, зависящего от нее.
— Твой отец заплатил за это своей жизнью, — вступил в разговор Рейт. — И ты посвящаешь свою жизнь той же цели.
— Нет! Я собираюсь изменить систему изнутри.
— Они живут вне системы. Она не касается их, за исключением угнетающих законов правительства. И театр Нью-Бринч поможет им избавиться от угнетения.
Соландер побелел.
— Ты собираешься… нанять их?
Рейт кивнул.
— Театр не будет использовать магию. У меня разрешение на… отступление от нормы, если хочешь знать, полученное от Магистра Литературного Применения. Мне дано право продемонстрировать работы, которые являются экспериментальными по форме и методу постановки и выходят за рамки классического репертуара, в целях увеличения сообщества деятелей искусств и службы на благо граждан.
Соландер сел на стул и взялся руками за голову.
— О Рейт. Ты отдаешь себе отчет, что случится, если выяснят, что тебе помогают каанцы?
— Они будут не просто помогать, Сол. Они будут моими актерами, — ответил Рейт.
— Но тебя же могут сослать в шахты. Всемогущие боги, тебя будут судить за измену. Ладно… пока все считают тебя стольти, этого не случится. У тебя сейчас иммунитет. Но если они выяснят, кто ты, тогда…
— Если они выяснят, кто я, то все равно обвинят в измене. Мое существование, вся моя жизнь — акт предательства. Моя измена в том, что я дышу, имею собственные убеждения и пытаюсь освободить своих людей из ада. Что из этого? Заключенный есть заключенный. Раб есть раб. Покойник есть покойник.
Соландер взглянул на каанцев.
— Я уважаю их решение. Их верования. В каком-то смысле они правы. Они отказываются от выгод магии, даже той, над которой работаю я и которая не требует жертв. Но в своих оценках Драконов, Империи они скорее на стороне богов, чем дьяволов.
Он глубоко прерывисто вздохнул и продолжил:
— Я уверен, ты оденешь их как граждан. Уверен, у тебя хватит здравого смысла, чтобы сделать их
