— Развернуть сейчас или подождать, как полагается, до рождественского утра?
— Можно и сейчас.
В следующее мгновение он зашелся в хохоте.
— Вот так сюрприз! Где ты их нашла? — Эдди с восторгом разглядывал красные боксерские трусы, изрисованные множеством желтых валторн.
Джесси расплылась в улыбке. Еще в школе они начали дарить друг другу забавные подарки и продолжали делать это, пока не расстались. Когда Эдди достал из своего рюкзака пакетик для нее, у Джесси сжалось сердце.
— Что здесь?
— Так, пустячок.
Она поспешно разорвала обертку.
— Ты думаешь, я это надену?
— А почему нет?
Джесси расхохоталась, водружая на нос солнцезащитные пляжные очки. Она снова порылась в своем рюкзаке и достала нечто вроде волшебной шкатулки, где под музыку кружились снежинки в виде нот. А в ответ получила серебряные сережки в форме скрипичного ключа. У нее нашелся еще зажим для галстука в форме валторны. Эдди в свою очередь преподнес ей майку с надписью: «Я знаю что почем».
Глядя на кучу трогательных мелочей на столе, Джесси радовалась тому, что он думал о ней не меньше, чем она о нем. Прикусив губу, она вытащила свой последний подарок.
Эдди развернул льняную салфетку.
— О, Джесс, неужели ты сделала это сама? — изумился Эдди.
Она кивнула и отвернулась, пока он читал вышитую надпись: «Бог плясал в тот день, когда ты родился».
— Хорошо бы так, — усмехнулся Эдди. — Спасибо…
Джесси не ожидала, что сюрпризы продолжатся. Ритуал вроде бы закончился. Но Эдди зашуршал папиросной бумагой. На основании из розового дерева засверкал в свете свечи хрустальный ангел, играющий на флейте. Она онемела.
— Это музыкальная шкатулка. Заведи ее.
Мгновение спустя хижину наполнили звуки ее любимого этюда Шуберта.
— Спасибо, Эдд, — наконец вымолвила она. — Я сохраню это на всю жизнь.
Остаток вечера они пили чай, жевали печенье, слушали музыку, даже сыграли в карты. В конце концов Эдди поднялся подложить дров в огонь, как бы говоря, что пора уже и ложиться.
Джесси ощутила неловкость. На ней чуть не три слоя одежды, надо бы хоть часть снять, спать уже можно в одном нижнем белье. Но как раздеваться в его присутствии?
Она сняла сапоги и поставила их рядом с очагом, потом забралась на деревянный топчан, нырнула в свой спальник. С трудом высвободилась из свитера и походных байковых штанов, потом стянула колготки, оставив, однако, шерстяные носки на ногах и, конечно, все толстое нательное белье.
Стоявший у очага Эдди улыбнулся:
— Дорогуша, это можно было сделать гораздо проще.
— Все в порядке. — Джесси уставилась на прокопченные балки потолка.
Эдди тоже скинул сапоги. Она отвернулась к стене. Хижину наполнил шорох одежды. Наконец все стихло. Джесси осмелилась обернуться. Их спальные мешки лежали под углом — ногами к ногам, так что им удобно было смотреть друг на друга. Джесси видела, как он подложил сложенную ковбойку под голову, как огонь отбрасывает тени на его лицо, придавая ему некое магическое выражение.
— Тебе тепло? — спросил Эдди.
— Да.
Его глаза светились, будто таинственные звезды.
— Знаешь что, Джесс, это самое лучшее Рождество в моей жизни.
Она улыбнулась, чувствуя, как ее наполняет нежность.
— В самом деле неплохое…
— Так ты больше не сердишься на меня?
— За что?
Эдди нахмурил брови.
— Причину я и сам не знаю, но я чем-то расстроил тебя в воскресенье, ведь правда?
Джесси вздохнула.
— Да нет.
— Не юли, пожалуйста.
Она колебалась лишь секунду. Обида опять вспыхнула в ней.
— Проклятье, Эдд! Я дирижировала отлично, а ты даже не порадовался за меня!
— Ты считаешь, что не порадовался?
Он резко сел, спустил ноги с топчана. Даже в теплом белье он вовсе не выглядел нелепым, а наоборот — каким-то домашним, своим.
— Как ты могла подумать? Да ты дирижировала замечательно! Напористо, смело, просто блестяще!
— Это ты говоришь сейчас, а тогда весь вечер развлекался с дамами из совета, общался с другими, но не со мной. Почему?
Эдди прищурился.
— А ты как думаешь?
Пожав плечами, Джесси сказала:
— Ты считаешь, что благодаря этому выступлению я получила слишком большое преимущество в борьбе за дирижерское место?
У Эдди вытянулось лицо. Он пересек комнату и присел на краешек ее топчана. Каждой дрожащей клеточкой тела девушка почувствовала его близость, но заставила себя казаться спокойной.
— Это мне и в голову не приходило. Извини, если я уделил столько внимания другим. Мне было радостно пообщаться. Я ведь ни с кем из Вустера не встречался. — Он взял ее лицо в руки и вынудил посмотреть себе в глаза. — Что бы ты ни воображала, Джесс, я тебе не враг. — Эдди откинул волосы с ее лба, провел пальцем по щеке. — Я очень хотел подойти к тебе, но не знал, как ты к этому отнесешься. Ведь накануне ты потребовала не приближаться на пушечный выстрел… А потом, честно говоря, я боялся, что не удержусь и у всех на глазах полезу обниматься…
У Джесси вспыхнули щеки.
— Вот этого не надо, Эдди.
— Не надо?.. Да ты хоть знаешь, как бываешь обольстительно хороша? — От его улыбки у девушки дрожь пробежала по телу. — Я ведь не случайно подарил тебе ангела с флейтой. Ты иногда на него очень похожа.
— У кого какая фантазия, — выдавила Джесси. Ее смущало, что он склонился над ней, упершись руками в топчан. Практически она оказалась в плену. — Эдди, тебе лучше вернуться на место.
— Вернусь чуть погодя. У меня настроение поговорить. Подвинься, пожалуйста. — Прежде чем она успела возразить, Эдди подсунул под нее руки, поднял вместе со спальником и передвинул ближе к стене.
— Что ты делаешь?
— Шшш. — Он улегся рядом. За его спиной колеблющееся пламя освещало хижину. Разглядывая до боли привлекательное лицо, Джесси сама себя испугалась. — Знаю, тебе неловко говорить о том, что случилось девять лет назад. — Эдди провел кончиками пальцев по ее щеке. — Но я должен к этому вернуться. Годы я мучился от мысли, что ты неправильно истолковала мой любовный порыв.
Джесси отодвинулась от его горящих вблизи глаз. У нее снова зажглось сердце. Что там было неправильно истолковывать? Поведение после той ночи красноречиво говорило само за себя.
Эдди положил ладонь ей на щеку, повернул лицом к себе.
— Занятие любовью с тобой было не просто физической близостью. — Его большой палец опьяняюще коснулся ее губ. — Это значило гораздо больше… Как помнишь, мы говорили о твоем предстоящем отъезде
