камина кресле. — Ты меня слышишь, Дерек?
— А что насчет Дороти?
— Разве это не ясно? Что мы будем с ней делать? Ты же понимаешь, что держать ее у себя мы не имеем права. Может быть, надо сообщить о ней в службу социального обеспечения? Или еще каким-нибудь официальным лицам?
Это неожиданно на него подействовало.
Словно внезапно ожив, Дерек бросил на нее испепеляющий взгляд.
— Ни в коем случае!
— Но, Дерек, мы ведь должны…
— Я сказал: ни в коем случае!
Прозвучавшая в его голосе ярость была столь необъяснима, что Эльвира недоуменно переспросила:
— Что ты имеешь в виду?
Дерек, сделав над собой видимое усилие, несколько сбавил тон.
— Нам не надо сообщать о малышке в службу социального обеспечения. Стоит им только узнать…
— Но мы обязаны это сделать! Для этого и существуют подобные органы. Это их работа.
— Нет.
Это тихо, уверенно и спокойно произнесенное короткое слово произвело на Эльвиру гораздо более сильное впечатление, чем все предыдущие.
— Позволь мне объяснить тебе, — начал Дерек после довольно долгого молчания. — Дело обстоит гораздо сложнее, чем тебе может показаться на первый взгляд. Дороти не обычный подкинутый ребенок. — — И в чем же эта сложность?
— Я очень хорошо знаю мать Дороти.
Совершенно не ожидавшая подобного поворота событий Эльвира подняла на мужа ошеломленный взгляд.
— Хорошо знаешь? Ты? Но каким образом?
— Она живет в деревне. И всегда была несколько странной… немного не в себе. Ее зовут Оливией…
— А откуда ты знаешь, что именно Оливия мать Дороти? Кстати, с чего ты вообще взял, что девочку так зовут? — спросила Эльвира.
— В коробке рядом с ней лежала записка. Там было написано, что имя девочки Дороти… и еще кое- что.
— И в этом «кое-чем» говорилось, кто мать Дороти?
Ответом ей послужил лишь молчаливый кивок.
— Могу я увидеть записку?
Эльвира знала, что последует дальше, прежде чем муж открыл рот. Нежелание Дерека сообщать ей определенные факты было очевидным, как нежелание показать это.
— У меня ее с собой нет. Должно быть, оставил где-нибудь. Но я точно знаю, что матерью Дороти является именно Оливия. И именно поэтому я знаю, что если мы впутаем сюда представителей службы социального обеспечения, то Оливия окажется в затруднительном положении.
— А разве она не находится в таком положении уже сейчас? Что это за мать, которая…
— Позволь судить об этом мне! У Оливии были неприятности и до этого: она заводила связи с малоподходящими парнями, пару раз даже имела дело с законом. Ничего особо серьезного, однако достаточно для того, чтобы быть на плохом счету. Но она старалась исправиться, поэтому меньше всего ей сейчас нужен скандал. Если мы сообщим в службу социального обеспечения, то дело примет официальный характер, и тогда огласки уже не избежать. У нее даже могут отобрать ребенка.
— Даже не знаю, Дерек. Но, может, все-таки лучше…
— Нет! — прервал ее Дерек. — Это усложнит все до крайности. Необходимо сохранить все в тайне, по крайней мере, несколько дней… во всяком случае, не больше недели. За это время я смогу найти Оливию и все уладить.
Взяв руки Эльвиры в свои, он крепко сжал их и заглянул ей в глаза.
— Эльвира… пожалуйста! Пожалуйста, помоги мне в этом!
Это буквально потрясло ее, потрясло до такой степени, что она потеряла дар речи. Ее муж сказал «пожалуйста». Пожалуйста! И не один раз, а дважды!
До этого Эльвира ни разу не слышала от него ничего подобного. Он не сказал «пожалуйста» даже тогда, когда делал ей предложение!
Нет, разумеется, Дерек часто употреблял это слово в житейских ситуациях — бездумные, почти автоматические «спасибо» и «пожалуйста», приправляющие разговоры любого человека в магазинах, ресторанах или по телефону. Однако истинное, искреннее «пожалуйста», означающее «мне очень нужна эта вещь, а ты единственный человек, способный предоставить мне ее», никогда не слетало с губ Дерека. , — Неужели это значит для тебя так много?
Впрочем, ответ был совсем не обязателен.
«Пожалуйста» говорило само за себя. Однако Дерек все же утвердительно кивнул.
— Дай мне всего несколько дней на наведение необходимых справок. Можешь ты остаться на это время?
— Остаться?
В первый момент Эльвира ничего не поняла, уже забыв о своем обещании покинуть его, развестись с ним. Однако Дерек, как оказалось, помнил все.
— Почему ты хочешь, чтобы я осталась? Из-за ребенка?
Эта неожиданно пришедшая ей в голову мысль причинила ужасную боль.
— Хотя бы поэтому.
— И чего ты от меня хочешь?
— Ты знаешь, чего я хочу. Того, чего хотел всегда. Брака, о котором мы с тобой договорились с самого начала. Брака на условиях, на которые мы согласились год назад.
— Ты имеешь в виду ребенка? — с трудом сдерживая дрожь в голосе, спросила Эльвира.
— Законнорожденного ребенка.
Тон его вновь стал суровым и непреклонным. И она поняла, что проникнуть сквозь его броню безразличия ей не удастся.
— Нет ребенка — нет брака, — с горечью в голосе повторила Эльвира его же слова.
Ничего не ответив, Дерек просто смотрел на нее немигающим взглядом, в котором не светилось ни единой человеческой эмоции.
— Так что за этим кроется, Дерек? Ты хочешь оставить Дороти в доме, чтобы заставить меня почувствовать себя матерью… чтобы запустить в моем организме нужные тебе процессы?
— Матерью? — с издевкой повторил он. — Тебя?
Новая боль, доставленная этим презрительным замечанием, заставила Эльвиру возразить не подумав:
— Я могу стать ею… И буду… с подходящим партнером!
Она заметила ошибку сразу же, как только произнесла роковые слова, после которых наступило пугающее, гнетущее молчание, молчание столь напряженное, что у нее даже перехватило дыхание.
— С подходящим партнером, — отозвался Дерек с угрозой в голосе. — И этим «подходящим партнером», разумеется, буду не я.
Уже жалея о сказанном, Эльвира закрыла глаза. Говоря «с подходящим партнером», она имела в виду человека, который любил бы ее.
Однако прозвучало все совсем не так, как следовало, и она понимала, что именно Дерек подумал по поводу ее отчаянного заявления.
Он, естественно, связал это с деньгами, его деньгами, которых ей якобы показалось недостаточно для того, чтобы согласиться зачать его ребенка.
— Я… — начала Эльвира, толком не зная, что сказать, но понимая, что необходимо каким-то образом разрядить взрывоопасную ситуацию. — Я вовсе не…
