Дядя Мори был единственным человеком, которому Беннет рассказал о Лейле. Господи боже мой, громко сказал Мори. Беннет, мальчик мой, сказал он, обнимая его за плечи, да ты растешь. Но учительница… Боже ты мой, Беннет. Сколько ей лет? Не знаю, ответил Беннет, может, двадцать шесть. Господи ты боже мой, сказал Мори. Расскажи мне о ней.
Беннет попытался описать Лейлу, но не смог. Тогда Мори пустился рассказывать, как первый раз влюбился. Это было в Нэшвилле, ему тогда было чуть за двадцать. Была война, но Мори признали негодным к службе. Он ее встретил в Сентинел-парке в воскресенье, в июне. На ней было белое ситцевое платье. У него тогда было немного денег, и они лето и осень провели на лодках, на пикниках, в автомобильных поездках. Мори рассказывал, и у него увлажнились глаза.
И что ты собираешься делать? спросил наконец Мори. А что он собирался делать? Беннет никогда не думал о том, что они с Лейлой собираются делать. Он мог только предположить, что будет ходить к ней домой два раза в неделю.
Мори пошел в ванную и вернулся с мокрыми штанами — от того самого крана, который разбрызгивал воду мимо раковины. Мне пора, сказал Беннет. Мори кивнул и потрепал его по спине. Да, Беннет, это что-то, сказал он. Ну, береги себя.
Школьные занятия кончились в июне. Беннет продолжал ходить к Лейле. Иногда он заходил по вечерам, и они плавали в бассейне, вдвоем, и смотрели на луну, ползущую по карнизу дома. Они ходили в ресторанчики в Южном Мемфисе, где нельзя было встретить никого из знакомых, в маленькие гамбургерные на Шелби-драйв с подмигивающими неоновыми вывесками. Они ходили в Чандлер-парк, сидели на покрашенных эмалевой краской скамьях, обжигающих кожу даже в тени. Однажды они поехали в аэропорт и стояли там у ограды, глядя на взлетающие один за другим самолеты. Из-за ограды людей не было видно, только головы. Беннет и Лейла гадали, куда летят пассажиры и зачем, и придумывали биографию для каждой из голов. Они ездили на озеро Мак-Келлар рано утром, когда там никого не было, и плавали на остров, как когда-то с Джоном. Но с Лейлой было такое чувство, будто он никогда раньше здесь не был.
Беннет уезжал в колледж в сентябре. Где-то в середине августа Лейла сообщила ему, что переезжает в Нью-Йорк. Она хотела попытаться устроиться в небродвейское шоу. Как только устроится, она сообщит ему свой адрес и телефон. Это его обрадовало. Он собирался в колледж на северо-востоке, и Нью-Йорк будет ближе Мемфиса.
Через несколько дней он зашел к ней и застал пустую квартиру. Куда уехала Лейла, не знал никто.
В последующие годы он много раз обращался в справочное бюро Нью-Йорка, но Лейлы не было в списках. Дважды он сам ездил искать ее в небродвейских театрах. Ее там не было. Через много лет он часто думал, почему вообще любовь семнадцатилетнего мальчишки должна была для нее что-нибудь значить.
~ ~ ~
В это последнее лето в Мемфисе мать Беннета понимала, что с сыном что-то происходит. Однажды она позвала его в свою комнату поговорить.
Беннет много раз сидел у ее кровати. Она часто просила его составить ей компанию, когда она отдыхала днем после бессонной ночи. Последние годы он стал приходить реже, потому что был чем-нибудь занят в своей комнате наверху.
В комнате матери все было подчеркнуто женственным, закругленным. Занавески были мягких тонов, из ситца с цветочками, а рядом с бюро стоял изящный письменный столик вишневого дерева.
Иди сюда, посиди со мной, позвала мать, когда он вошел. Комната была слабо освещена светом из ванной, и тихо гудел кондиционер. Мать лежала на боку в своем бледно-янтарном халате, закрыв глаза. Я беспокоюсь за тебя, Беннет, сказала она, не открывая глаз. Что-нибудь случилось? Ничего не случилось, ответил Беннет, сидя в мягком кресле рядом с кроватью. Мы давно с тобой не говорили, сказала она. Ты стал сам на себя не похож. Беннет промолчал. Ты, наверное, нервничаешь перед поступлением, сказала она. Немножко, ответил Беннет, пожимая плечами. Она открыла глаза, повернулась и посмотрела на своего старшего сына. Это девушка? Он ничего не сказал, только заерзал в кресле. Ну, милый, расскажи мне, сказала она. Я же твоя мать. Расскажи. Ты ведь скоро уедешь. Поговори со мной. Она еврейка? Беннет ничего не сказал. Было долгое молчание. Мать посмотрела на потолок, потом снова на сына. Она смотрела на него пристально, с выражением усталости, любви и печали, и Беннет решил, что она, наверное, все знает о Лейле. Потом мать взяла его за руку и сказала: это не важно, еврейка она или нет.
~ ~ ~
Беннет приехал домой на выходные, он в своей прежней комнате наверху. Покрывало на кровати теперь светло-синее, шелковое. На бюро стоят фотографии его самого и его братьев с женами и их детей. На его письменном столе, возле окна, цветок в терракотовом горшке. Он свесился через края, розовые цветы прозрачны в солнечных лучах. У каждого цветка пять нежных лепестков и в середине — крошечная почка. Беннет сидит на полу, прислонившись спиной к шероховатой сосновой стене. Спина ноет от поднятых по лестнице чемоданов. Где-то в доме что-то скрипнуло, и снова тихо. Беннет сидит на полу, почесывая ноющую спину, и вдруг начинает плакать. Он не знает, с чего бы это.
~ ~ ~
Пора бы нам зарулить в Вассар, объявляет Билл. Он напарник Беннета по лабораторным работам в колледже. Они с первого курса работают вместе. Теперь они уже третьекурсники, специализирующиеся по физике, на улице весна, и им не сидится на месте. Заруливаем в Вассар, говорит однажды Билл в столовой. Дело происходит в пятницу. Они залезают в ржавый «фольксваген» Билла и едут на запад по федеральному шоссе 84 до Покипси. О свиданиях Билл договорился заранее.
Беннету нравится общество Билла. Но он не понимает, почему они продолжают быть напарниками по лабораторкам. Ни один из них в лаборатории толком работать не умеет. В экспериментах Беннета всегда таинственным образом подводит какая-нибудь мелочь. Когда он ставил эксперимент для определения гравитационной постоянной Ньютона, тоненькое волоконце скрутилось больше, чем должно было, бросая вызов математическому анализу. Когда он собрал электронное устройство, предназначенное зажигать свет в ответ на чистый тон, оно сгорело от первой ноты. У Билла была другая проблема — он спал на работе. Всю ночь напролет он смотрел фильмы Хэмфри Богарта, утренние занятия пропускал и появлялся в лаборатории, проснувшись только наполовину. Он открывал стальную дверь, смотрел на с трудом проделанную Беннетом подготовительную работу и говорил: проблемы двух маленьких человечков и осциллографа ни хрена не стоят в этом безумном мире. Потом предлагал тут же уйти из лаборатории и направиться в «Квинз-Инн» за пивом и пиццей. Беннет нервно соглашался. Он терпеть не мог бросать работу на середине, особенно если она не получалась, но давно уже решил, что его сильная сторона — теория.
Когда мы с ними встречаемся? спросил Беннет. Они остановились заправиться в Денбери, штат Коннектикут, после часа езды. В семь возле их общежития, ответил Билл. А ты знаешь, где это? спросил Беннет. Билл состроил возмущенную гримасу. А где будем ночевать? спросил Беннет. Билл глянул в зеркальце и ответил: если будем неотразимы, дамы пригласят нас к себе. Ты умеешь быть неотразимым? Что-то я не чувствую себя достаточно уверенно, сказал Беннет. На, сказал Билл и протянул Беннету
