редким горным дорогами, по невозможным тропам, которыми могли пробираться лишь груженые мулы, и где долгими годами приходилось драться за каждый участок леса, за каждую ферму, забравшуюся на высоту в восемьсот, а то и тысячу метров, за каждую жалкую деревню в долине с мрачными пейзажами пихтовых лесов где, как и в годы нашей доброй старины, когда мы были маленькими детьми, «весь мир был огорожен дощатым палисадом».
Жизнь продолжалась так где-то до середины сентября, в атмосфере тревожной тишины, с ритмичным грохотом далеких пушек с утра до вечера, и с немецкими газетами, вещавшими о постоянных победах германского оружия. Но я по-прежнему получал «Коррьере делла Сера» (почтовая служба работала безупречно и после ухода французов), я получал и другие сведения и, может быть, я был единственным человеком в Эльзасе, который знал о Марне, где мы, без поддержки союзников, при соотношении сил один против двоих, выиграли самую знаменитую битву в истории. Мэр и кюре, с которыми я делился новостями, были мне благодарны и, об этом постепенно узнали другие. Потому немного позже ко мне пришел почтовый служащий и предупредил, что больше я не смогу получать эту газету. 15 сентября он снова появился у меня, чтобы сообщить, что все мужчины, подлежащие мобилизации, будут призваны и что мне не удастся избежать призыва.
— На вашем месте я попробовал бы вывезти семью в Италию, — предложил мне мэр.
— А кто нам позволит уехать?
— Может быть, все-таки попробуем. Я попробую сделать для вас разрешение на выезд.
И, против всякого ожидания, мадам Х., в сопровождении троих своих детей, отправилась в Италию в принадлежащее ей поместье, для присмотра за сбором винограда, без паспорта и прочих формальностей села в Иксхейме в поезд и проехала через Эльзас в Швейцарию с удивительной легкостью.
Следующим утром я получил открытку из Базеля и узнал, что в тот же час, пока я ее читал, моя семья зашла на нашу розово-белую ухоженную виллу под тяжелой красной черепицей, закрытую с весны, вышла в маленький сад с подстриженным самшитом, с тяжелыми гроздями винограда, чтобы пройти к озеру, голубому как небо, и взглянуть на далекие Альпы.
Что касается меня, то я отныне был свободен в своем праве исполнить «другой долг».
Глава 2. Счастливый побег
16 сентября около пятнадцати крестьян подошли ко мне на ферме.
— Что нам теперь делать? Помощник мэра объявил, что сейчас призывают всех мужчин, подлежащих мобилизации, оставшихся в деревне. Завтра нужно уезжать. Но мы не хотим.
— Давайте разойдемся до ночи. Понадобится пять-шесть часов, чтобы добраться до С., где стоят французы, вы это знаете.
— Но немцы нас всех перестреляют.
— Это возможно, — сказал я, — но вовсе не обязательно. Вы же лучше них знаете дороги, и среди вас Биркель, самый знаменитый браконьер Верхнего Эльзаса. Если он проведет столько же человек, сколько он выловил зайцев, несмотря на лесничих, то все жители деревни уже завтра будут на французских линиях. В этот раз, я, впрочем, беру все на себя.
— Это мы знаем, для этого мы к вам и пришли.
Но они разошлись, так ничего и не решив, и я со своей стороны был действительно уверен, что их всех повезут во Фрейбург как стадо баранов.
Между тем, когда они все вышли из сада, возвратился один только браконьер.
— Скажите откровенно, — настаивал он, — насколько серьезно вы все это говорили?
— Да, — ответил я, — это все серьезно. Я никогда не буду служить немцам.
— Я тоже не буду, — ответил Биркель, — это было бы слишком глупо. Вы правы — действительно перейти линию фронта и попасть к французам это детская забава. Я бывал в С. уже два раза, там живет моя сестра. И завтра утром я снова отправляюсь туда.
— Хорошо, я пойду с вами. В котором часу?
— В три часа, я зайду за вами. Но не проболтайтесь никому. Вы же уже поняли, они все обсуждают, обсуждают, но ничего не делают.
В условленное время, еще в полной темноте, мой человек открыл решетчатые ворота, где я его ожидал уже несколько минут.
Я предложил ему: — Давайте попросим старого Даниэля пойти перед нами, как будто бы он пошел собирать малину. Если его окликнут, мы вовремя сумеем отреагировать.
— Идея не плоха, но это не так уж необходимо.
Даниэль, один из старых фермеров, сын которого служил в Легионе, шел перед нами на расстоянии нескольких шагов. Он шагал с палкой на плече, на конце которой висело маленькое жестяное ведро для малины. Никто не видел, как мы ушли; Даниэль ничего не рассказывал, и деревенские жители даже спустя три дня после перемирия 1918 года, все еще не знали, как и когда я исчез.
Все было в порядке: вначале мы шли по дорогам и тропинкам, но спустя два часа мой проводник напоролся на преграду, которую я бы не разглядел.
Он шел осторожно, прислушиваясь к каждому звуку и пристально вглядываясь на дорогу.
— Патруль из пяти человек! — внезапно сказал он, показав мне пальцем на следы на дорожке, пересекавшей нашу тропу.
— Французы?
— Нет, — ответил он, — приглядитесь, как выглядят подковы у лошади. И они прошли тут не больше часа назад.
Через двадцать минут в чаще, заросшей молодыми елями, он остановился снова, прислушался, и присел, показав мне жестом, чтобы я сделал то же самое. И тут всего в тридцати метрах перед нами прозвучал окрик по-немецки: «Стой!» Затем мы услышали, как Даниель ответил:
— Да, да, не стреляйте!
— Что вы тут делаете? — грозно спросил голос.
— Разве вы не видите — собираю малину, — ответил Даниэль.
— Малину! Малину! Во время войны, среди врагов, опасности, вы больше не нашли чем заняться! Откуда вы? Ваши документы! Итак, возвращайтесь к себе и запомните, что я вам сказал. В следующий раз я вас арестую как шпиона. А теперь убирайтесь!
Мы увидели, как он, не спеша, прошел недалеко от нас и еще целую вечность ждали, затаив дыхание. Наконец мой проводник встал, а я не услышал даже, как шевельнулся лист.
— Пойдем, — сказал он, — они уже далеко.
Мы прошли еще два часа, петляя и останавливаясь; я уже начал волочить ноги и высунул язык, пока не добрались до полянки, покрытой густой травой и белыми цветами. Тотчас прозвучал выстрел.
— На землю! — скомандовал браконьер и скользнул вниз среди цветов, а я последовал его примеру. Затем, он мне спокойно сказал:
— Теперь дело за вами. Кричите: «Франция!»
— А если это немцы?
— Глупости! Все равно кричите!
Я вытащил мой платок, и, помахав им у себя над головой во все стороны, крикнул два раза подряд:
— Франция! Друзья!
— Выходите! — ответил голос на другой стороне опушки. — Сюда!
Спрятавшийся под деревьями солдат из Н-ского пехотного стрелкового батальона наблюдал за нашим приближением.
— Куда вы идете?
— В С… Где мы можем найти вашего командира?
— Идите все время прямо. Там вам подскажут.
Через пять минут мы вышли на большую дорогу как раз у въезда в деревню. Тут, по воле того
