Я в теории Фрейда и в технике психоанализа (1954/55).

Маннони: — После Галилея, однако.

Лакан: — Да, но прежде Эйнштейна. Итак, постоянная переплавка понятий, способная взорвать то, что именуют рамками рационального.

_ содержание зафиксированных определениями базовых понятий тоже постоянно меняется. Именно о таком базовом и условном понятии, покуда еще смутном, но в психологии необходимом — о понятии инстинкта, другими словами: влечения — и пойдет здесь у нас речь.

Обратите внимание, что слово инстинкт принадлежит здесь французской переводчице, г-же Анне Берман. В тексте Фрейда речь идет исключительно о влечении.

1

Я не думаю, что со стороны Перье было такой уж ошибкой вчера вечером, в конце доклада, заострить внимание на психологических нарушениях и отношениях к объекту.

Отношение к объекту давно превратилось в пустую формулу, позволяющую избежать множества проблем. Но ведь объект — в техническом смысле, который мы придаем этому слову теперь, при изучении различных регистров, в которых распределяются субъектные отношения, представляет собой нечто совсем другое. Чтобы отношение к объекту имело место, необходимо, чтобы налицо уже было отношение меня к другому. Это и есть, собственно, начальное условие любой объективации внешнего мира — как наивной, спонтанной, так и научной.

Перье счел нужным провести среди органических функций различие между теми из них, что представляют рациональный

элемент, и теми, что представляют нечто, относящееся к первым как внутреннее к внешнему, — полагая тем самым вернуться к постоянно выдвигаемой во фрейдовской теории на первый план теме психической экономии. И мне представляется, что в основе этого лежит мысль совершенно правильная, которую он не сумел, однако, надлежащим образом выразить. Различие, о котором идет речь при рассмотрении психосоматической реакции органов, лежит в совершенно иной плоскости.

Речь идет о том, чтобы узнать, какие же именно органы принимают участие в том нарциссическом, воображаемом отношении к другому, где себя формирует, bildet, собственное Я человека. Воображаемое собирание этого Я совершается вокруг зеркального образа собственного тела, образа другого. Но отношение между собственным взглядом и взглядом, направленным на тебя, касается в первую очередь одного органа — глаза. И произойти здесь могут вещи поистине удивительные. Но как найти к ним подход в условиях, когда в вопросах психосоматики царит подобная неразбериха?

(Входит д-р Перье).

Дорогой Перье, я только что говорил, что от Вашего взгляда ускользнуло фундаментальное различие, проведя которое Вы, возможно, оказались бы для критических замечаний Валабрега куда менее уязвимы.

Вы ищете различие, которое позволило бы разобраться в работе органов, вовлеченных в психосоматический процесс в том виде, в котором Вы пытаетесь его определить. По этому поводу я хочу заметить, что процесс этот далеко не охватывает всего того, о чем говорите Вы, — тот факт, что у больного эпилепсией, помещенного в более упорядоченные условия, кризисы происходят реже, не имеет с психосоматикой ничего общего. Вы говорили, с одной стороны, об органах отношения, то есть тех, что вступают в отношения с внешним миром. Другие же органы, по-Вашему, ближе к тому неисчерпаемому запасу возбуждений, представление о которых Фрейд создает у нас, говоря о внутренних влечениях. И надо сказать, что деление это не представляется мне слишком удачным.

Важно другое — важно, что определенные органы оказываются вовлечены в нарциссическое отношение, которым и определяется как структура связей между собственным Я и другим, с одной стороны, так и строение предметного мира, с другой. За нарциссизмом же кроется аутоэротизм, то есть заложенная внутри организма масса либидо, отношения внутри которой, как и энтропия, остаются для нас, как я смею полагать, недоступны.

Позволю себе между делом заметить, что в Три очерка о сексуальности отрывок о либидо был добавлен Фрейдом позднее — если не ошибаюсь, где-то ближе к началу 20-х годов. А потому мнение, будто теория либидо была разработана им одновременно с теорией инстинктуальных фаз, представляет собой заблуждение, основанное лишь на том, что Очерки выдержали целый ряд переизданий. Теория либидо, которой Фрейд посвящает зрелые годы творчества, была вполне разработана им лишь после того, как он ввел функцию нарциссизма и обнаружил, насколько непосредственное участие принимает она в либидинальной экономии.

Возвращаюсь к своему сравнению с энтропией, чтобы вы лучше почувствовали его значение. Энтропийные эквивалентности, наблюдаемые нами в живом организме, сводятся, в конечном счете, к метаболизму — своего рода приходно-расходной книге. Налицо определенное количество энергии, которое организм теми или иными путями усваивает, с одной стороны, и то, что с учетом всего — мускульных затрат, усилий, испражнений — из механизма выходит, с другой. Законы термодинамики при этом, естественно, соблюдаются — уровень энергии понижается. Но о том, что происходит внутри, мы не знаем совершенно ничего. И по очень простой причине — мы не можем, как это происходит в мире физическом, измерить здесь взаимодействие между близлежащими элементами, поскольку особенность организма состоит в том, что любое событие, происходящее в одной из его точек, отзывается тут же и во всех остальных.

И вот в либидинальной экономии мы имеем дело с чем-то если не вполне эквивалентным, то аналогичным. Внутриорганическим нагрузкам, которые называют в анализе аутоэротическими, принадлежит, безусловно, в явлениях психосоматики

очень важная роль. Эротизация того или иного органа — это метафора, источником которой являются чаще всего чувства, возбуждаемые в нас явлениями, к разряду которых относятся и явления психосоматические. Предлагаемое вами различие между неврозом, с одной стороны, и соматическим явлением, с другой, как раз и проходит по линии раздела, образуемой нарциссизмом.

Разумеется, в неврозе действуют механизмы защиты. И не следует затемнять дело, говоря о них так, словно они вполне однородны тем механизмам защиты или реакциям, о которых идет речь при определенном, экономическом, подходе к описанию заболевания. Те механизмы, о которых говорим мы и которые перечисляет как первоначальные составляющие защиты Я Анна Фрейд, всегда связаны с нарциссическим отношением, которое строго выстраивается вокруг связи с другим, возможной идентификации с другим, строгого соответствия между Я и другим. В любом нарциссическом отношении Я действительно выступает как другое, а другое — как Я.

Невроз всегда протекает в рамках нарциссической структуры. Но лежит он при этом по ту сторону, в совершенно инойплоскости.

И эта другая плоскость — вовсе не плоскость отношения к объекту, как это утверждали Вы, или как утверждал это, явив прискорбное небрежение концептуальной строгостью, доктор Паш — упрек мой тем более справедлив, что человек этот подавал одно время куда большие надежды. Если психосоматические реакции как таковые о чем-то говорят — так это о том, что к регистру невротических конструкций они отношения не имеют. Это не отношение к объекту. Это отношение к чему-то такому, что всегда лежит на самой границе наших мысленных построений, о чем мы всегда думаем, иногда говорим, что мы, собственно говоря, уловить не способны, но что пребывает, тем не менее, всегда с нами — я говорил вам о Воображаемом, о Символическом, но не забывайте: есть еще и Реальное. Психосоматические отношения располагаются на уровне Реального.

Д-р Перье: — Это именно то, то я хотел сказать.

Лакан: — Но Вы же этого не сказали. Вы процитировали слова Паша об отношении к объекту. Если Вы будете рассматривать

проблему в этой плоскости, Вы затеряетесь в отношениях с первоначальным, материнским объектом,