свойствами совершенно особыми, и сама логичность его системы, необходимость, с которой она выводится, ставят Фрейда в тупик. Непонятно, говорит он, почему этот аппарат, в отличие от
всех других, способен функционировать даже в разгруженном состоянии. Система сознания ставит нас перед парадоксом.
Почему же Фрейд вынужден здесь отступить? Дело не в том, что он не знает, с какой стороны к этой проблеме подойти — времени у него было предостаточно. Если он терпит неудачу, на то есть причина.
Здесь впервые предстает перед нами парадокс системы сознания — необходимо одновременно, чтобы она была налицо и чтобы ее в наличии не было. Если вы введете ее в энергетическую систему в том виде, в котором она складывается на уровне ?, то там окажется лишь часть ее, и играть свою роль посредника по отношению к реальности она окажется неспособна. Какая-то энергия, тем не менее, туда проникать должна. Но непосредственно связанной с мощным притоком из внешнего мира, предполагаемого первой системой, то есть системой разрядки с ее элементарным рефлексом типа стимул- реакция, система сознания быть не может. Напротив, она должна быть полностью от этого притока отгорожена, получая лишь те слабые порции энергетической нагрузки, которые дали бы ей возможность функционировать так, что циркуляция осуществлялась бы при этом между ? и ?. И только из ? должна поступать в ? та минимальная энергия, благодаря которой и она, со своей стороны, получает соответствующие вибрации.
С другой стороны, как заметил немного преждевременно, на мой взгляд, но в принципе вполне справедливо, Валабрега, система ?, исходя из того, что происходит на уровне ?, нуждается в информации. Получить же эту информацию она может лишь на уровне разрядки перцептивной системы.
Испытание на реальность происходит, таким образом, на уровне психики. Возьмем, к примеру, двигательную разрядку чисто перцептивного характера. Настройка зрения, фиксация взгляда на объекте, предполагают определенные движения глаза. И теоретически именно это обстоятельство должно было бы внести ясность в статус происходящего по отношению к готовой возникнуть в психике галлюцинации желания — верить ли мне своим глазам? Действительно ли передо мной то, что я вижу? На самом же деле двигательная разрядка, собственно двигательный аспект в функционировании органов восприятия как
раз и является полностью бессознательным. Мы осознаем, что мы видим, и ничто не кажется нам более сродным прозрачности сознания, нежели тот факт, что мы видим то, что видим, — видение заведомо полагает собственную прозрачность для себя самого. И наоборот, мы совершенно не осознаем — разве лишь маргинальным, периферийным образом — того, что в этой ориентации, в этом ощупывании предметов на расстоянии, которое проделывают пытающиеся разглядеть глаза, принадлежит нашей собственной двигательной, деятельной активности.
Уже здесь, таким образом, намечается ряд характеризующих систему ? парадоксов. Я хотел обратить на это особенное внимание, так как нечто подобное встретится нам на любом уровне.
Перейдем теперь к следующей схеме, которую вы найдете в седьмой главе
Здесь перед нами кое-что новое. Здесь появляется нечто, расположенное между системой восприятия и системой двигательной. Здесь — различные слои, образующие уровень бессознательного. Имеются здесь также предсознательное и сознание, парадоксальному распределению которого вы свидетели — оно располагается теперь с обеих сторон.
На первой схеме Фрейд действительно рисует нам некий аппарат, работу которого он и пытается затем себе представить. Это конкретный пространственный механизм, обладающий органами восприятия, мозгом центральным и периферийным, функционирующий как самостоятельный узел и регулирующий процесс пульсации между внутренними по отношению к организму влечениями и проявлениями его поползновений вовне. Другими словами, речь здесь идет об инстинктуальной экономии живого существа в поисках того, в чем он испытывает потребность.
Теперь же, на второй схеме, перед нами больше не аппарат. Эта схема рисует нам нечто куда более нематериальное. Фрейд специально подчеркивает, что вещи, о которых он собирается говорить, не подлежат какой-либо конкретной локализации. (В тексте он говорит нам о существовании нечто такого, о чем это несколько напоминает.) Вспомните, что я говорил вам на посвященных переносу занятиях прошлогоднего семинара по
поводу оптических образов, которые нигде не находятся Мы просто видим их в определенном месте, при условии, что сами чтобы увидеть их, занимаем определенную позицию. Именно о чем-то подобном идет речь и здесь.
Схема Фрейда переиначила теперь свой смысл. Он располагает на доске временное измерение как таковое — это в тексте тоже специально подчеркнуто. Схема эта, в которой, как видите общий порядок сохраняется прежним, доказывает, таким образом, что Фрейд придает теперь своим категориям новые измерения — и, в частности, измерение логическое.
Несмотря на то, что результат может быть воплощен в механической модели, на самом деле мы уже перешли от модели механической к модели логической.
Прежде чем обратиться к третьей схеме, я хотел бы напомнить вам о своем обещании поговорить о кибернетике. Чем так удивляют нас эти машины? Возможно, что с трудностями на которые натолкнулся Фрейд, это как-то связано. Ведь кибернетика тоже началась с момента, когда люди с изумлением обнаружили, что язык функционирует почти независимо, создавая впечатление, что это мы находимся в его власти.
Некоторые полагают, будто для решения вопроса достаточно указать на то, что властью этой мы же сами его и наделили Об этом как раз и напоминает нам Леви-Стросс, столь мудрый перед лицом нового, которое он, похоже, всегда пытается свести к старому. Я ценю, как правило, то, что пишет г-н Рюйер но не его книгу о кибернетике.
В машинах этих язык, безусловно, налицо, он весь кипит И вовсе не случайно дает это о себе знать в одной старой песне, удовольствием, полученным от которой, я с вами сейчас поделюсь. Произошло это на одном из заседаний Философского общества.
Как раз перед этим г-жа Фаве-Бутонье сделала очень интересное сообщение на психоаналитическую тему. Сказала она не более того, что в подобном философском собрании имело, по ее мнению, шансы быть понятым. И хотя в расчетах своих она была очень скромна, сообщение
С точки зрения языка в гуле этих машин слышится нечто новое — может быть, эхо или, скажем, приближение чего-то. И ссылка на то, что все, мол, заложено туда конструктором, дела не решает. Язык действительно внесен в нее извне, спору нет, но сказать, что вложил его человек, — явно мало. Если кто-то и мог бы внести немного ясности в этот вопрос, так это психоаналитик — человек, который ежеминутно получает свидетельства того, что вера в сидящего внутри маленького двойника, которому все действия и приписываются, ровным счетом ничего не решает.
Что такое язык? — Вот главный вопрос современных гуманитарных наук. Их интересует все: Откуда он возник? Что происходит на его геологических стадиях? Как начинаем мы выговаривать первые слова? Не лежат ли в его основе крики, которые издавали наши предки, занимаясь любовью? На самом деле, однако, следовало бы сперва поинтересоваться тем, как он функционирует сейчас. Всё всегда налицо. Наши
