Это и позволяет сформулировать, как обстоит в действительности дело с кастрацией: даже для ребенка, что бы ни
164
измышляли на этот счет, отец — это тот, кто об истине ничего не знает.
Я вернусь к этому на нашей ближайшей встрече.
Дополнение
Я не знаю, чем вы занимались то время, пока мы не встречались. Оно, в любом случае, не прошло для вас даром. Что до меня, то я пользуюсь случаем сообщить особе, любезно представившейся сорбоннским
Насколько я знаю, кроме Джонса и еще двух-трех человек, психоаналитики этой книгой особенно не интересовались. Тем не менее текст Селина достоин внимания, поскольку Фрейд считал его очень важным, и если мы хотим в его мнении разобраться, книгу, конечно, надо читать. Мне кажется, что это лежит вполне в русле того, что мы в этом году об изнанке психоанализа говорили. Но поскольку книгу эту я держу в руках всего пять дней, а написана она на немецком весьма густом, куда менее прозрачным, нежели тот, к которому мы привыкли, читая Фрейда, я, сами понимаете, несмотря на помощь, которую любезно предоставили мне несколько раввинов, больших и маленьких — ладно, больших, маленьких раввинов не бывает, — не готов сегодня ее подытожить
— во всяком случае, удовлетворительным образом.
С другой стороны, получилось так, что меня попросили
— не в первый раз, это была просьба уже давнишняя — ответить на вопросы бельгийского радио. Просьба эта поступила со стороны господина Жоржена, человека, снискавшего, прямо скажу, мое уважение тем, что прислал мне длинный текст, свидетельствующий по меньшей мере о том, что автор, в отличие от многих других, действительно прочел мои «Йcrits». Он не извлек из них, конечно, всего, что мог, но и это, в конечном счете, уже неплохо. По правде говоря, я был даже польщен. Не то чтобы идея выступать по радио меня увлекла — это всегда большая потеря времени. Но поскольку, мне кажется, он все организовал так, чтобы сделать дело как можно быстрее, я, наверное, пойду его просьбе навстречу.
Зато я не знаю, пойдет ли, наоборот, навстречу мне он, поскольку отвечая на эти вопросы — три из этих ответов вы сегодня услышите — я счел за благо ответить на них в письменной форме, не надеясь на минутное вдохновение, на тот импульс, который каждый раз, когда я нахожусь здесь перед вами, мною руководит — импульс, питающийся многочисленными заметками и передающийся вам, свидетелям моей одержимости.
Другое дело, когда выступать приходится перед десятками, а то и сотнями тысяч слушателей — такое выступление, лишенное, к тому же, зримой опоры, может привести к совсем иным результатам.
Я в любом случае отказался бы дать что-либо кроме этих текстов, уже написанных. Это требует большого доверия к аудитории, так как, вы сами увидите, заданные мне вопросы лежат, как и следовало ожидать, где-то на середине между строгими построениями, с одной стороны, и тем, что я называю общественным сознанием, с другой. Общественное сознание — это, помимо прочего, серия общих формул. Подобный язык уже у древних, у греков, получил название
Я далек от того, чтобы койне презирать. Просто я полагаю, что оно, прибегая к речи предельно грубой, способствует своего рода быстрой кристаллизации.
Вот почему сегодня я поделюсь с вами ответами на три из этих вопросов. Я делаю это не для того, поверьте, чтобыоблегчить себе жизнь, так как, я уверяю вас, прочесть эти тексты для меня куда тяжелее, чем провести с вами обычное занятие.
Чтобы не терять время, я зачитываю для вас первый из этих вопросов, который звучит так —
Ответом служит следующий текст, импровизацией, как я уже предупредил, не являющийся.
IX Ожесточенное невежество Яхве
Я не стану говорить, что представляю вам профессора Андре Како, преподавателя пятой секции религиозных наук Школы Высших Иследований, где, как вы знаете, я читаю лекции.
Я не стану говорить, что вам представляю его, потому что в представлении он не нуждается. Представлюсь лучше сам — перед вами человек, который с его любезного позволения находится в полной зависимости от него с момента, предшествовавшего на два дня нашей последней встрече, то есть с момента, когда мне захотелось узнать его мнение о книге Зеллина.
Я говорил об этой книге достаточно долго, чтобы вы прониклись сознанием ее важности. Для тех, кто оказался здесь в первый раз, напомню, что книга эта пришла на помощь Фрейду, как по заказу, как раз тогда, когда он развивал тематику смерти Моисея, который, по его мнению, был убит. Благодаря господину Како мне стало понятно место этой книге в экзегетической традиции, на фоне расцвета так называемой техники анализа текста, разрабатывавшейся главным образом в немецких университетах в течение девятнадцатого века. Прояснилось для меня и место Зеллина среди его предшественников и последователей, в первую очередь Эдуарда Мейера и Грессмана.
Я уже говорил вам, что раздобыл эту книгу не без труда, поскольку найти ее в Европе оказалось почти невозможно. В конце концов, с помощью французского израильского Альянса, я получил эту книгу из Копенгагена. Этой находкой я и поделился с г-ном Како, одним из немногих, кто не только слышал об этой книге, но и держал ее в руках за некоторое время до того, как я обратился к нему за помощью. И мы рассмотрели с ним этот текст на предмет того, что позволило Фрейду, движимому совсем иными мотивами, нежели Зеллин, вычитать из него свою заветную мысль.
Это вынудило нас углубиться в область, где я являюсь совершенным невеждой. Вы не можете знать все то, в чем я являюсь невеждой, так как знай вы это, вы знали бы все. Пытаясь навести порядок в том, что мне от г-на Како удалось узнать, я неожиданно осознал, что есть огромная разница между знанием, знанием того, о чем говорят, о чем могут, или думают, что могут, говорить, с одной стороны, и тем, как обстоит дело с чем-то таким, для чего я предложу сейчас термин, который послужит объяснению того, чем мы с вами сейчас займемся.
