— Я сбивала масло, — простонала она.
— Ну а дальше?
— Я переложила масло из кадки в корыто…
— Вряд ли от этого мог появиться ребенок, — заметил судья. — Ну а потом что?
— С масла стекала сыворотка. — И девушка закрыла лицо руками.
— А потом он усадил тебя на ящик из-под масла и стал уговаривать… Так это было?
— У нас нет ящика для масла, — сказала девушка.
— Он приподнял тебе юбку выше колен, — продолжал судья.
Девушка только всхлипнула.
— Разве ты не понимаешь, девочка, что я хочу помочь тебе, — сказал судья. — Я делаю последнюю попытку: были на тебе штаны? Если не было, я признаю парня отцом твоего ребенка — иначе все напрасно.
Девушка повалилась головой на стол, у которого сидела, и сквозь рыдания пролепетала себе в рукав:
— Я хочу туда, где мой отец…
Глава семнадцатая. Вода в Дании
Сей целебный и дивный источник когда-то был извергнут из камня Кирстен Пиль. Ныне граф Ровентлау, не жалея труда, сей родник преукрасил и мрамором укрепил, дабы жажду прохожего и солдата утолила саксонской земли вода.
Эта надпись была высечена на камне у источника Кирстен Пиль в Дании более двухсот лет назад. Быть может, есть еще где-нибудь такое место, где из скалы бьет удивительная вода, подобно той, которая появилась после удара посохом Моисея, но об этом ничего не сказано в известных нам книгах.
Родниковая вода сообщает нежную прохладу всему телу. Известные во всем мире поэты, воспевшие эту воду, считают ее не только самым целебным, но и благороднейшим напитком во всей Дании. Тот, кто пьет эту воду и одновременно смотрит на солнце, испытывает в этот момент необыкновенное, неземное блаженство или сладостную нирвану, описываемую в книгах Востока. Однако нашим земным познаниям не под силу определить составные части этой воды, тем более объяснить, в чем таится ее необычайная целебная сила. Поэтому народ довольствуется тем, что благословляет природу и благодарит ее за этот драгоценный напиток, бьющий из скалы. Не забыл ли я сказать, что больным и раненым эта вода приносит удивительное исцеление? Сидящие в тюрьме, попив этой воды, обретают спокойствие, так как чистая вода придает им силы сносить тяжкую участь. Поэтому человеку, собирающемуся встретить смерть на рассвете, приносят эту воду ночью. И тот, кто напьется этой воды, радостно и спокойпо встречает свою смерть в Дании. Стоит эта вода два эре за кружку.
А теперь расскажем о том, что случилось с крестьянином из Лида после того, как он расстался с королем и повидал свою лошадь, достигшую такого высокого положения, как ни один конь, родившийся от кобылы в Исландии. Наш крестьянин оставил великих королей и царей мира ломать голову над его шкатулкой, открыть которую им не помогут все их познания и власть, вместе взятые. Не поможет им и обращение к божьей милости, которая упоминается в их титулах. Стихотворение же они потеряли.
Выйдя из дворца, крестьянин обратился к студенту:
— Что-то мне пить хочется. Я слыхал, что поблизости здесь есть место, знаменитое своим питьем, называется оно источник Кирстен Пиль. Я решил пойти туда, утолить жажду.
Студент немало удивился: вот это да — крестьянин из Стейнлида лучше его знает, куда надо ходить пить пиво! Правда, о таком кабачке, признался он, ему не доводилось слышать, хотя исландские студенты обучаются здесь, в Дании, уже добрых три столетия, и они-то уж не упустят случая приобщиться к главному развлечению или времяпрепровождению, принятому в этой стране, — заглянуть в кабачок и побаловаться пивом. Он чувствует себя уязвленным тем, что крестьянин, приехавший из Исландии, осведомлен в этом вопросе лучше, чем студенты. Здесь, в лесу, сказал студент, есть несколько кабачков, куда можно зайти посидеть и отведать замечательного пива. Студент считал, что сейчас самое время отпраздновать великое событие, знаменующее новую эру в истории Исландии, когда крестьянин возвысился над королями и царями, как в старинных сагах, оставив их в дураках. К тому же его откормленная лошадь почитается выше королевских министров. Он сказал, что исландским студентам долго придется пить пиво в Дании, пока наступит еще один такой день.
Крестьянин сказал, что охотно отметил бы этот день, угостившись прославленным напитком Дании. Они разузнали, как пройти в ту рощу, где из скалы бьет источник Кирстен Пиль. Увидев воду, студент загрустил; он тотчас же распростился с крестьянином и ушел.
Стейнар подошел поближе к нескольким мужчинам, сидевшим в задумчивости под деревьями. Не похоже было, что среди них есть люди зажиточные. Устав от хождения по лесу, они решили купить воды, которую так восхваляет старинная надпись. С пролива тянуло легкой прохладой. Одни сидели на железных стульях вокруг маленьких столиков, и по их довольным лицам было видно, какое наслаждение доставляла им эта добрая вода в жару. Другие терпеливо стояли с кружками в очереди. Крестьянин немало потратил времени, пока прочел надпись, высеченную на скале по-датски. Она кончалась словами: «Кружка— 2 эре, кувшин — 5 эре». Прочитав это, крестьянин встал в очередь, терпеливо ожидая, когда и он сможет испробовать прославленной воды.
Не отходя от источника, он осторожно пригубил кружку. Ему очень хотелось пить, и вода с каждым глотком возвращала свежесть его душе и телу. Смакуя эту удивительную воду и думая о том, какой должна была быть замечательной эта женщина, открывшая источник, — женщина, чье имя датчане вечно будут вспоминать с благодарностью, он вдруг заметил человека, одиноко сидящего спиной к нему за маленьким столиком в тени большого дерева. У человека этого была крепкая шея — не то чтобы такая уж молодая, свежая, нет, на ней проступали сухожилия, ее испещряли морщины, и все же она была удивительно прямая, и голова красиво посажена. Он был без шляпы, на макушке, не слишком богатой растительностью, топорщились непослушные клочья волос, лицо его было загорелым. Мужчина пил воду. Затем достал из кармана небольшой пакетик в газетной бумаге, развернул, вытащил оттуда черствый ржаной хлеб. Он принялся за него, запивая водой из источника. На стуле рядом с ним лежала почти новенькая шляпа, обернутая в вощеную бумагу. Стейнар подошел к мужчине и поздоровался с ним.
— Мир тесен, должен сказать. Добрый день, старый друг!
— Тебе день добрый, земляк, — ответил епископ Тьоудрекур, растягивая гласные, как это часто происходит под влиянием английского языка. — Присаживайся, дружище. Ты прав, мир тесен, особенно в этих широтах. Не выпьешь воды?
— О нет, благодарю тебя, — ответил Стейнар. — Я уж выпил целую кружку.
Ну конечно же, епископ Тьоудрекур пошел и купил своему земляку и себе еще по полной кружке воды Кирстен Пиль.
Когда они уселись и отпили немного воды, епископ Тьоудрекур спросил:
— Кто ты, земляк?
— Да я Стейнар Стейнссон из Лида в Стейнлиде. Мы уже встречались с тобой. Первый раз в Тингведлире, у реки Эхсаpay, когда приезжал король. А в другой раз — у церкви, на берегу залива Фахсафлоуи.
— Да неужто! Ну, здравствуй, здравствуй приятель, — обрадовался епископ Тьоудрекур, вставая и целуя крестьянина. — Спасибо за последнюю встречу. Что новенького?
— Да, кажется, все в порядке, — ответил Стейнар из Лида. — После того как мы расстались в позапрошлом году, до самого рождества стояла удивительно хорошая погода, а после рождества захолодало, весна была с сильными ветрами, неустойчивая, с туманами, которые мы называем вороньими. Лето довольно дождливое…
Но тут мормон перебил его:
